смертельной тревоге. Думаю, он поставил кучу денег на Лорда.
— Ах, вот в чем дело! — усмехнулся Джерид. — Я-то гадаю: почему ты так холодно встретила меня? Теперь понятно: твой красавчик Вильям сидел рядом. Богатый, бесхарактерный, с хорошими манерами — наилучший вариант мужа для феминистки. Ты решила, что приключение со мной окончено, и готова была успокоиться с кем-нибудь пустым, но мягким, податливым.
Бесс гневно сжала зубы:
— Вильям не пустой, не мягкий, и он тут вовсе ни при чем!
Но Джерид уже не слушал. Он круто развернулся и быстро уходил. На этот раз Бесс не стала его догонять: ясно, что его ревность — всего лишь трюк, чтобы отвязаться от нее. Не может нормальный человек считать, что после неожиданного исчезновения на целую неделю его встретят с распростертыми объятиями. И, значит, его пренебрежительно-ревнивые слова о Вильяме — сплошное лицемерие.
«Надо забыть о нем, забыть, забыть!» — твердила себе Бесс, возвращаясь на трибуны ипподрома.
10
Джинни сидела теперь на угловой трибуне, отдельно от остальных Прэнтисов, и обрадовалась, издали увидев Бесс:
— О, вот и ты! — Она понизила голос: — Ходила за Джеридом?
Бесс кивнула.
— И где ты его нашла?
— Больше ничего не могу сказать. Но, знаешь, у меня укрепилось подозрение, что лошади Вильяма нанесли травму специально. Ты не думаешь, что это Жак? Не мог ли он покалечить Лорда, чтобы отплатить тебе за измену?
Кровь отхлынула от лица Джинни.
— Что-о?!
— Ой, только не принимай это за установленную истину! Я лишь предполагаю, — стала ее успокаивать Бесс, зная, насколько чувствительна Джинни к малейшему нарушению гармонии в ее мире.
— Нет, Бесс, я думаю, он не может. Жак любит эту лошадь. К тому же он сам страдает от того, что потерял возможность стать чемпионом. Он ведь ничего не приобретает от травмы Лорда, а только теряет.
Бесс обняла ее за плечи:
— Забудь о моем подозрении. У меня нет для этого никаких оснований — только теоретические соображения.
— Я хотела тебе кое-что сказать, — перешла Джинни на другую тему. — Мистер Добс пригласил нас сегодня на обед — Прэнтисов и Вандэрбилтов. Надеюсь, ты не будешь против того, чтобы побыть дома без нас? Папа сказал, что мы откажемся от этого приглашения, если ты возражаешь.
— Разумеется, я не возражаю. Я бы и сама не пошла к Добсам, поскольку совершенно их не знаю.
Но Бесс стало интересно, почему ее не пригласили. Неужели Добс всерьез боится, что она расскажет что-то своему отцу?
— О Бесс! — облегченно воскликнула Джинни и обняла подругу. — Я знала: ты поймешь. Папа сказал, что тебя довезут до коттеджа. — Она покраснела и смущенно рассмеялась: — Он тебе совершенно не доверяет. Говорит: люди удивляются, как это мы вообще дружим.
Иногда Бесс и сама этому удивлялась, но она всегда любила Вирджинию Прэнтис.
— Наверно, мы дружим потому, что не лицемерим друг с другом? — предположила Бесс. — Ты воспринимаешь меня как есть, и я тебя тоже. И каждая хочет помочь другой, ведь так?
— Конечно! — засияла глазами Джинни.
Они присоединились к Прэнтисам и наблюдали, как двухлеток Траверса выиграл забег с препятствиями на полмили. Впрочем, Бесс с трудом досмотрела скачки. Она думала о Джериде Инмэне и обо всех сомнительных вещах, которые слышала о нем. А еще больше — о ночи, проведенной с ним неделю назад. Бесс прокричала вместе с толпой приветствие участникам, но видела перед собой только глаза Джерида, когда он целовал ее, да внезапную и быструю его расправу с Жаком. Казалось, существуют два Джерида Инмэна: один — для нее, а другой — для людей типа Жака Лебрэка или Бетти Боумэн. Который же из них настоящий?
Она обратила внимание на трагический вид Вильяма-младшего и поклялась себе выяснить, кто же виноват в травме его лошади.
Обещание главы семьи Прэнтисов доставить Бесс со скачек домой обернулось для нее неожиданным появлением Джерида: он взялся выполнить просьбу гостеприимного хозяина.
— Крайне удивлена, что мистер Прэнтис доверил меня вам, — холодно проговорила Бесс, садясь рядом с Джеридом в экипаж.
Он усмехнулся:
— Я не менее вашего удивлен.
— При вашей-то исключительной занятости согласиться сопровождать вздорную гостью семьи?
— Отвязаться не удалось, — поклонился он шутливо.
— Вы истинный джентльмен.
В обмене подобными колкостями прошло начало пути.
Горячий румянец все сильнее заливал лицо Бесс. Ей хотелось коснуться Джерида, смеяться вместе с ним, а не над ним, чувствовать, как сильно он желает ее. Теперь она с трудом вспоминала о своих сомнениях относительно этого таинственного человека.
Джерид накрыл обе ее руки, сложенные на коленях, своей ладонью и мягко сжал их. Она искоса взглянула на него, стараясь погасить жар, вызванный этим прикосновением.
— Вильям советовал спросить тебя о Жуане Коррэро, — равнодушным тоном произнесла она.
— Я не стану говорить на эту тему.
Это была скорее мольба, чем протест с его стороны. Но она продолжала начатую тему очертя голову:
— Его убили два месяца назад.
— Я знаю.
— Вильяму кажется, что это как-то связано с тобой.
— Я знаю.
— А почему не хочешь объяснить мне?
Он посмотрел на нее с затаенной печалью:
— Это не твое дело, Бесс. Не надо спрашивать о вещах, которые тебя не касаются. — А затем усмехнулся: — Привычка феминистки — всюду совать свой нос.
Она сжала кулаки, ногтями царапая себе ладони.
— Я думала, что все, с тобой связанное, касается меня!
Его лицо стало каменным.
— Ты ошиблась.
Лошади стремительно мчались по бульвару. Бесс пожалела, что не догадалась выпрыгнуть раньше. Было ясно, что Джерид воспринимает их отношения лишь как физическое влечение, ни к чему не обязывающее в «дневной» жизни.
— Бесс! — Его голос стал волнующе низким, мягким, но она не откликнулась.
— Во многом ты еще слишком молода, — сказал он серьезно, уже не поддразнивая.
— Слишком молода? — произнесла она холодно, но слезы блестели на ее глазах. — Почему ты так считаешь? Потому, что я хочу знать о тебе хоть что-то? Ты не сказал мне даже, зачем ты здесь, в Саратоге.
— Говорил, и не раз, — запротестовал он. — Я приехал увидеть тебя.
