пять копий), заведенных в период с 1920-го по 1925 годы. Эдуард Хлысталов выдвигает иную версию в своей книге с говорящим названием '13 уголовных дел Сергея Есенина' (М., 2006).
И ещё… Во-первых, Есенин был женат трижды, а не пять раз, как утверждает Пьецух. Во-вторых, в предложении 'он как-то пробился на приём
к императрице Александре Фёдоровне' - туман, загадочность, неточность неуместны, ибо уже, как минимум, сорок лет назад этот эпизод из жизни Есенина был прояснён В. Вдовиным и П. Юшиным. И наконец, если последнее стихотворение поэта 'До свиданья, друг мой, до свиданья…', написанное кровью, есть, по Пьецуху, проявление 'дурного вкуса', то впору ставить вопрос о нравственной вменяемости эстета- оценщика…
В начале каждой главы Пьецух транслирует идею, которая далее развивается, обыгрывается на все лады. Чаще всего эта идея вынесена в заглавие, как, например, в эссе 'Колобок' о Михаиле Пришвине. Сказочный персонаж - это, по Пьецуху, образ, выражающий сущность писателя, который 'всех улестил, всех обманул, избежал кары за абстрактный гуманизм, оставил по себе (так у Пьецуха. - Ю. П.) чудесную прозу, которая вроде бы никак не могла появиться в царстве большевиков'.
Показательно, что данное утверждение подаётся как аксиома: отсутствует не только анализ произведений Пришвина советского периода, но даже их упоминание; не цитируется, не комментируется и 'главная книга' писателя - его уникальные дневники… 'Повезло' только сборнику 'За волшебным колобком', на материале которого Пьецух стряпает свой анекдот о Пришвине. Однако и в данном случае название книги утаивается от читателя. Утаивается потому, что вслед за названием автоматически должен всплыть год публикации - 1908, и тогда возникнут неудобные вопросы, ответы на которые в 'Русской теме' отсутствуют.
И вообще - чем в очередной раз повторять мерзости в адрес России и русских, доставляющие вам, Вячеслав Алексеевич, явное наслаждение, потрудились бы лучше подтвердить свою 'колобковую' версию конкретными фактами жизни и творчества Михаила Пришвина. И, пожалуйста, не забудьте о 'Журавлиной родине', 'Осударевой дороге', 'Корабельной чаще', дневнике… Вы, конечно, можете делать вид, что не существует этих просоветских и однозначно советских книг, не существует многочисленных записей Пришвина разных лет подобной направленности. Вот только некоторые высказывания писателя, 'съедающие' вашего 'колобка', Вячеслав Алексеевич: 'Большевики оказались правыми. Власть надо было брать, иначе все вернулось бы к старому'; 'В новой вещи своей я хочу дать путь к коммунизму, не тот, каким дают его доктринёры, а каким я иду к нему, моя работа 'коммунистическая по содержанию и моя собственная по форме', и такая моя, чтобы умный человек справа не подозревал меня в подхалимстве'; 'Я - коммунист, и как все мы: солдат красной армии, выступающий на бой за мир'; 'Слова Белинского сами по себе ещё ничего не значат и нужен к этому плюс: коммунизм. Значит, Белинский предчувствовал слово, но не знал его, а Ленин это слово сказал для всего мира: это слово - коммунизм'.
Я, конечно, не свожу всё разнонаправленное, противоречивое мировоззрение и творчество Михаила Пришвина к идеологически окрашенным произведениям и высказываниям, а лишь настаиваю на том, что игнорировать их глупо, бесчестно, непрофессионально…
В тех же случаях, когда Пьецух снисходит до передачи реалий биографии Пришвина и других героев своей книги, то оперирует преимущественно общеизвестными - на уровне школы - фактами, сдабривая их приправами собственного изготовления. Например, в главе о Пришвине сообщается: 'Из 3-го класса елецкой гимназии его исключили как грубияна по доносу учителя географии Василия Васильевича Розанова, будущего мыслителя, известного на всю Русь, который, в частности, очень гордился тем, что женат на любовнице Достоевского'.
Следует уточнить: Пришвина исключили не из 3-го, а из 4-го класса. А то, что Пьецух мягко называет грубиянством, было угрозой Розанову лишить его жизни, о чем Василий Васильевич и сообщил директору гимназии. Донос же - это другое, господин писатель. К тому же, зачем сообщать об Аполлинарии Сусловой в елецкий период жизни Розанова, если он расстался с ней ещё в Брянске? Более того, узнав, что Суслова хочет вернуться, Розанов, по сути, бежал от нее в Елец.
