трогательная!
И Летисия вдруг почувствовала себя счастли¬вой: ее дочь так заботится о ней, так не хочет, чтобы мать осталась одна… Горячая волна благо¬дарности захлестнула Летисию.
Потом она смотрела картины Франсуа. И долж¬на была признаться себе, что не может остаться равнодушной. От них веяло силой и страстью. Они радовали насыщенным цветом и каким — то необычным разворотом привычных предметов.
— Какое у тебя великолепное чувство композиции, — не могла не похвалить она его.
— У критиков другое мнение, — рассмеялся Франсуа, — но я, кажется, нашел что — то свое и не собираюсь выпускать его из рук, — работаю с утра до ночи.
— Да, искусство забирает человека целиком, — согласилась Летисия.
— Любовь тоже, — сказал Франсуа и притянул ее к себе.
Это был их первый настоящий поцелуй, такой же насыщенный, полный и радостный, как нарисованные Франсуа картины.
— Ой, я же никого не предупредила, что задержусь, — спохватилась Летисия, — все будут волноваться, думать, что со мной что — то случилось.
— Но ведь случилось же? Да? — Франсуа вопросительно заглядывал ей в глаза.
— Да, — Летисия не могла сейчас слукавить.
* * *
Кассиану рассматривал рекламный проспект «Судоверфи Веласкес» и невольно ахал: ну до чего же хороши лодки! Одна другой лучше, удобнее. И как сделаны! А какие краски! Лодки прямо как живые!
Кассиану был настоящим рыбаком, и лодка была его мечтой. Серена мельком взглянула, чем так восхищается ее обычно суровый и молчаливый сын.
— Это мне папа дал. Наверное, принес от сеньоры Веласкес, — простодушно объяснил Кассиану, и мирный ясный день померк в глазах Серены.
— Иди погуляй, сынок, — попросила она, — и Асусену прихвати с собой. Ужинать мы еще не скоро будем.
Кассиану с недоумением взглянул на мать, но спорить не стал, не в его характере было спорить.
Серена осталась дома одна. В ее груди бушевала буря. Весь мир сейчас был для Серены тесен, а не только ее дом, всегда такой любимый, уютный, а теперь ставший прибежищем несчастья, мрачным, словно тюрьма.
Как только Рамиру вошел и взглянул на Серену, он понял: стряслось что — то серьезное — таким отчужденным было обычно радостное лицо жены.
— Ты опять с ней виделся? — только и спросила она.
Взгляд Рамиру невольно привлекли цвcтныe лодки, которые рассматривал Кассиану, и он тут же все понял. У него опустились рyки: опять надвигается шторм — возмездие за тени прошлого, что приходили и тревожили яркий день настоящего.
— Ты же знаешь, мы хотим сделать с Кассиану лодку, я и ходил на верфь, разговаривал с инженером, там мне и дали чертежи.
— Ты не ответил на мой вопрос: с ней ты виделся? — глаза Серены неотстyпно следовали за Рамиру, и, глядя в ее огромные, черные, полные боли глаза, нельзя было не сказать правды.
— Да, я видел и сеньору Летисию, но нужна мне была только лодка, Лодка для Кассиану!
— Нет, я не такая образованная, как твоя сеньора Летисия, но дурой я тоже никогда не была, — Серена говорила это, словно бы глядя в себя, словно размышляя вслух. — Что же ты думаешь, я не вижу, что с тобой творится, после того как ты увидел свою сеньору вместе с тем парнем? Думаешь, я не поняла, что ты непременно отправишься к ней, чтобы самому убедиться, влюблена она в него или нет?
В отчаянии была не только Серена, но и Рамиру — неужели Серена так никогда и не поверит ему? Неужели покой в их доме так и будет всегда держаться на волоске? Неужели невозможно до конца искупить совершенное прегрешение и оно всегда будет нависать мрачным при зраком?
