— Я ничего не понимаю в публицистике! — с недосягаемых вершин своей гениальности отвечает Юрий Кузнецов.
Поэтесса Н. П., получив однажды одобрение нескольких ею написанных стихотворных строчек от самого Ю. П., гениального нашего поэта-современника, позвонила ему домой и попросила дать рекомендацию для вступления в Союз писателей.
Ю. П. немного не гениальнее того, что говорят сами его стихи, ответил на эту просьбу. Он сказал:
— А ты у Лермонтова попросила бы?
— Да, — простодушно не поняла Н. П., куда клонит Ю. П.
— А я бы нет! — грозно осудил её легкомыслие поэт и положил трубку.
О. К., покусанный собакой, оставшийся без фаланги на указательном пальце правой руки, забинтованный, напичканный уколами против бешенства, не позволяющими употребление спиртного, обращаясь к юбиляру, поэту Ю. П., огорчённо заметил:
— Видишь, Юра, выпить-то я не могу за тебя.
Писательский кодекс чести, конечно же, не предусматривает таких заявлений (таких уважительных причин!) на главных юбилеях отечественной литературы.
Однако, несмотря на это, Ю. П. — гигант, признанный гений — по-человечески просто снизошёл до понимания затруднительного вопроса и, указывая на огромное количество минералки, красующейся на пышном банкетном столе, сладкогласно произнёс:
— Ну, ты воды… Воды выпей!
В редакции журнала 'НС'*, когда ещё здравствовал Ю. П. и руководил отделом поэзии, одна поэтесса, глядя, что Ю. П. забраковал почти все её стихи, взбунтовалась:
— Меня ж сам С. Ю. (главный редактор то есть. —
— Что?! — пришёл в ярость Ю. П. — В этом кабинете я — С. Ю.!
Один азербайджанский поэт, обращаясь к легендарному А. П., произносит в честь его тост и высказывает пожелание:
— Толя! Вот мои подстрочники. Я хочу, чтобы ты меня перевёл…
— Не надо мне твоих подстрочников, — отмахнулся А. П. — Я и так тебя переведу.
Азербайджанский поэт схватил нож и ударил А. П. в лоб — кровь!… Нож дрогнул — рана получилась не глубокая, скользящая. Но кровь полилась рекой. Кавказский гость хлопнул дверью, ушел.
А. П., рассердившись, крикнул ему вслед:
— Дурак он, что ли? Я ж сказал, что я его переведу без подстрочников!
Поэт В. Г., один из руководителей писательской организации, вспомнил, например, как после окончания института пришёл однажды к зам. зав. отделом издательства Ю. П. протолкнуть свои стихи, а у того взгляд тяжёлый-претяжёлый.
— С похмела, небось, — подал мысль-предложение И. П.
— Ну, с похмела, не с похмела, — поморщился, вспоминая, В. Г., — но не очень приятно: лицо-то… это — глаза навыкате! Я дал ему для знакомства свою подборку стихов. Он долго — минут сорок пять! — читал и раскладывал стихи по трём стопкам. Когда разложил, то о первой сказал — 'это Рубцов', о второй — 'это ты', о третьей — 'а это отнеси в 'Юность'**.
— Ты кто? — спросил вошедшего посетителя главный редактор журнала 'Поэзия' Л. К.
— Я поэт, — известил вошедший.
— Ты это брось! — осадил беспардонного 'невежу' Л. К. — Поэт — звание посмертное!
— При Фадееве и Твардовском, — рассказал В. С. См-й, — компания друзей Евгения Долматовского стала хвалить его. А этого нельзя было
* Журнал 'Наш современник'.
** Настолько никудышным считался уровень этого журнала.
делать, потому что Александр Трифонович Твардовский слыл человеком непредсказуемым. 'Я такие стихи, — сказал Александр Трифонович, послушав то, что взахлёб цитировали и расхваливали друзья Евгения Ароновича Долматовского, — могу научить за неделю телка писать!'
Евгений Аронович вместе с друзьями возмутился, и они ушли. Александр Александрович Фадеев налил себе и Твардовскому водки (по полному гранёному стакану — тогда так принято было), и они выпили! Фадеев уговорил любимого народом поэта извиниться. Поэт согласился.
— Ты меня прости! — попросил Твардовский, застав Долматовского в Пёстром зале ЦДЛ.
— Да, я знаю, что я гений! — посчитав, что достиг цели, принялся было фанфаронить Евгений Аронович.
— Да, ты гений! — немедля прикончил Александр Трифонович (и на сей раз окончательно) исходившее от Долматовского бахвальство. — Но я такие стихи, какие пишешь ты, научу телка писать хоть не за неделю, но за две — точно!
Послушав стихи В. С. См-го, который читал их на семинарских занятиях в Литинституте, Ю. П., обращаясь к руководителю — к Сергею Сергеевичу Наровчатову, взвыл от негодования:
— Сергей Сергеевич! — взмолился он. — Ну на что мы время тратим?!
— Ну, — развёл руками мудрый Наровчатов, — Твардовский ведь рекомендовал!
— А кто такой Твардовский?! — ещё больше возмутился Ю. П., тогдашний студент.
АЛЕКСЕЙ СКУЛЯКОВ