Одна из самых показательных глав книги 'Русская тема' - 'Товарищ Пушкин'. Панибратское отношение к русской классике проявляется в данном случае и в названии, и в характерных ёрнических интонациях, и в специфической лексике, и в авторском видении судьбы Пушкина. Судите сами:
'…Почему именно он велик, - нипочем не растолкуешь, ум расступается, как говорили в старину, знаешь только про себя, что Пушкин велик, и ша.
А почему действительно он велик? Ну, сочинил человек триста четырнадцать стихотворений ‹…›
Ну, сказки складывал на манер народных, только русского человека сказкой не удивишь. Ну, написал остросюжетную повесть 'Пиковая дама' и приключенческий роман 'Капитанская дочка', но в чем их всемирно-историческое значение - не понять'.
Первая реакция, которая возникает после прочтения таких 'открытий', - это желание оспорить конкретные оценки, не говоря уже о 'мелочах': жанре 'Капитанской дочки', высказываниях типа 'и рифмой пользовался удручающей, вроде 'ободрял - размышлял' и т. д. Но невольно одёргиваешь себя: быть может, это игра (любят наши 'левые' всякие игры, шутки, балаган), и приведённые строки - голос 'тёмного' народа… Тогда почему в других суждениях о Пушкине и литературе вообще, где голос автора звучит серьёзно, без примеси 'придурковатости', разницы между условным 'убогим' собеседником и 'просвещённым' автором не чувствуется? Сие, думаю, происходит потому, что и в маске, и без маски Вячеслав Пьецух демонстрирует исключительно поверхностно-примитивный взгляд на личность и творчество Пушкина. Все его размышления о поэзии и 'допоэзии', художественной прозе, 'нерве нашего способа бытия', русской истории и человеке 'гроша ломаного не стоят', как выражался один литературный персонаж. Разбирать, комментировать суждения В. Пьецуха - это значит принять правила игры 'дурака', претендующего на роль мыслителя, и всерьёз обсуждать его 'шедевры', от которых можно задохнуться без противогаза, да к тому же возникает вполне определённое желание 'экстремистского' толка…
Видимо, издателям сего труда не жалко ни читателей, ни Пушкина, ни бумаги, видимо, такой уровень разговора о судьбе и творчестве русского гения их устраивает. Приведу самые 'безобидные' суждения Пьецуха: '…Пал ‹…› в результате жестокой склоки, в которой были замешаны женщины, гомосексуалисты и дураки'; 'Да только по существу все его повести и рассказы суть раскрашенные картинки, дающие плоскостное изображение, и относятся к жанру изящного анекдота'; 'Взять, к примеру, 'Сказку о рыбаке и рыбке' - ведь это же исчерпывающая и едкая копия нашей жизни… '
Непонятно, какую ценность представляют фантазии Пьецуха на тему, что было бы, если бы Пушкин жил в советское время, что сказали бы о нём с трибуны съезда и что поэт подумал бы в ответ… И подобных несуразностей в книге предостаточно, как, например, воображаемая беседа Федора Достоевского с Вячеславом Пьецухом на званом вечере у Корвин-Круковских ('О гении и злодействе').
В целом же очевидно, что стоит за такими 'выпуклениями', фантазиями, произволом, что движет автором 'Русской темы'. Ненависть к России и русским. Невольно вспоминается 'Лицо ненависти', название книги справедливо забытого литератора Виталия Коротича. Именно такое лицо у 'Русской темы' В. Пьецуха.
Символично, что эпиграфом её является следующая неточная цитата из Пушкина: 'Догадал меня чёрт родиться в России с душою и талантом'. Она явно проецируется Пьецухом на самого себя. Однако пушкинское высказывание и в эпиграфе, и в тексте книги приведено в усечённом виде и без указывающего на это многоточия. К тому же в главе 'Товарищ Пушкин' цитате предшествует такая авторская подводка: '… И грустно смотрит на пьяных михайловских парней, которые поют и играют песни. Думает… '
Данная сцена сочинена Пьецухом для того, чтобы в очередной раз (после цитаты, так сказать, с опорой на авторитет Пушкина) врезать по ненавистным русским: 'И то верно, добавим от себя, отчасти досадно обретаться среди народа, который даже веселиться не умеет без того, чтобы до краёв не залить глаза'.
Поясню - весь этот сюжет к Пушкину не имеет никакого отношения. Цитата, вынесенная в эпиграф, взята из письма поэта к жене от 18 мая 1836 года, где говорится о предстоящих родах Наталии Николаевны, финансовых вопросах, петербургских и московских новостях, о проблемах Пушкина-журналиста. Именно порядки, царящие в журналистике, вызывают опасения и возмущение Пушкина, почему и появляются следующие слова: 'Мордвинов
будет на меня смотреть, как на Фаддея Булгарина и Николая Полевого, как на шпиона: чёрт догадал меня родиться в России с душою и с талантом!'
