Письмо самому себе: Стихотворения и новеллы

Далеко, в глубине – «погибаю…»
Нагибаюсь я слышу – во мне.
Но завесами – мгла голубая,
И не видно мне – кто в глубине.

«Срок приходит, и времени мало…
Торопись: надвигается ночь…»
Но не знаю я – кто там в провалах,
И не в силах я, слабый, помочь.

Только чувствую: близкий и нужный.
Только знаю, что скоро замрет.
И опять из туманов жемчужных
Обреченный на гибель зовет.

– Кто ты, голос настойчивый? Где ты?
– Кто ты, житель моей темноты?
Только эхо. Ни звука ответа.
Только эхо, придушенно: «Ты».

К ПОРТРЕТУ БЛОКА

Но зловещий восходит угар

К небесам. К высоте. К чистоте.

А. Блок

Серафиму дано было бремя:
Искуситься в земном житии,
Позабыть на короткое время
Белоперые крылья свои.

Но телесные путы опасны:
Душной кровью туманится дух,
И над плотью, желанной и страстной,
Снег колеблет свой синий воздух.

Он такой же – взгляни – на портрете:
Светел лоб и греховны уста.
Мы читаем: боренье в поэте,
Плоть-угар и душа-чистота.

А стихи, – позабытые крылья, –
Не умеют набрать высоты.
И ты видишь: напрасны усилья
Воспарить от земной маяты.

ЧАЙКОВСКИЙ

1

Белая царевна в саркофаге,
Черная и спящая душа.
Добрые и солнечные маги
К ним пока на помощь не спешат.

В бархатных распластанных воскрыльях,
Траурная бабочка души,
Вздрагивай в томительных усильях,
Но проснуться лучше не спеши:

Падают сиреневые хлопья
Театральной борной кислоты.
Злая отравительница опий
Смешивает с синью темноты.

Холодно в синеющих просторах
Музыки, мятели и зимы.
Бейся на настойчивых повторах,
Бабочках таинственная тьмы!

– Память навсегда запечатлела:
Спящую царевну на снегу,
Балерины бьющееся тело
И тоску движенья: «не могу».

2

В ненастоящем времени, не тут,
Растут несуществующие рощи.
Там нам подобные живут.
Они стремительней и проще.

Сойдутся девы в хороводный круг