допил бурбон, поднял стакан и, ни слова не говоря, швырнул его в очаг. Ударившись о каминную полку, стакан разбился вдребезги.
— Вы только что разбили два доллара, — сказала Шарлотта.
— Радуйтесь, что я не разбил башку Барнаби! — Дункан метнул на нее взгляд. — Или вашу, черт побери!
— Мою? А я-то тут при чем?
— Если бы вы не пошли к Барнаби… Но он, черт его побери, отличный репортер! Сообразителен, мерзавец…
Шарлотта кивнула.
— По-моему, тоже. Знаете, уже поздно. Я иду спать. А вы поезжайте домой. Если у вас снова появятся романтические фантазии, считайте, что вы меня уже пожевали и выплюнули. Доброй ночи, мистер Толливер.
—
Шарлотта сделала вид, что не слышит его, решительно направилась в спальню, закрыла за собой дверь и даже заперла ее. Арсенал был на месте. Она взяла винтовку и, всхлипывая, стала проклинать Дункана, Питера Барнаби, пять поколений Толливеров и, наконец, саму себя. Еще больше расстроившись, она швырнула винтовку в камин, желая, чтобы и она разлетелась вдребезги, как стакан.
Вместо этого винтовка взорвалась.
Шарлотта, взвизгнув, бросилась на пол, слыша, как трещит дерево, с грохотом открывается дверь и Дункан кричит:
— Шарлотта!
Она расслышала в его голосе страх и встала на четвереньки, но он, подскочив, уже обхватил ее за талию и поднял на руки.
— Что здесь происходит…
— Винчестер… я же не знала, что винтовка заряжена.
— Ты могла снести свою дурную голову!
Шарлотта пошмыгала носом и, оправившись от испуга, немного отодвинулась, но не высвободилась из рук Дункана.
— А как бы ты объяснил это Питеру Барнаби? — ехидно спросила она, показывая на его руки. — Еще одна романтическая фантазия?
Дункан сузил глаза, на его скулах заиграли желваки, и Шарлотта увидела, что ему не до смеха.
— Не дури, Шарлотта, — сказал он. — Я решил, что ты погибла.
— И перед твоими глазами побежали чудовищные заголовки:
МИЛЛИОНЕР — ИСКАТЕЛЬ ПРИКЛЮЧЕНИЙ НАХОДИТ МЕРТВОЕ ТЕЛО ДОЧЕРИ МЕХАНИКА ИЗ ЧАТТАНУГИ… СОБИРАТЕЛЬНИЦА РЕЦЕПТОВ ДЛЯ КУЛИНАРНОЙ КНИГИ СНОСИТ СЕБЕ ГОЛОВУ, ЧТОБЫ УДОВЛЕТВОРИТЬ РОМАНТИЧЕСКУЮ ФАНТАЗИЮ МИЛЛИОНЕРА…
— Прекрати!
Дункан сказал это сдержанно, но так твердо, что Шарлотта замолчала. Его пальцы впились ей в бедра. Глаза внимательно смотрели на нее. Они были серьезными.
— Прости меня, — лаконично попросил он.
— За что?
— За все. Я разогнал твоих учениц, обвинил тебя в том, что ты хочешь обмануть женщину, которой ты решила помочь, а теперь еще это… — Дункан чертыхнулся, но, когда он заговорил снова, его голос был глубоким, мягким и очень нежным. — Милая, Барнаби ведь меня провоцировал. Я же не мог ему объяснить, что принял тебя за мошенницу. Он придумал все насчет моего отца, чтобы втянуть меня в разговор. Я и в самом деле, уезжая из Сан-Франциско, думал, что, возможно, захочу отреставрировать Толливер-хаус — разумеется, с согласия Тельмы или ее наследников. Прости меня, Шарлотта. Ты из-за меня влипла во всю эту дурацкую историю.
Постепенно Дункан успокоился. Шарлотта заметила это по его тону, по его рукам, глазам. Она же все еще была напряжена, как сжатая пружина.
— Но отчасти я и сама виновата. Я ведь сразу пошла к Барнаби.
— Я об этом подумал, но, ей-Богу же, это не повод, чтобы стрелять в себя, дорогая. — Кажется, к Дункану возвращалось чувство юмора. Но ей все еще было не до смеха.
— Я не стреляла в себя!
— Значит, ружье само выстрелило?
— Я его бросила.
—
Шарлотта указала рукой на камин.
— Вон оно. 'Винчестер' 1909 года. Я не думала, что оно заряжено.
Дункан пораженно смотрел на дымящуюся винтовку. В карабине явно взорвались патроны.
— Куда безопаснее и дешевле кидаться двухдолларовыми стаканами, — сказал он наконец. — А зачем тебе понадобилась эта дурацкая винтовка?
— Я вооружилась, — с достоинством ответила Шарлотта. — На всякий случай: если грабитель снова придет, а сигнализация не сработает.
— Значит, если бы я вошел к тебе в спальню, ты бы пристрелила меня…
— Я… я ведь считала, что винтовка не заряжена.
— И ты не проверила?
— Я же не знала, как.
— Внешность действительно обманчива, — со вздохом заметил Дункан.
Подняв голову, Шарлотта посмотрела на сломанную дверь, и сердце ее вдруг замерло, когда она подумала, что могло случиться.
— Ты сломал мою дверь, — сказала она.
— О, — томно ответил Дункан, — я решил сломать ее, как только ты закрылась в спальне.
— Ты… что, прости?
— Шарлотта, брось притворяться такой наивной.
— А я и не наивная. Я просто не поняла…
— Неужели? — Его руки скользнули по ее спине, замерли на талии, и он притянул ее к себе. Его губы оказались так близко, что она ощущала его дыхание. — По-моему, я говорю очень ясно.
— О чем, Дункан?
Прижав ее к себе еще теснее, он ответил:
— О том, как сильно я хочу тебя…
Шарлотта не успела ответить. Дункан нашел своими губами ее губы, но лишь слегка коснулся их, словно хотел подразнить ее. Ей вдруг показалось, что он вот-вот возьмет себя в руки, снова извинится, и на этом все кончится. Она заметила, что его глаза смеются, и поняла, что он угадал ее мысли. Да, она не хотела, чтобы он уходил. Дункан поцеловал ее снова. Ее руки, словно они не зависели от нее, сами сомкнулись на его спине. Пальцы, легко пробежав кверху, погладили шею и зарылись в густые волосы.
Ей показалось, что она хотела этого давно… всегда.
Шарлотта чувствовала, как огонь начинает охватывать ее и распространяется по всему телу. Губы ее зовуще приоткрылись. Она первая попятилась к кровати, чувствуя, что у нее слабеют коленки. Дункан подхватил ее на руки и опустил на мягкий матрас.
— Ну, теперь ты начинаешь понимать, дорогая? — спросил он, нежно глядя на нее.
Шарлотта кивнула.
— Я не такая уж наивная.
— Я так и думал.
Приподняв спортивную кофту, он обнаружил под ней тонкую рубашку. Шарлотта не знала, должна ли она чувствовать себя смущенной. Вообще-то она не была одета для соблазнения. Нет, ночная рубашка была вполне выразительной… Но вот спортивная кофта и брюки… Едва ли они могут возбуждать…
— Дункан.
— Что, милая?
