прямо пекло. Со всех крыш — частая капель. На улице и огородах — большие проталины, и лужи, лужи кругом!
Шофер подвез нас к конторе лесничества. Мы стали переносить багаж из кузова машины на крыльцо конторы. Откуда-то набежали мальчишки. Мы еще выгружались, как дверь конторы отворилась и на крыльцо вышел пожилой мужчина с седыми запорожскими усами.
— Здравствуйте, люди добрые! Кого бог принес?
— Здравствуйте! — ответил я, а Борис пошутил: — Гостей из дальних волостей ветром принесло!
— А мы гостям рады! — в тон Борису ответил мужчина. — Откуда будете?
— Иван Иванович, вы меня не узнаете? — сказал Толик.
— Ба! Да это никак змееловы прибыли!
— Они самые!
— Проходите в контору. Да оставьте вы ваши вещи! У нас воров нет! Эй, хлопче! — закричал Иван Иванович одному из мальчишек, облепивших крыльцо. Беги ко мне домой! Скажи тетке Оксане, чтобы она гостей ждала. Скажи, мы сейчас придем!
Мы зашли в контору. Иван Иванович сначала усадил нас, потом сел сам.
— Теперь, дорогие гости, самое время ваши бумаги поглядеть!
Мы предъявили свои командировочные удостоверения. Иван Иванович внимательно их прочитал и, отдавая бумаги, улыбнулся: — Вот и хорошо. Теперь душа у меня на месте. Вы не обижайтесь. У себя дома я человек добрый, а на службе строгий. Место у нас заповедное, посторонним тут делать нечего.
— Разве мы посторонние?
— Теперь нет, а, пока документов не видел, своими считать вас не мог. Ну, как доехали?
— Доехали хорошо. А как ловить будем, не знаем.
— Да наловите вы этих гадов! Здесь их тьма-тьмущая!
— Видели уже гадюк?
— Конечно! В тот день, как я телеграмму дал, Павел и Хома на Соболевском болоте двух загубили и мне принесли.
На другой день небо заволокли тучи и посыпался мокрый снег вперемешку с дождем. Потом снег сменился дождем. Три дня прожили мы уже в доме Ивана Ивановича, а погода все не улучшалась.
Как-то вечером, после ужина, Толик спросил Ивана Ивановича: — А далеко до тех мест, где нам гадюк ловить придется?
— Далеко, — ответил лесничий, — десять километров.
— Десять километров! — воскликнул Толик. — Это же ерунда, а не расстояние! Мы за день все перетащим!
— Почему не перетащить, если бы дорога была, — согласился лесничий.
— Да мы пешком любую дорогу одолеем!
— Так то дорогу, а на озерный кордон нужно через озеро идти. Пять километров по льду, а он уже ненадежный. Сгонит лед, тогда мы вас на лодке отвезем.
— А обойти озеро нельзя?
— Нельзя. Снега много, а потом слева не пустит Огинский канал, а справа — речка Клетичная. Придется вам, хлопцы, пожить у нас еще. Да вы не стесняйтесь! Нам с жинкой с вами веселее!
Наконец дождались мы хорошей погоды.
— Вставайте, хлопцы! — Как-то утром нас разбудила хозяйка. — Самая погода в лес идти! Иван Иванович, ты бы свел их в Березину. Там по весне часто гады попадаются. Бывало, как за подснежницей — клюквой пойдешь, так обязательно наткнешься на гадов.
— В Березину так в Березину! — согласился Иван Иванович. — А ну, хлопцы, поднимайтесь, как по тревоге! Быстро позавтракаем и в лее! Сегодня гадов непременно найдем! Я только наряд людям дам и с вами пойду. Оксана, да что ты там копаешься?! Ставь на стол свою стряпню!
