Послесловие автора
Эту повесть я написал в 1947 году, а сейчас май 1957.
Юбилей?
Нет. Нашелся герой.
В письмах, которые я получал и продолжаю получать, читатели прежде всего спрашивают, подлинная ли это история и что сталось потом с доктором Вовой?
Об этом мы сейчас поговорим, но сначала установим личные данные и местопребывание доктора Дергачева.
Сколько раз меня ни спрашивали о нем в письмах или на авторских вечерах, я не мог добавить ничего, кроме того, что написал в заключении книги: «Я, мои дорогие, говорю так, как есть: «Не знаю». В глубине души я был убежден, что его нет в живых. Ведь книга дважды читалась в Польше по радио. «Если не он, — думал я, — то хоть кто-нибудь из родственников или знакомых услышит, отзовется». А так как не было никаких откликов, значит… По радио было передано специальное объявление, и снова ничего. И не вернулся ни один человек из группы «маляриков», которых в августе 1944 года вывезли из Освенцима. Во всяком случае, мы не слышали, чтобы уцелел хоть кто-нибудь.
Но вот я получил от Бориса Полевого, чья книга «Повесть о настоящем человеке» вам хорошо известна, два тома Сергея Голубова — «Когда крепости не сдаются». Это — написанная на основе собранных документов беллетристическая биография генерала Дмитрия Карбышева, о котором я писал в «Парне из Сальских степей». Он выступает как Карбасов в главе «История непреклонного генерала». Однако о его дальнейшей судьбе мне ничего не было известно, и лишь из книги Голубова я узнал о том, что Карбышева вывезли в Маутхаузен и там, в 1945 году, Морозной февральской ночью его до тех пор поливали во дворе тюрьмы из резиновых шлангов, пока он не покрылся ледяной коркой и не замерз. Теперь он Герой Советского Союза, а мемориальная доска в Маутхаузене рассказывает еще об одной мученической смерти.
Вновь ожили воспоминания тех времен, наши беседы, четырнадцатый блок, доктор Вова… Мне захотелось найти хотя бы его семью, друзей, послать им книгу. Пусть они узнают, что память о нем не утрачена.
Я написал об этом Борису Полевому, посылая ему в подарок «Парня из Сальских степей». Я рассчитывал, что в силу занимаемого им поста в Союзе Советских писателей он сумеет как-то дать этому ход.
Таким образом начались поиски, но, несмотря на все усилия, они ничего не давали. Никаких известий.
А в это время переводчица русского издания Зинаида Шаталова привязалась к герою книги, и ей не давала покоя мысль о том, что он, может быть, жив. Она решила отправиться в Сальские степи. Это было весьма романтические путешествие.
Словом, после долгих мытарств по старым следам героя, теряя и вновь находя их, она добралась наконец до поселка Цимлянского, находящегося на Волго-Донском канале. И вот однажды на рассвете, около четырех утра, меня разбудил звонок телефона.
Полусонный, я поднял трубку, услышал:
— Алло, вас вызывает Цимлянский…
«Что за черт, — подумл я, — Цимлянский? Кто это? Я такого не знаю. Наверное, ошибка…»
А в трубке уже звучал звонкий, хорошо знакомый голос:
— Игорь? Говорит Дегтярев, да-да, тот самый… Здравствуй!
Ну, мои дорогие, этого разговора я не стану вам пересказывать, потому что это мне не удастся. Если бы война не выжгла у нас дотла слезных мешочков, мы, наверное, оба расплакались бы от радости.
Вскоре после этого я получил от него письмо и фотографии.
Итак, после того как 20 августа 1944 года группа так называемых «маляриков» была вывезена из Освенцима, они попали в Флоссенбург (очень подлый лагерь). Владимир Дегтярев — так зовут на самом деле Дергачева — работал в каменоломнях. 20 сентября он расстался с Адольфом Добржанским и доктором Войтковским, которых отправили на работу в какие-то заводские мастерские, и с тех пор он ничего о них не знает.
