она старалась не встречаться взглядом с Дунканом. Конечно, сила воли, выдержка и находчивость — это хорошо, очень хорошо, но все же она — Баттерфилд из Чаттануги, а он — Толливер из Сан-Франциско, и с этим ничего не поделаешь. Не сможет она сражаться с этим человеком на его территории… Шарлотта почувствовала, как к горлу подступает комок. А может быть, сразу сказать ему, что он победил, и покончить со всем этим? Стоит ли Толливер-хаус стольких неприятностей? И разве он уже не объявил себя победителем?
Значит, Баттерфилд из Чаттануги сдается?
— Я нахожусь здесь на законных основаниях, — сообщила она Дункану.
Дункан повесил куртку на спинку стула, положил руки на стол и наклонился к ней. У Шарлотты перехватило дыхание, но она не могла не отметить, что Дункан Толливер, — негодяй он или нет — безусловно, очень привлекателен.
— Не сомневаюсь, — сказал он.
— Я ежемесячно плачу Тельме Толливер за аренду.
— Не сомневаюсь.
— Я даже сделала одолжение ей и ее внучатой племяннице, согласившись жить здесь.
— Не сомневаюсь.
— Я начинаю свое дело, но точно так же я могу заняться бизнесом и в другом месте. Мне совершенно не обязательно жить для этого в Толливер-хаусе. Я заработала бы даже больше денег, если бы не переехала сюда. Просто моим ученицам, как и мне, приятна здешняя атмосфера. Больше за этим ничего не стоит. Честное слово. Не знаю, на чем основаны ваши подозрения, но они беспочвенны, и я не уеду. Я остаюсь здесь, мистер Толливер.
Дункан налил себе вторую чашку кофе; посмотрев на Шарлотту, вопросительно указал на кофейник и, когда она согласно кивнула, налил кофе еще и ей. Он откинулся на спинку стула и пристально вгляделся в нее. Она сидела сейчас такая безобидная в своем купальном халате и с чашкой в руке… Если она, вопреки тому, что он выяснил за эту неделю, все же не мошенница, то он — уж точно настоящий осел. Он провел указательным пальцем по тоненькому ободку фарфоровой чашки.
— Я ни минуты не сомневался в том, что вы поселились здесь совершенно законно, договорившись с Тельмой и Мэри-Джо, — сказал он серьезно и деловито. — Уверен также и в том, что они вам благодарны. В этом, дорогая мисс Баттерфилд, и заключается искусство мошенничества. Должен заметить, что, когда я только начал вас запугивать, я считал, что вы гораздо больше похожи на темную личность, но потом понял, что невинный вид — самый подходящий для ваших целей.
Шарлотта со стуком поставила чашку на стол, совсем забыв, что это фамильный фарфор Тельмы, но с облегчением заметила, что чашка не треснула. Она непреклонно напоминала себе, что должна быть очень спокойной.
— Мистер Толливер, — произнесла она ледяным голосом, — я никого не обманывала, и у меня нет никакого тайного плана. Я не намерена просить вас мне поверить. Мне неважно, кто вы такой и что думаете обо мне. Не вы владелец этого дома. Вас не касается то, что здесь происходит, и не ваше дело, как решает поступить с домом Тельма Толливер.
'Тише', — подумал Дункан, но добродушно улыбнулся.
— Будет касаться, милая Шарлотта, если я захочу, — сказал он вслух.
— Никакая я не мошенница. Я выпускница университета Вандербильта, занимаюсь историей Америки. У меня здесь учатся двое братьев.
Ее простые и серьезные слова, казалось, не произвели никакого впечатления на Дункана Толливера. Она устало вздохнула и положила руки на колени. Как может она в чем-то убедить, когда на ней этот дурацкий купальный халат! Да еще после того, из-за чего она была вынуждена его надеть! Шарлотта заметила, что воротник у нее с одной стороны завернулся внутрь, но поправлять его не стала. Дункан же, который сидел напротив, выглядел безупречно.