На дворе — благодать! Будто и не было хмурых туч и мутного дождя. Голубое небо, яркое солнце, пьянящий весенний воздух. Под ногами похрустывает ледок — утренник прихватил лужи. На проталинах земля уже оттаяла, и сапоги разъезжались и тонули в грязи. Снега почти нет. На улице от сугробов остались небольшие кучки грязного плотного льда, а огороды очистились полностью. Навстречу нам группами и поодиночке шли школьники с сумками. Мальчишки, проходя мимо, сдергивали шапки и здоровались. Девчонки тоже здоровались, но шапок не снимали. Сначала я думал, что они приветствуют Ивана Ивановича, ведь никого из нас они не знали; но Иван Иванович задержался возле одной хаты, и мы пошли одни, а дети все так же приветствовали нас.
Один хлопец хотел прошмыгнуть мимо нас молча, с шапкой на голове. Иван Иванович остановился и грозно спросил его: — Погоди! Ты чей будешь?
Опустив голову, хлопец молчал.
— У тебя что, язык отпал? Отвечай! Хлопец молчал.
— Это Ивась Титаренко, — сказала проходившая мимо долговязая девчонка.
— А я не тебя спрашиваю, пусть сам ответит!
— Титаренко Иван, — выдавил из себя хлопец.
— Так, так, Титаренко Иван. Чего же ты нос задираешь и не здороваешься со старшими? Коли на меня рассердился, то ладно, я стерплю, а на этих людей тоже сердит?
Хлопец молчал.
— Родители твои — почтенные и вежливые люди, откуда у них такой сын? Иди, Иван, в школу, да впредь невежей не будь!
Хлопец еще ниже опустил голову, засопел, но с места не сдвинулся.
— Чего же ты стоишь, Титаренко? Иди! В школу опоздаешь!
Хлопец продолжал стоять.
— Да ты, никак, плачешь? — забеспокоился Иван Иванович. — Чего нюни распустил?
Хлюпая носом, хлопец что-то пробормотал себе под нос.
— Ага, — обрадовался Иван Иванович, — заговорила в тебе душа! Ну-ка нос утри да говори погромче!
Хлопец шмыгнул носом и вдруг басом сказал: — А чего вы, дядько Иван, меня из зеленого патруля велели вычеркнуть?
— Вон оно что! Значит, обиделся! Ты сколько раз в апреле на своем участке подкормку зайцам выкладывал?
— Один раз.
— А другие патрульные?
Хлопец молчал.
— Чего молчишь? Опять язык проглотил? Площадку твою снегом занесло. Хорошо, что другие патрульные за тебя и снег расчищали, подкормку клали, а то туго пришлось бы зверям на твоем участке!
— Да меня мамка в лес одного не пускала!
— И правильно делала. Одному тебе в лесу делать нечего. Почему с товарищами не ходил?
— Он с ними поссорился! — опять вмешалась девчонка.
— Ты, Мотря, иди своей дорогой! — цыкнул на нее Иван Иванович. — Сами разберемся! Вот что, Иван, времени у нас нет сейчас, чтобы долго разговаривать. Ты в школу иди, а как ваш патруль соберется, там мы и решим, что с тобой делать. Впредь же невежей не будь и со старшими первый здоровайся! Понял?
— Понял! — ответил хлопец, вдруг сдернул с головы шапку и крикнул: Здравствуйте, дядько Иван! Здравствуйте, и дядьки!
— Беги в школу! — засмеялся Иван Иванович. — Да на собрании хорошего не жди! Пропесочим там тебя как следует! Хлопец убежал, а мы двинулись дальше.
— Через село проходят перпендикулярно один другому каналы, — стал рассказывать Иван Иванович. — Перекрещиваются они в самом центре села. Один канал идет строго с севера на юг — это осушительный: по нему стекает излишек воды. Не будь этого канала, вода залила бы всю низину и деревня превратилась бы в болото. Второй канал, что проходит с запада на восток, раньше был судоходным, можно было доплыть до Припяти. Сейчас его забросили, и выше села он превратился в осушительный, а ниже села
