В общем, Москва жила своей привычной жизнью.
Я знал, что Коломиец покуривает в кабинете. Курить на лестнице он стал с тех пор, как я выселил его в кабинет менеджеров. Раньше на той лестнице отирался Лукин, потому что тоже курящий. Значит, сейчас он пользуется привилегиями Коломийца, то есть дымит, сволочь, вопреки моим приказам, в офисе. Пепельница должна быть или где-то под столом, на тумбе, или в шкафу.
— В шкафу есть плевашка, Старик?
— Не видел. Кофе стынет.
Присев, я заглянул под стол и улыбнулся. Хрустальная пепельница стояла на тумбе. Ни один хитрец не догадывается, до чего предсказуем.
Я вынул ее, поставил на стол и вмял в нее свой окурок. Решив поглядеть, хорошо ли тиснул, я бросил скорый взгляд на свой бычок, мыслями уже пригубливая кофе, и замер на месте.
В пепельнице уже лежал окурок.
Он был розового цвета и деформирован до буквы Z.
Осторожно подняв его, я вчитался в смятые буквы.
KISS.
Она курила здесь. Она входила в этот кабинет, чем-то занималась и курила. Значит, нервничала. Настолько нервничала, что позабыла в пепельнице окурок. В понедельник придет Лукин и первым делом закурит. Будучи менеджером, первые пять минут рабочего дня он проводил именно в курилке. Вторые пять — за кофе.
Неужели — Тая?..
Неужели это она стояла этажом выше Коломийца и Гросса и неужели именно она прожгла мой любимый «Зегна»?
Через десять минут после того, как мне на плечо упал ее окурок, Коломийца убили. Кто?
Тая, Факин… Они теперь вместе ездят к нему домой… На Мосфильмовскую… Если это любовь, то…
Я спрятал окурок в карман и ничего не сказал Старику. Пусть пьет кофе и тоже думает. Слава богу, есть над чем.
Но зачем Факину Роме, способному мальчику, который уже сейчас выказывает все признаки будущего руководителя и который по-настоящему может стать национальным проектом, убивать Коломийца? Если исходить из того, что разговор слушала Тая и что это она потом кому-то сообщила подробности, то следует, верно, считать, что сообщила она тому, кому верит и от кого чего-то ждет. Если они ночуют у него дома, на Мосфильмовской, то есть готовят себе еду, занимаются любовью, строят планы на будущее, то следует, верно, быть уверенным в том, что содержание разговора она передала именно Факину. Разве я не логичен?
Если так, то имеется прямая связь между информированностью Факина о содержании разговора с Гроссом и смертью Коломийца. Они поговорили — Тая услышала и рассказала Факину — Коломиец умер от ножевых ранений. Вот она логическая цепь, отрицать которую столь же глупо, сколь отрицать факт того, что в «Глобал» можно зайти и без электронного ключа.
Но чего стоит вся эта логика, если, дойдя до конечного вывода о нежной женской тяге Таи к Факину, становишься свидетелем того, как Тая отсасывает у охранника только для того, чтобы тот запустил ее наверх, заведомо зная, что она будет заниматься там незаконными делишками? Я уверен, что если бы на втором этаже сидел второй охранник, то она бы и его «электронный ключ» использовала так, что у него после этого остались только приятные воспоминания.
Где логика? Или я отстал от жизни, правила которой диктуют новые офисные веяния?
Я выпил кофе, как водку. Слава богу, он остыл к тому моменту.
— Ты придумал?
— О чем речь? — застигнутый врасплох, я посмотрел на Старика.
— Может ли быть такое, чтобы ты думал сейчас не о том, что делала здесь девочка?
— Я могу предположить, что она взяла что-то из стеллажа. Могу допустить, что из стола Лукина… Возможно, у нее дома нет компьютера, а ей до зарезу хотелось раскинуть картишки на экране, а возможно, черт бы ее побрал, — я выкрикивал глупые предположения не задумываясь, словно меня, до этого момента молчащего, только что завели ключиком, — она действительно приходила за косметичкой, которую забыла у Лукина, когда делала ему минет!.. Я не знаю, что она, дрянь, здесь делала! Я не ясновидящий и не экстрасенс!!
— Что вы сейчас спрятали в карман?
Переход с «ты» на «вы» выглядел неожиданно. Еще более неожиданным был сам вопрос.
Я вынул из кармана и бросил на стол окурок.
— Не хотел отвлекать от дела… У меня с этой маркой сигарет связаны самые худшие воспоминания.
— Именно?
Я рассказал о разговоре на лестнице, ничего уже не тая. Пересказал его слово в слово, чтобы не отвечать на лишние вопросы.
Он оставил чашку с вновь налитым кофе на столике у двери, где сидел, встал и подошел.
Окурок его интересовал так же, как и меня, только, видно, разные мысли нас посещали, коль скоро он положил его на лист бумаги и сказал:
— Это курила не Тая.
Я рассмеялся и покачал головой:
— Нехорошо, Старик! Ай, нехорошо… Разве можно злоупотреблять своим авторитетом перед дилетантом? Я понимаю — тридцать лет, и слава богу, иначе бы — Соединенные Штаты… но это уже чересчур, поверь… Пахнет не Таей, что ли?
Не обращая внимания на эти уколы, а скорее, относясь к уколам босса с пониманием, Старик вернулся к кофе и вынул свою пачку.
— Еще на пятерку?
— Кто докажет, кто из нас прав?
— Видео на первом этаже.
Пятерку я доставать не стал, этак через час я выйду отсюда с пустым бумажником. Но порнушку с Филиппом в памяти прокрутил. Ничего примечательного не обнаружил, и не обнаружил потому, наверное, что не понимал, что именно нужно обнаруживать для того, чтобы быть уверенным в том, что курила в кабинете не Тая.
— Вы помните, что сделала девушка, когда появилась снова на экране?
— Очки надела.
— А еще губы накрасила.
Я беспомощно посмотрел на окурок. Губы Таи на снимке после поспешного макияжа сияли на черно- белом экране как смоль, окурок же был без пятнышка помады.
— Черт!.. — Снова закурив, я рухнул в кресло начальника отдела маркетинга. — Чтоб мне на месте провалиться, если я что-нибудь понимаю… Что делала здесь эта девчонка?! Кто убил Коломийца, мать вашу?! Кто убил Гейфин!..
— Кого?
Я заткнулся, и он тут же вцепился в меня взглядом.
Пришлось рассказывать и о посещении лавочки частного сыщика.
— Кровь кругом, ступить негде. Но самое главное, пальцы… у него были отрезаны пальцы, Старик… — бормотал я, дойдя до самого неприятного момента. Не знаю, почему самым неприятным мне не показалась шея секретарши детектива, я помнил только скрюченные окровавленные обрубки на полу рядом с телом Гейфингера. — В жизни не видел страшнее картинки. Лежит рука на полу, а рядом — пальцы…
— Быть может, вы еще где-то были, да я об этом не знаю?
Поднявшись, он подошел ко мне и присел рядом, на стол.
— Ваш буржуазный мир мне противен до предела. Я глубоко презираю вас и вам подобных… Но вы платите мне деньги, которые мне никогда нигде не заработать. Поэтому я не хочу потерять эту работу, и в некотором смысле это совпадает и с вашими планами тоже. Если вас прикончат или посадят, то у меня
