подыши кислородом. Уши можешь ватой законопатить.
Я буду в соседнем отсеке, так что не бойся. Особо не прохлаждайся, дела невпроворот. Конечно, прежде всего - мытье, но и за зверюшками поглядывай.
Не приведи господь, ежели они начнут деток заводить.
А то в одном рейсе у нас двуглавая питониха разродилась от камышового дикобраза. Детки стали плодиться дальше.
Чуть не каждый день - новое пополнение. До того живучие гадины оказались, никакая холера их не брала.
В конце концов сняли мы с турели метеоритную пушку, всей командой приволокли в трюм и этих гадов перестреляли, А то бы они сожрали биосферу с двух планет, да и меня впридачу. Пушка теперь тут лежит, на всякий случай. Полезная штука, правда, пользуемся мы ею редко. Без меня ты вообще до нее не касайся, а то из нее обшивку продырявить - раз плюнуть, понял?
Да, еще. Ты, сынок, держись подальше вон от той клетки. Там у нас самые злобные и опасные на всю Галактику твари. Просто чокнутые они, эти двуногие солдатики. Передрались промеж собой и всю свою планету как есть загадили. Теперь вот их осталось всего-навсего три экземпляра. Ты с ними держи ухо востро. Вчера я за кормежкой зазевался, так мне один солдатик чуть верхний щупалец не оторвал.
Ладно, пойду я. Заболтался с тобой, а мне ведь еще хрипуна кормить. Через часок опять зайду - поглядеть, как ты справляешься.
Дядюшка Крунк встал, ухватил щупальцами мешок и выполз в соседний отсек. Практикант взял в клешни швабру и принялся за уборку, стараясь не обращать внимания на клетку с двуногими солдатиками, которые сучили кулаками и хрипло ругались на своем неведомом языке…
Михаил Тырин
Хлопоты-хлопоты… Петр Алексеевич Жбанков отошел от окна кабинета и сел за стол.
– Хлопоты, - повторил он, но в голосе его, несомненно, прозвучало умиротворение.
Помещик Дрожин, находившийся здесь же, только усмехнулся, колыхнув животиком.
– Убей меня, Петр Алексеевич, не пойму я тебя, - сказал он. - На что оно тебе надо? Сдались тебе эти планеты, скажи пожалуйста! Разве тебе мало домашних забот?
– Да как сказать…
– А нечего и говорить! - убежденно заявил помещик. - Товар к тебе со всего света идет, и чего только нет! Фарфор, шелка, лес корабельный даже! Денег - куры не клюют, так небось? И чего тебя на старости лет дурь проняла?
– Да что ты понимаешь… - нахмурился купец Жбанков. - Коль богатеешь - надо расширяться, и весь сказ.
– Да зачем? Или у тебя хлеб на столе не каждый день?
– Я и говорю, не понимаешь, - махнул рукой купец. - Не в хлебе едином суть. Денежки - они работать должны, а не в чулке пылиться. Иначе не купец я буду, а скряга старый.
– Ну, хорошо. Ну, допускаю, деньги должны работать. Ну и пусть себе здесь работают. Снаряди хотя бы корабли - хоть в Голландию, а хоть и по всем европам сразу. Торговых путей в наш век - тьма-тьмущая. Да вот нет, сдалась тебе эта Луна!
– Не Луна, - с досадой мотнул головой Жбанков. - Не Луна - планеты.
– Ну, планеты. Они небось еще и подальше Луны будут.
– Да уж конечно. - Петр Алексеевич был раздосадован, что старый приятель не желает его понять и поднимает всю задуму на смех. Он снова вскочил к окну: - Да ты погляди, погляди!
– Я уж глядел, - сказал Дрожин, но все же нехотя поднялся, отставив рюмку с наливкой.
– Гляди в окно, говорю, - воскликнул Жбанков, и глаза его в этот момент загорелись. - Такое строительство, что весь свет собрался. Мужиков по деревням собирал, инженеров с разных городов выписывал. Большое-таки дело делаем!
