предатель начальник юротдела продвинулся так далеко, что уже сейчас готов приступить к активным действиям.
— Жизнь подобает кончать, дорогой Герман, в мирном и благочестивом покое, — говорил он, минуя последний пост охраны и пряча удостоверение в карман, — и далеко за семьдесят, а не в судорогах, и не в сорок. И уж тем паче не в двадцать шесть. Но вас, вероятно, беспокоит мысль о том, почему Старостин и тот человек, что над ним верховодит, имеет причины опасаться вас. Это потому, что вы своей ослиной настойчивостью отнимаете у него средств больше, чем он тратит на вербовку новых сотрудников.
— Но почему они меня просто не убьют? Зачем им меня держать под контролем при таком риске?
Он пожал плечами и шумно выдохнул.
— Вот это для меня, пожалуй, единственная тайна. Ответа нет. Быть может, вы в своих догадках окажетесь удачливее… Вот дверь, — и он указал на бронированную створку весом около тонны. — Как только мы зайдем внутрь, жизнь потеряет для нас всякий смысл. Я думаю, у нас не больше четверти часа. Через пятнадцать минут сработает система оповещения, и нам крышка. По мнению руководства компании, тот, кто находится в блоке готовых препаратов, имеет пятнадцать минут, чтобы приблизиться к сейфу, набрать правильный код и вынуть снадобье. После этого он обязан ввести дублирующий код. Если первая его попытка не удается, система срабатывает.
Не дожидаясь моего ответа, поскольку и без того было ясно, что я готов рискнуть четвертью часа, чтобы спасти лет пятьдесят жизни, он быстро кликнул набором цифр на панели, и створка щелкнула. Дверь подалась вперед, и мы оказались в узком коридоре, освещенном ровным рядом люминесцентных ламп.
— Поспешим же…
Задыхаясь на бегу, он сунул руку в карман и вынул какой-то пузырек.
— Вот же, ей-богу, шарлатаны… Уверяют, что эти пилюли тормозят канцерогенез… Вы понимаете что-нибудь в канцерогенезе, Чекалин?
— Нет, наверное…
— Это оттого, что вам жить еще целый месяц! — с понятной для меня досадой прорычал начальник юротдела.
— Почему нас везде пропускают? — спросил я, ожидая, пока он наберет другой код у другой двери.
— Это все пустынная территория, которая не контролируется априори. Не окошмаривай компания жизнь «натемпила»[3] ненужными запретами, СОС немало бы выиграла на сокращении охраны и дорогостоящих охранных устройств. Главное препятствие впереди…
Коридор закончился, начался другой. Здесь пространство простреливали камеры, тенькали какие-то датчики, и охранник за столом у дверей в конце прохода казался выше.
Сунув ему под нос удостоверение, мой босс сухо обронил:
— Задание Старостина, время не терпит.
— Но в корпус в ночное время вход запрещен, — возразил детина под два метра ростом, и по взгляду его я понял, что нам крышка. Он не впустит, даже если стоять перед ним будет не мой начальник, но и сам Старостин, отдавший приказ о запрете.
— А вы не ослышались? — угрюмо процедил начальник юротдела.
Охранник с полным безразличием протянул руку к стене и, не глядя, сорвал с аппарата трубку.
И тут случилось то, что немного изменило мое отношение к происходящему… Яхты, голые гавайки и коктейли — это все хорошо, но мне было бы достаточным и деревеньки под Псковом, знай я заранее то, о чем не был предупрежден.
Слева от меня что-то хлопнуло, потом еще раз, и я с удивлением увидел, как изо рта гигантского охранника начинает течь кровь. Вокруг распространялся кислый и сладкий запах. Так ароматизирует воздух сгоревший порох.
Невольно подавшись в сторону, я развернулся к своему начальнику…
— Осуждаешь? — деловито спросил он, пряча за пояс «вальтер» с прибором для бесшумной стрельбы. — А я себя не осуждаю. Этому человеку все равно осталось недолго. Год-два, не больше…
Зайдя за стол, он несколькими движениями выключил все рубильники на блоке управления. Я не слишком силен в электрике, тем более в системах сигнализации, но, кажется, нашего дальнейшего пути в чрево СОС уже никто не заметит.
