накричал на тебя. Старею, нервы не те… Нет, ты поработал! Только сейчас можно оценить, сколько вложено труда, чтобы соединить этих столь разных людей!
— Я не то еще сделал, — Мерфи хитро прищурил глаз. — Скажу, когда окончательно все прояснится. Да и ждать недолго — полчаса или час.
Наступило молчание. Некоторое время оба сосредоточенно курили. Потом Мерфи потянулся к телефону. Пока Медик хлопотал возле Анны Брызгаловой, Мерфи дважды справлялся у Евы Нортон, не вернулась ли сотрудница, посланная с поручением. Сейчас собирался сделать это еще раз. Но тут телефон зазвонил сам. Говорила та самая сотрудница. Мерфи слушал, время от времени чуть наклоняя голову.
— Погодите! — Он обернулся к Данлопу: — Кэтрин Янг работала по моему заданию, вернулась с интересными результатами.
— Пусть войдет.
— Идите сюда, Кэтрин, — сказал Мерфи и положил трубку.
Кэтрин Янг оказалась “сборщицей налогов”, навещавшей Лаврова утром этого дня. Сейчас она выглядела отнюдь не простушкой — уверенно вошла в кабинет, кивнула начальникам, бросила в кресло сумочку и берет.
— Мистер Данлоп, знакомо ли вам такое имя: доктор Алексей Лавров.
— Русский по происхождению, — подсказал Мерфи, — в войну был освобожден американцами из немецкого лагеря. Натурализовался у нас… Да вы слышали о нем: крупный ученый.
— Громкое имя в науке, шеф! — воскликнула Янг. — Конечно, вы читали о его опытах на гориллах!
— Так в чем дело?
Янг достала из сумочки снимок:
— Это фотография Анны Брызгаловой, сделанная сегодня. А вот репродукция с портрета девушки. Сравните снимки, шеф. Вам не кажется, что на обоих — одно и то же лицо?
— Пожалуй. Но что дальше?
— Портрет девушки висит в домашнем кабинете доктора Лаврова.
— Висит уже много лет, — подхватил Мерфи. — Скажу больше: профессор Лавров — сам автор портрета.
— Эта девушка — его первая любовь, — вставила Кэтрин Янг. — Они поклялись друг другу в верности, когда Лавров уходил воевать. А потом что-то произошло… Он утверждает, что потерял веру в нее. Но я по глазам его видела, когда он глядел на этот портрет: он и сейчас не забыл эту особу!
— Полагаете, любит ее и поныне?
— Кто знает?! Но учтите, профессор до сих пор не женат! — Янг взволнованно потерла ладони одну о другую. — Этот факт кое о чем говорит, не так ли?
— Вот как бывает в жизни, — пробормотал Данлоп.
Он по достоинству оценил важность того, что сделали Мерфи и его помощница. Судя по всему, Анну Брызгалову трудно сломить. Так, может быть, есть иной путь? В самом деле, русский эмигрант, ставший здесь большим ученым, хорошо устроенный и богатый, — это ли не пример для других!..
— Кто-то должен лечить Анну Брызгалову, — тихо сказал Мерфи. — А профессор Лавров занимается врачебной практикой… Пусть и лечит ее. Вдруг нам удастся свести их в постели!..
Данлоп включил транслятор:
— Ева, срочный запрос на досье русского эмигранта профессора Алексея Лаврова!
— Досье у меня, шеф, — сказала Ева Нортон. — Мистер Мерфи запросил его еще два дня назад.
— Так несите его! — Данлоп ухмыльнулся, ткнул Мерфи кулаком в бок: — Дин, ты поразил меня!
Мерфи курил и счастливо улыбался.
— Фирма! — сказал он и скромно добавил: — Стараемся…
ШЕСТАЯ ГЛАВА
Лаврову позвонил человек, назвался представителем благотворительного общества русских в эмиграции и попросил о приеме. Лавров назначил время встречи. Представитель прибыл точно в срок и сразу приступил к делу.
Задачей общества, сказал он, является моральная поддержка и материальное воспомоществование эмигрантам из России. Никакой агитации или политики. Только помощь попавшим в беду людям.
— Зачем же “попавшим в беду”? — Лавров все еще держал в руке визитную карточку посетителя, в которой значилось: “Федор Н.Орехов, исполнительный директор”. — Их что, гнали с родных мест?
— Здесь они попали в беду, — с надрывом сказал Орехов. — Овны господни, сирые и гонимые!..
С той минуты, когда Орехов переступил порог дома, Лаврову не давали покоя его вкрадчивые манеры и особый стиль речи. “Овны господни…”
Конечно же перед ним был священник!
— И много в вашем обществе этих самых… сирых?
Орехов стал выкладывать на стол бумаги из портфеля.
— Вот, — бормотал он, показывая какие-то списки, — вот скольких уже облагодетельствовали.
— Деньги откуда берете?
— Пожертвования доброхотов, уважаемый господин Лавров.
Лаврову вдруг стало жалко посетителя. Этакий фанатик, одержимый идеей благотворительности.
— Вы откуда происходите, господин Орехов?
— Из одних с вами мест, уважаемый. Долго мытарствовал. Все же выбился в люди. С божьей помощью, разумеется.
— И семья у вас была… там?
— Была, — Орехов вздохнул. — Но и думать забыл о ней. — Он помолчал и вдруг сказал: — Я здесь дом купил — восемнадцать комнат.
— Куда вам столько?
— А сдаю комнатки-то!.. Дайте срок, и второй дом куплю. Дома — это верный доход. — Орехов запнулся от внезапно пришедшей мысли: — А сами не желаете?
— Нет, не желаю, — у Лаврова вдруг упало настроение. — И денег вашему обществу не дам.
— Настоятельно прошу подумать, господин Лавров. Нам ведь немного надо. Важно ваше имя в списке пожертвователей. Отказ вызовет недовольство многих важных особ…
— Нету денег. Да и некогда мне. Готовлюсь к отъезду.
— Смею спросить — куда? — Орехов переменил тон, теперь говорил резко, с вызовом. — Уж не в Россию ли собрались?
— А вот и нет. За океан уезжаю, в Америку. — Лавров встал, давая понять, что разговор окончен.
— Ладно, денег не даете, так хоть помогите одной нашей соотечественнице. Сильно занемогла, — будто спохватился Орехов.
— Кто такая?
На стол легла газета. Со снимка в центре первой страницы на Лаврова смотрела женщина в белом халате и белой шапочке. Она стояла на кафедре — вероятно, читала лекцию. Под снимком было крупно набрано: “Профессор и доктор Анна Брызгалова: “Я выбираю жизнь в свободном мире!”
Лавров сразу узнал сфотографированную, хотя расстался с ней более четверти века назад. В ту пору на вокзале, при проводах воинского эшелона, она выглядела совсем девочкой…
— Что с ней? — спросил Лавров, стараясь говорить спокойно.
— Тяжко хворает. Едва ли не при смерти. Большевики охотятся за ней и за супругом. У нее — нервное потрясение.
— Чего же ее не лечат?
— Всякого врача разве пригласишь? Вдруг станет болтать, слух дойдет и до советского посольства.
— Ну и что, если дойдет? Чепуха все это!
— Не чепуха! — строго сказал Орехов. — Свидетельствую факт, что серьезно больна Анна Максимовна.
— И где же она находится?
— В доме одного моего приятеля. — Орехов перекрестился: — Христом богом молю, спасите бедняжку от гибели!
— Джоан!
