ультиматум... Хотя ведь Ирина, кажется, сама этого не хочет? Да и вряд ли захочет... О том, что она может – в ее-то возрасте, увы! – стать действительно полезным специалистом, юристом-психологом, он и вовсе не думал. Так не бывает, считал Александр Борисович, поднимаясь из-за компьютера и одновременно поднимая на руках свою легкую как пушинка жену.
«Так не бывает, но Иринке я этого не скажу. Никогда в жизни не скажу!..» Еще он подумал, что такой волны нежности и страсти, которая вдруг охватила все его существо, после стольких лет супружества тоже не случается, однако вот, произошло... И все это благодаря ей – его лучшей в мире женщине, жене...
Первая страница Ирининого диплома еще какое-то время одиноко светилась с экрана компьютера в опустевшей гостиной. Потом экран погас. Но обнаружить это было уже решительно некому, и невыключенный процессор так и гудел в доме Турецких до самого утра...
Интуиция против фактов
Несмотря на почти бессонную ночь, проснулся Саша рано – еще до того, как должен был зазвонить будильник. Он осторожно высвободил руку из-под головы крепко спавшей Ирины и с грустью всмотрелся в ее лицо. Во сне она выглядела и вовсе неправдоподобно юной... «Ах, Ирка, Ирка, как же тебе не повезло с мужем!..» Вчерашний вечер он будет помнить долго, возможно всегда. И, как вчера же и решил, никогда напрямую не скажет жене о том, что думает на самом деле о ее затее... Тридцать девять лет – это почти сороковник, как бы молодо при этом она ни выглядела, а в таком возрасте профессию не меняют...
Саша еще некоторое время лежал рядом с Ириной неподвижно. Наконец, дав самому себе страшную клятву впредь как можно чаще действительно «советоваться» с женой, во всяком случае там, где это не чревато нарушением служебного долга, а сегодня треснуть, но выбрать время и купить ей цветы, он тихонько, стараясь не нарушить Иринин сон, выскользнул из постели и направился в ванную, выключив по дороге обиженно гудевший компьютер. Он, конечно, понимал, что Ирина, коли уж решилась на этот, как полагал он, детски-наивный шаг, действительно намерена впредь претендовать на большее, нежели необязательные разговоры. Понимал, что впереди – дополнительные семейные проблемы. Но как вести себя в этой связи, пока не представлял: ведь рано или поздно придется объяснить ей всю наивность ее затеи... Вот беда! Главное, помимо упомянутых «советов с супругой», ничего путного в голову Саши не приходило...
«Как-нибудь рассосется», – успокоил он сам себя, стоя под колючими струями прохладного душа. И, как выяснилось, буквально спустя минут двадцать, ошибся!
Верная себе, Ирина Генриховна к тому моменту, как он вышел из ванной, успела проснуться и уже хлопотала на кухне возле кофеварки.
– Ирка, ты даешь, – улыбнулся Саша, обнаружив, что его отсутствие в супружеской постели, как обычно, подействовало на жену не хуже будильника. – Спишь условно, как сторожевая собака... Я думал, мне вчера удалось тебя утомить!..
– Еще как удалось. – Ирина усмехнулась и, не пожелав развивать тему дальше, поинтересовалась: – Ты сейчас прямо на работу?
– Не совсем, – рассеянно ответил он, с удовольствием принюхиваясь к аромату жарящейся на плите грудинки с яичницей. По утрам он всегда был голоден не меньше, чем после работы.
– И куда, если не секрет?
– К жене Кожевникова... А что? – Он наконец спохватился и настороженно глянул на жену.
– Садись ешь, вот что...
Она и сама села, как всегда, напротив него. Только завтрак Ирины Генриховны разительно отличался от завтрака мужа: на сей раз это были замоченные с вечера в воде овсяные хлопья и зеленый чай. Саша решительно не понимал, как подобную гадость вообще можно взять в рот... Но, как выяснилось вчера, он в принципе многого о своей половине не понимал!
– К ней я поеду к десяти, а пока хочу еще раз просмотреть кое-какие бумаги...
– Небось показания ее предшественницы? – усмехнулась Ирина Генриховна.
– В том числе... – Саша бросил на жену удивленный взгляд. – Как догадалась?
– Ну ты же сам говорил, что эта дамочка врунья... Не знаю, что именно она тебе лепила, но кое-что из этого наверняка можно проверить через его настоящую супругу, задав ей те же вопросы... Я права?