Дверь тяжело отъехала в сторону. И первое, что я увидел, — пластиковая табличка, предупреждающая о необходимости тут же покинуть зону всем, кто не имеет статуса «А». Статус «А» — это около трети руководящего персонала СОС…
Я послушно ступал за быком по мраморному полу. Это он очень вовремя сказал: «Год-два». Что взять с этого трупа? Все равно сдохнет. В пылу мой босс совершенно позабыл о том, что мне тоже осталось год или два, а это значит, что в случае необходимости любящий жизнь начальник сольет меня точно так же, как и этого гиганта.
— Я все думаю, шеф… — и я прокашлялся, чтобы голос мой не хрипел и не казался взволнованным. — Я все думаю, почему вдруг Старостин, богомолец и бессребреник, человек, любивший бога и почитавший людское милосердие, вдруг стал тем, кто он сейчас?
Ответа не последовало. Торопясь, мой начальник вытряхивал из прорехи своей жизни минуты и часы. Насилие над организмом и стрессы сокращали оставшиеся дни его существования в этом мире в геометрической прогрессии. Он уже не был рассудительным дядькой, он торопился взять свое. Он хотел сохранить жизнь.
— И вдруг я понял, босс, понял… Где-то глубоко внутри каждого из нас живет маленькая, доброкачественная, но все-таки опухоль… Со временем, под воздействием дурной экологии, неправильного питания, клеветы и тупого пресса она превращается в злокачественную… Человек, вместо того чтобы понять себя, подчиняется чужому интересу, пытается перестроиться на чужую волну, но в силу уникальности каждого организма это удается не всем, — я смотрел, как ловко он взламывает последнюю преграду на нашем пути и открывает дверь. — И рак начинает пожирать человека. Он уверяет живой мозг, что ему крышка, и в этот момент человек встает перед выбором. И каждый делает этот выбор, верно, коллега?..
Он не слышал меня. Его интересовал сейф. Где-то вдали гудел сигнал, я понял, — что пятнадцать минут истекли, что служба безопасности уже на ногах и все, что нам остается, это несколько минут для того, чтобы ввести себе в кровь «Убийцу рака», две ампулы которого мой босс уже держит в руках, и уйти. Куда уйти — вопрос второй. Его решать нужно потом, когда рак сдохнет.
— Чекалин! — заорал он. — Здесь всего два комплекта «Убийцы»!
Я не сразу понял, что он хочет сделать. Когда же догадался, почувствовал непреодолимое желание ему помочь. Рядом с сейфом располагалась установка, которую я сначала принял за гигантский компьютер.
— Это и есть компьютер! — рычал босс, подключая систему к питанию. — В него заложена информация о составе «Убийцы», и каждый день в этой лаборатории готовится порядка десятка ампул. Это счастье, что мы нашли остаток! Боже правый, я боялся, что сейф пуст!..
Это красиво прозвучало. Ему следовало бы сообщить о своих опасениях, когда он вербовал меня в качестве подельника. Вместе с этим я не совсем понимаю, зачем нужен ему. До сих пор я держался рядом и ничего не делал. Не желание ли это иметь неподалеку на кресте еще кого-то, чтобы умирать было не так скучно?
— Все данные о препарате находятся в сейфе Старостина, но на воспроизводство устройства для его изготовления уйдут годы! Годы, Чекалин! Мы успеем что-нибудь придумать!..
Включив систему, он выхватил из кармана какой-то листок и принялся вводить код. Получив пароль, он открыл доступ к жесткому диску и принялся выворачивать его из сотен плат и микросхем.
— Уничтожить, уничтожить, Герман!
— А как же здоровье миллионов больных?
Он устремил на меня хищный взгляд.
— Да знаешь ли ты, что такое СОС?!
О чем это он?
— Ты просто не представляешь, сколько людей умирают, чтобы поддерживать жизнь в одной