— Вспомни, Серена, как нам было хорошо той ночью? Разве может обмануть ночь любви? — Рамиру всеми силами пытался найти то, что, безуспешно убедит жену в его преданности и отгонит навязчивый призрак.
— Может! — горько ответила Серена. — Все эти годы я бьта тебе верной, надежной женой. Мы были вместе во всех бедах и горестях. Ты всегда был моим единственным, моей радостью, и я надеялась, что ты позабудешь о ней. Но ты ее не забыл. Что ж! Без тебя мое сердце ссохнется и почернеет от горя, но жить я буду, потому что нужна своим детям. Поэтому будь мужчиной, Рамиру! Скажи, что ты выбираешь в этой жизни. Жить и делить тебя с ней я не смогу.
Серена высказала все, что хотела, и почувствовала, что в ней поселилась пустота безнадежности, у нее не было даже слез. Она тихо вышла из дому и не спеша пошла к морю, села на песок и стала смотреть, как набегают одна за другой волны. Она ни о чем не думала, только пристально следила, как набегали и откатывались сине — зеленые пенистые волны …
Серена все еще сидела на пляже, когда в дом вернулись с прогулки дети. Странно, может быть, называть детьми этого взрослого юношу и юную девушку, но все — таки они были детьми.
— Что — то случилось, папа? — спросил Кассиану у сгорбившегося Рамиру. сидевшего в углу, безнадежно опустив между колен руки.
— Нет, ничего, — глухо ответил Рамиру. — Толыю знаешь, может, вы переночуете сегодня у Самюэля? Ужинайте, а я пока пойду пройдусь.
Брат с сестрой переглянулись: такого еще не было никогда. Видно, произошло что — то крайне серьезное, иначе ни отец, ни мать так бы себя не вели!
Но слово родителей было для них законом, и, поужинав, Асусена прихватила белье, и они отправились к Эстер и Самюэлю.
— Милые бранятся, только тешатся, — попробовала успокоить ее Эстер, но Асусена только недоверчиво поначала головой.
Рамиру надеялся на благодатную ночь, которая всегда приносила им мир и согласие, но на этот раз он ошибся. Вернувшись, Серена заперлась в номнате Асусены и не захотела с ним даже разговаривать. Разговаривать им было не о чем. Она будет ждать его решения.
Рамиру злился на себя, на Серену и чувствовал свое полное бессилие. Он же все уже решил, все высказал. Но чем и как он мог вернуть себе поколебленное доверие Серены? Что должно было случиться, что произойти, чтобы она поверила ему?! И поверила навсегда!
Ночь была для обоих тягостная, почти бессонная.
Но поутру Серена уже, как всегда хлопотала на кухне, готовя завтрак. Жизнь должна была идти своим чередом, и дети не должны бьmи страдать оттого, что у матери разрывается сердце. У них будут свои неприятности, их в жизни не избежать…
И Рамиру, глядя на свою жену, не мог не восхищаться ею. С каждым годом он все больше и больше уважал Серену за выдержку, ровный нрав, за житейскую мудрость и за преданность ему и детям. Он не мог понять, как не чувствует его уважительной любви Серена? Как может в нем сомневаться? Ведь он же предан своей семье! Неужели она не замечает этого?
Асусена и Кассиану были рады вновь воцарившемуся у них в доме миру. Они были слишком молоды, слишком заняты собой, чтобы задумываться, прочен ли этот мир? Их и не тревожил призрак Летисии Веласкес.
Глава 18
Летисия вернулась домой в приподнятом настроении. Она не могла отрицать, что в ее жизни свершилась перемена, что она готова ее принять. Гаспару и Аманде болыпс нечего беспокоиться. Она приняла решение и согласна покончить со споим одиночеством.
Франсуа привлекал Летисию своей неординарностью, умом, талантом. В общении с ним она могла надеяться на душевную тонкость, на понимание. Летисия нс собиралась торопиться, по была согласна,