2 мая 1945 года Флоссенбург был освобожден передовыми частями американских войск, и в июне советские граждане были переданы советским частям в Лейпциге. Дегтярев еще полгода работал в военном госпитале и лишь 20 января 1946 года вернулся домой.
Его жена, Мария Яковлевна, уже два года получавшая за него пенсию, уцелела, а его старший сын погиб. Дегтярев жил в поселке Цимлянском, где работал ветеринаром. К сожалению, у него не было никаких доказательств того, при каких обстоятельствах он оказался в плену, не было и свидетелей того, как он держал себя в лагерях. Книга о нем, как выяснилось, полностью восстановила его доброе имя. Иногда, знаете ли, стоит писать книги…
Сейчас он живет в городе Шахты, Ростовской области. Меня так и подмывает сообщить его точный адрес: улицу, номер дома. Тогда, мои милые, вы уж морочили бы голову ему, а я бы безмятежно, спокойно взирал на почтальона. Но кто его знает, можно ли сообщать адрес без согласия его хозяина? Подождем, что он нам на это ответит.
Примерно через неделю после того, как мы с ним неожиданно обнаружили друг друга у противоположных концов телефонной линии Варшава — Цимлянский, я получил от пани Шаталовой пространное письмо — ее собственные впечатления и переживания во время путешествия в Сальские степи, и письмо из Союза Советских писателей, в котором содержались точные данные о том, где возник и как боролся польско-советский партизанский отряд Владимира Дегтярева, названия районов его действия, фамилии участников, крестьян…
В основном все подтверждало историю, рассказанную в «Парне из Сальских степей», и все-таки было иным. Прежде всего мне бросилось в глаза то, что отряд насчитывал не около двадцати человек, как я написал в книге, а сто пятьдесят. Боевые действия были более серьезными: не какой-то там один налет на Ломжинское шоссе, а длительная систематическая партизанская воина на железнодорожной магистрали Варшава — Белосток, подрыв десяти эшелонов, налет на Домбровку, распространение среди населения сводок о положении на фронтах, борьба со шпионами и провокаторами…
Я узнал не известные мне до того подробности, а когда прочел о том, что с отрядом сотрудничал «бывший ксендз Антони», то даже вздрогнул. Ведь ксендза я выдумал сам! Местный ксендз, присоединившийся к отряду Дергачева, существовал у меня в первых изданиях. Потом я его вычеркнул, так как духовной особе не пристало иметь дело с винтовкой. А теперь опять ксендз? Значит, он был в действительности?
Мы приблизились к вопросу для автора весьма хлопотливому: сопоставление повести с действительностью. Давайте же взглянем на книгу со всей строгостью: что в ней является подлинным, а что — литературный вымысел?
Итак, в основных чертах, это история подлинная — в той мере, в какой подлинность ее мне позволили сохранить память и требования повести.
Представьте себе, что кто-то рассказывает вам свою жизнь. Рассказывает совершенно искренне, в некоей драматической ситуации, в силу непреодолимой внутренней потребности взглянуть на себя в последний раз. Вы слушаете жадно, но не делаете никаких заметок. Потом вихрь тяжких переживаний долго носит вас в толпе разных людей по разным странам. И вот, после нескольких лет, вы хотите восстановить услышанную историю. От нее осталось в памяти лишь самое существенное: человек, его образ и жизненный путь, атмосфера его жизни. Множество эпизодов, некогда очень важных, события, образы, о которых, как вы помните, он рассказывал вам, — все это стерлось в памяти. Образовались провалы, которые вы должны восполнить собственным воображением, если хотите получить полную картину.
Но и с тем материалом, который вам сохранила ваша память, вы должны обходиться осмотрительно. Не все, что существует в действительности, должно выступать в повести в том же самом виде. Такая для примера мелкая подробность. Я изменил фамилию Дегтярева. Я вынужден был изменить и его отчество.
