ощущение горения. Каждый нерв ее был до предела обострен, каждый миллиметр тела отзывался на его прикосновения. Грудь ее трепетала в ожидании, и это ожидание пронизывало все тело.
Потом он расстегнул застежку лифчика, и груди ее предстали воздуху и его восхищенному взору.
— Ты прекрасна, — прошептал он, — прекрасна…
— Майкл!
Он опускал лицо к ее груди, готовый губами прикоснуться к ней, и она знала, что через несколько мгновений пути назад не будет.
— Я не могу… Он замер:
— Что?
Она закрыла глаза, пытаясь сдержать слезы разочарования и борясь с чувством унижения. Как она могла так поступить с ним? С собой? Остановиться… пойти дальше. И то, и другое пугало ее. Слишком много противоречивых чувств боролось в ней, слишком много было переживаний и сомнений, чтобы она могла заставить себя заниматься с ним любовью.
— Не могу, — выговорила она.
Майкл нежно, заботливо, стоически улыбнулся, скрывая разочарование. Она не может! Но он понял. Он упрямо сказал себе, что понял.
— Все нормально, — хриплым шепотом ответил он. — Я подожду.
— Нет, я не могу никогда, Майкл. Пожалуйста, это не должно повториться.
«Ерунда», — подумал он, но вслух ничего не сказал. Покопавшись с застежкой лифчика, он наконец застегнул его, опустил свитер и отодвинулся от нее.
— Не должно, — повторила она. Взяв пустые стаканы, он заметил:
— Этого я не могу обещать.
— Ты должен.
— Почему? — Поднимаясь, он чуть не засмеялся: ее парик все-таки съехал. Взяв ее за подбородок, он решительно проговорил:
— Ненавижу давать обещания, и я не перестану желать вас только потому, что вы попросили не делать этого. Не сработает. Хотите еще выпить, прежде чем я отвезу вас домой?
— Нет… и не надо отвозить меня никуда. — Она, по крайней мере, не забыла, что не живет на этой пресловутой Семьдесят второй улице. — Я возьму такси.
Вольф так резко поставил бокал на столик, что едва не разбил его на части, затем деланно вежливо улыбнулся и пошел проводить ее до двери. «Чертова баба», — подумал он. Сегодня он обязательно выяснит, где она скрывается.
Посадив ее в такси, он остановил машину и для себя.
— Видите автомобиль впереди? — указал он водителю рукой. — Поезжайте за ним. Плачу десятку сверх, если не упустите их.
— Нет проблем, сэр.
Вольф чувствовал себя Джеймсом Бондом, а тот никогда не дал бы ей возможности ускользнуть.
Водитель ехал быстро, почти не отрываясь от первой машины. Подъехав следом за Лиззи к отелю, они остановились напротив Линкольновского центра… Шоу подходило к концу. Вольф почувствовал себя дураком и пожалел, что заранее не позаботился внушить ей поселиться в безопасном и дешевом месте.
Но все же он испытал облегчение. Водитель спросил, отвезти ли его обратно, но он отказался и пошел пешком. В отеле «Эмпайя» случались неприятные происшествия, но Лиззи не золотой телец. И сама справится, черт с ней.
— Да, — пробормотал он себе. — Чем больше я ругаю ее, тем больше влюбляюсь.
В этом, несомненно, и была проблема. Он совсем не хотел влюбляться.
Или хотел?
Возвратившись к себе, он налил еще шерри и, сидя в столовой, принялся размышлять, казался ли дом таким тихим и одиноким когда-либо прежде, а сам он — таким опустошенным. И ужасно пожалел, что Лиззи не осталась.
7
За завтраком, состоявшим из булочек и кофе, Лиззи рассказала Челси почти все о вчерашнем вечере, опустив лишь шерри и все «остальное» на квартире у Майкла. Тем не менее, Челси постоянно вздыхала и охала, не переставая утверждать, что Лиз засунула голову в пасть льва.
— Но у меня есть против него козыри, — храбрилась Лиззи. — Он соврал, что вырос на молочной ферме.
— Майкл? Фермер!
Челси разразилась смехом. Лиззи вскоре присоединилась к ней. Прошлой ночью она ложилась спать с чувством вины, странного неудовлетворения и даже одиночества. Теперь же смех взбодрил ее. Надежда все еще оставалась.
Челси внезапно прекратила хохотать, посмотрела на подругу и, глотнув кофе, заявила:
— Он все знает.
Лиззи прекрасно понимала, что подразумевает Челси, и с насмешкой парировала:
— Не валяй дурака.
— Я и не валяю, Лиз. Но с чего бы Майкл стал каким-то непонятным образом связывать Элизабет Гест с Уилсон-Криком? Она ведь стопроцентная горожанка.
— Да он и сам сказал, что не знает, почему это сделал.
— Чушь. А как ты думаешь, стал бы Майкл, которого мы с тобой хорошо знаем, сочинять историю о сельском фермере для того, чтобы произвести впечатление на искушенную городскую женщину, за которой надумал волочиться? Ни в коем случае. Я тебя уверяю — он все знает.
— Это невозможно.
Челси покачала головой. Самоуверенность подруги начинала ее раздражать.
— Челс, послушай, если бы Майкл узнал, что я та самая девчонка из Уилсон-Крика, он тотчас вытолкал бы меня вон.
— Ты недооцениваешь свою привлекательность.
— Майкл Вольф никогда не польстился бы на очарование Лиззи Олсон.
— А почему бы и нет? Ты же находишь его привлекательным и даже чертовски сексапильным.
Лиззи нахмурилась.
— Не будем об этом. Слышишь, Челси, больше ни слова на эту тему! Между Майклом и Элизабет Гест, или Лиззи Олсон, ничего нет и быть не может. Я и слушать ничего не желаю об этом. А что касается того, что он знает… Ничего он не знает!
— Слушаюсь, босс.
— О, Челси! — засмеялась Лиззи. Челси загадочным образом привела их на остановку автобуса, который доставил подруг почти прямо к конторе Майкла Вольфа.
— Дешевле, чем такси, — сказала Челси, когда ошеломленная Лиззи последовала за ней к зданию. — Я найду дорогу в любом городе мира, Лиз.
Лиззи в этом не сомневалась.
Через несколько минут Челси уже разговаривала с Гвен и помощниками Майкла, выясняя, каким бы они хотели видеть обновленный офис. Майкл пригласил Лиззи в свой кабинет. Сказав кому-то, что скоро перезвонит, он положил трубку. Выглядел он здорово, и Лиззи подумала, что вот он-то как раз и отвечает своему положению. С сомнительным урчанием в желудке после растворимого кофе Лиззи посчитала, что сама она никак не соответствует образу талантливого дизайнера. Одета она была в красное шелковое платье, черные колготки и черные туфли. Она специально пораньше встала, чтобы как следует приклеить накладные ногти, и надеялась, что Майкл не обратит внимания на то, что они стали длиннее на несколько миллиметров. На детали он не смотрит. Но ведь он агент. А кто же, как не агенты, обращает внимание на детали?