– Допустим... – Александр Борисович задумчиво посмотрел на Ирину. – Только не говори мне, дорогая, что такой проницательности тебя обучили на этих курсах... Ты и без них всегда была умницей!
– Ум и проницательность – разные вещи, – серьезно ответила она. – Проницательность, к твоему сведению, связана непосредственно и в куда большей мере, чем с осознанным мышлением, с интуицией... А вот этому меня действительно научили. Только не на «курсах», как ты выразился, а в нашем Центре.
Саша крякнул, откашлялся и уткнулся в тарелку, лихорадочно соображая, как бы половчее сменить тему: Иринка, похоже, двинула с места в карьер, к чему он был решительно не готов. Вчерашний порыв насчет того, чтобы взять ее на работу своей секретаршей, не в счет: мало ли что брякнешь на волне эмоций... Слава богу, что у нее самой хватило ума это понять: достаточно хорошо знает темперамент своего мужа.
– Ты по-прежнему полагаешь, что его первая жена не только вруша, но и убийца? – Поменять тему он не успел, а Ирина Генриховна и не собиралась. – А вдруг и вторая начнет врать?
Она посмотрела на мужа с загадочной полуулыбкой.
– Что ты, Санечка, станешь делать тогда? Гадать, которая из двоих?.. Способ-то убийства ведь действительно «женский»!
Александр Борисович впервые со вчерашнего вечера почувствовал легкое раздражение.
– У тебя есть какие-то соображения по этому поводу? – немного сухо поинтересовался он. – Надеюсь, не детектор лжи.
– Нет, не детектор, – спокойно возразила она. – А предложение действительно есть: вряд ли ты решишься взять меня с собой в гости к вдове... Да не делай ты круглые глаза, я ведь и не прошусь! Зато дать мне посмотреть показания первой супруги ты, если захочешь, можешь... А если еще бы и запись прослушать... Вы ведь пишете за ними, правда?
Грудинка с яичницей доедены еще не были, но аппетит у Саши вдруг пропал напрочь. Никогда в жизни прежде жена не пыталась заглянуть в его служебные бумаги. Да ей бы и мысль такая в голову не пришла! Он уже совсем, было, собрался сказать все, что по этому поводу думает, однако вовремя прикусил язык: а как же твердое решение не обижать Иринку впредь никогда и при этом никогда в жизни не признаваться ей, что именно думает он о ее «профпереориентации»?
«Вот черт! – Он сердито отодвинул от себя тарелку, но тут же спохватился и уже вполне спокойно пододвинул чашечку с кофе. – В конце концов, может, и правда дать? Никакой государственной тайны в показаниях той вертихвостки не содержится, один-единственный раз можно пойти жене навстречу. Даже интересно, для чего ей это надо: то, что актрисуля лжет, ему и так ясно...»
– И что же ты надеешься узреть в ее показаниях такое, что и так не понятно на любой взгляд? – не желая сдаваться сразу, поинтересовался Саша. – Кстати, записи у меня с собой нет, и не надейся. Только протокол дознания.
– Конечно, с записью работать легче, но на худой конец и протоколы сойдут... Дашь взглянуть?
Она с надеждой уставилась на Сашу, и он едва не расхохотался, обнаружив в глазах жены умоляющий огонек: так клянчат лишнюю конфетку пятилетние девочки, а вовсе не взрослые тети... У кого, скажите на милость, хватило бы духу ей отказать, да еще после нынешней ночи? Только не у него!
– Да рада бога! – ухмыльнулся он. И легко поднявшись, действительно сходил в гостиную, где вчера оставил папку с документами, быстро нашел среди них нужные страницы и возвратился на кухню. – Читай на здоровье, а я пока хоть кофе спокойно выпью, – добродушно сказал он.
Ирина слегка нахмурилась, уловив в его интонации снисходительные нотки, но ничего не сказала. Аккуратно взяв листки протокола, она углубилась в чтение, а Саша, наблюдая за сосредоточенным лицом жены, даже получил удовольствие – ну какая же его Иринка трогательная! И как он, черт возьми, посмел об этом позабыть, годами принося ей куда больше неприятностей, чем радости!..
Его покаянные размышления Ирина Генриховна прервала совершенно не подходящим к Сашиному сентиментальному настроению деловым тоном:
– Шурка, не обижайся, но психолог ты отвратительный. Остается удивляться, каким образом ты