— Слушайте, я пойду вам навстречу. Докажу, что я не мошенница. Мне надо было давно позвонить в полицию — и вас бы вышвырнули отсюда. Просто я не хотела, чтобы мисс Толливер разволновалась, узнав, что Дункан Толливер ночевал в ее доме. Так что позвольте мне…
Дункан поставил чашку на блюдце.
— Вам помочь уложить вещи? — спросил он.
Шарлотта закрыла лицо руками и несколько секунд молчала, потом взяла себя в руки. Нет, он все же невыносим! Затем, сделав последнее усилие, Шарлотта постаралась окинуть его ледяным взглядом, опасаясь, правда, что после нескольких бессонных ночей взгляд не получится таким ледяным, как ей хотелось.
— Мистер Толливер, я не уеду, пока меня не попросит об этом Тельма Толливер.
— Какая группа придет к вам сегодня вечером?
Шарлотта упрямо молчала.
— Впрочем, это не имеет значения, потому что я все равно буду ждать дам в библиотеке. Пока вы будете оставаться здесь, Шарлотта Баттерфилд, вы не заработаете ни одного цента. И спать вам много не придется. Я предлагаю вам убраться быстро и потихоньку. Возможно, Тельма и не захочет иметь дело с представителем той части семьи, к которой принадлежу я, но я не намерен смотреть со стороны на то, как ее обманом выживают из принадлежащего ей по закону дома, который так много для нее значит.
— Как же, черт возьми, я могу ее выжить из дома! Слушайте, вы сказали, что хотите поговорить. Что толку попусту обвинять меня? Ни мне, ни вам это ничего не даст.
— Поговорим потом, — коротко ответил Дункан.
Он сказал правду. Он не мог сейчас с ней разговаривать. Ему надо было прежде все обдумать. Что-то в Шарлотте Баттерфилд все больше убеждало его в том, что он ошибся на ее счет. Возможно, дело было в старом халате или в том, как она держала фарфоровую чашку, а может быть, в ее искреннем негодовании… Это не имело сейчас значения. В глубине души он почему-то был уверен, что совершил чудовищную ошибку. Однако ему требовалось время, чтобы рассчитать следующий шаг — причем не только из-за себя.
Дункан встал и двумя пальцами взял Шарлотту за подбородок. Она до того разозлилась на его бесцеремонность, что у нее бешено заколотилось сердце. При нем она чувствовала себя раздетой. Обнаженной. И только потом она заметила, как напряженно смотрит Дункан ей в глаза. Она взглянула на него в растерянности.
— Увидимся вечером, так или иначе, — сказал он.
Взгляд его потеплел, и Шарлотта смутилась.
— Что вы имеете в виду? — спросила она.
Он не ответил, схватил куртку и двинулся к выходу. Шарлотта старалась не смотреть на его длинные крепкие ноги, на широкие плечи и узкие стройные бедра.
Дверь на задний двор с грохотом хлопнула.
Она съежилась на стуле. Все было бесполезно. Разве сумеет она справиться с таким мужчиной. Который к тому же, как на грех, красив и обаятелен.
Она откашлялась и, усмехнувшись, сказала себе:
— Ты слишком долго мечтала о призраках, Баттерфилд. А потом убедила себя, что оказалась во власти собственных фантазий о привидениях и генералах, бабниках и негодяях. Это, разумеется, тоже никуда не годится, но все же не так унизительно и стыдно, как испытывать дрожь в коленках при виде живого кретина Дункана Толливера!
Шарлотта отшвырнула в сторону стул и сняла халат. Она тряслась от злости.
'Кто он такой, черт возьми? Даже посуду за собой не вымыл! 'Мошенница'! Он у меня будет знать!..'
Так Шарлотта бурчала все время, пока мыла посуду, принимала душ, надевала вишневое бархатное платье и смотрелась в зеркало. Она уже точно знала, что Дункану Толливеру не удастся победить. И она никуда не уедет.
5