– Вот и шмякнешься ты с Луны прямо со своим большим делом, - снисходительно хмыкнул помещик, глядя сквозь прозрачное, чисто вымытое служанкой стекло.
Петр Алексеевич не врал: дело под окнами происходило и впрямь великое.
Сотни работников, лошадей, повозок окружали исполинскую трубу из не крашенного еще железа, положенную вдоль хозяйского двора. Над двором поднимались дымы, метались искры, разносились голоса работающих. На дальнем конце, возле ямы с водой бабы толкли в чанах селитру с углем. Мальчишки, точно обезьяны, облепили забор, наблюдая невиданные приготовления.
– Устроил цирк для всего города, - пробормотал помещик, неохотно соглашаясь, что перед его глазами имеет место быть поистине великое событие, которое сам он никогда бы не поднял. - Неужто сам на такой- то страсти полетишь?
В дверь постучались, а затем в кабинет вошел, прижимая мятую фуражку в животу, инженер Меринов. Он был худой, желтолицый и весь какой-то сам в себе.
– Заходи, Капитон Сергеевич, - добродушно пригласил Жбанков. - Что ты у дверей жмешься, как кучер на балу.
– Это… - сипло проговорил Меринов и закашлял. - Сто двадцать рублей бы надо.
– Зачем? - насторожился купец.
– Это… - Инженер покряхтел, поправил на носу проволочную оправу. - Стекла двойные ставить надо. Иначе никак.
– Да зачем двойные, ежели они и так толстые?! - возмущенно воскликнул Петр Алексеевич. - Ты, брат, по миру меня пустишь со своими придумками.
Инженер достал желтый платок, высморкался, от чего в голове его что-то хрустнуло.
– Это… Двойные бы надо. Чтоб крепче.
– Ну, что с ним делать? - всплеснул руками Жбанков, обращаясь к помещику.
– То одно ему, то другое, то пятьдесят рублей, то сто, то двести.
– Ему виднее, пожалуй, - заметил Дрожин, пожимая плечами.
– Безопасность, - тихо пробормотал Меринов.
– Безопасность! - передразнил его купец. - Я и сам знаю про безопасность.
Ты мне лучше вот что скажи. - Он покопался в столе и достал порядком истрепанный номер 'Ведомостей' за прошлый год. - Вот, слушай. 'Готовить снаряд для путешествия к Луне и иным планетам следует таким образом. Взять три бочки, составить их одну над другой, скрепить болтами или скобами. В первую бочку уложить динамиту и всякого прочего пороху, чтоб было чем лететь от Земли. Во второй следует хранить пищевые запасы и багаж, необходимый в дороге. В третьей бочке должен располагаться сам путешествующий. Велите, чтоб горничная поместила туда старых перин и одеял, чтоб смягчить неизбежную при полете тряску и прочие неудобства'. Все! Купец отодвинул газету, хлопнув по ней ладонью.
– Все, понимаешь? Три бочки да порох с динамитом. А ты мне: стеклы, трубочки, кнопочки, краники… Приборов каких-то из Германии выписал…
– Из Германии - только двигатель, - тихо сказал инженер, промокая ноздри платком. - Приборы - английские. А газета эта ваша… Пусть бы тот, кто ее написал, сам в таких бочках и летел.
– Дюже ты грамотный, Капитон Сергеевич. - Жбанков сокрушенно вздохнул, глядя в сторону. - Ладно, что с тобой делать… Иди к хозяйке, возьми у ней денег. Скажешь, я велел дать. Смею надеяться, других непредвиденных расходов ждать не придется?
Инженер, который уже повернулся к двери, вновь обратил свой взор на купца.
– Это… - сказал он, и Жбанков чуть побледнел, выпучив глаза. - Железные полосы, что мы заказывали, на двадцать копеек больше вышли за пуд. И еще… это… Рублей бы, так сказать, пятьсот, чтоб такую штуку приладить… Эдакую, знаете, люльку. Если какая авария случится или воздух из снаряда выйдет, вы на той люльке дальше полетите. Безопасность, одним словом…
