Парень собственноручно открыл двери школы, откуда немедленно вырвался целый клуб пара.
– Костя, проводи товарища к Инне Георгиевне, это из Москвы...
В отличие от своего напарника, Костя оказался хлипким парнишкой, которого даже камуфляжная форма не делала солиднее.
– Что, и правда из Москвы?
– Правда-правда, и времени у меня, парень, в обрез, – пресек Яковлев дальнейшие расспросы. – Где тут ваша Инна Георгиевна?
Костя слегка покраснел и, уже молча кивнув Владимиру, прытко двинулся влево по просторному, уставленному растениями в кадках коридору. По одну сторону коридора, как и в большинстве школ, располагались окна, забранные массивными решетками, по другою – двери, между которыми были развешаны доски с объявлениями, стенгазета, какие-то стенды со снимками. Возле одного из них, сообщавшего, что здесь запечатлены лучшие выпускники-медалисты, Володя задержался.
Катю он узнал сразу, хотя девочка на фотографии здорово отличалась от той вялой, опустошенной какой-то девушки, совсем недавно коротко, «да – нет», отвечавшей на Володины вопросы. Оно и понятно: здесь ее снимали, видимо, еще до того, как на семью обрушился арест отца. У Кати оказалась очень привлекательная, милая улыбка, а сияющие глаза невольно притягивали к себе взгляд. И вновь она напомнила Яковлеву какую-то артистку. Или не артистку?
Он задумчиво уставился на снимок, но в этот момент его окликнул охранник, и Владимир поспешил нагнать уже успевшего побывать в кабинете завуча и предупредить ее о неожиданном визите Костю.
Инна Георгиевна была немолода, сухощава и носила старомодную прическу: косу, уложенную вокруг маленькой, аккуратной головки. В небольших карих глазах женщины, поднявшейся навстречу Яковлеву из-за письменного стола, читался встревоженный вопрос: чем, мол, обязаны? Оперативник постарался объяснить цель своего визита как можно скорее, только потом предъявил завучу свое удостоверение.
– Присаживайтесь... – В голосе Инны Георгиевны не чувствовалось облегчения от того, что непосредственного отношения к школе визит московского гостя не имеет. – Конечно, снимок Катеньки найдется... Но могу я узнать, для чего он вам понадобился?
– Во всяком случае, к тому, что случилось с отцом Кати, непосредственного отношения это не имеет, – Володя точно угадал цель вопроса завуча. – Да и к самой девушке тоже. Не волнуйтесь, ничего плохого ей не грозит, просто мы проверяем всех гостей одного... Одного светского мероприятия, завершившегося несчастным случаем...
– И что, Катюша была на светском, как вы выразились, мероприятии?!
Инна Георгиевна с сомнением покачала головой.
– Скорее всего, нет, – ответил Яковлев, которого дотошность завуча уже начала раздражать. – Но проверить, хотя бы формально, мы обязаны.
– Конечно же нет, – вздохнула Инна Георгиевна. – Поярковы и в лучшие-то времена избегали этих... тусовок, а уж сейчас?.. Они очень хорошие дети, очень! А почему вы не попросили снимок у самой Катеньки?
– Потому что к слову не пришлось! – довольно жестко отрезал Яковлев. А Инна Георгиевна, поняв, что, с его точки зрения, задает слишком много вопросов, ничуть не смутилась.
– Вы поймите и меня тоже, – покачала она головой. – Сейчас любое удостоверение можно сделать на каком-нибудь цветном принтере, легковерные люди попадаются...
– Вот мой паспорт, – вздохнул Владимир. – Надеюсь, в том, что и он фальшивый, вы меня не заподозрите? В конце концов, можете позвонить в вашу горпрокуратуру, там в курсе.
Звонить в городскую прокуратуру Инна Георгиевна не стала, но паспорт Володин просмотрела внимательно.
– Ну ладно... – вздохнула она. – Сейчас скажу секретарю директора, она даст вам Катино фото из ее личного дела, кажется, там осталась запасная карточка три на четыре. Она вас устроит?
– А такой, как на вашей Доске почета, нет? – поинтересовался Володя. – Катя там прямо как живая...
– Понравилась, да? – Неожиданно Инна Георгиевна оживилась. – Это Валя снимал, он у нас кружок ведет... фотокружок...
И с гордостью добавила:
– Это мой сын...
Володя, решивший уже про себя, что завуч – типичная старая дева, удивленно глянул на нее. Но Инна Георгиевна его удивление трактовала на свой лад:
– Он очень хороший фотохудожник! У него талант... Сейчас я его позову, наверняка у него есть еще экземпляры!
Она вышла из кабинета минуты на три и вернулась вместе с сыном – тоже сухоньким, но, в отличие от матери, высоким. Фотографии Кати действительно нашлись, Валентин принес несколько – на выбор. Очевидно, держал их под рукой. Отдавая снимки, он явно смущался. «Влюблен он в Пояркову, что ли?.. По возрасту вполне возможно, – подумал Яковлев, украдкой оглядывая молодого человека. – Впрочем, это-то уж точно не мое дело...»
Он взял один из снимков, почти не выбирая, и заспешил: впереди у Яковлева было еще полно дел. Надо было организовать с помощью коллег из местного УФСБ и горпрокуратуры «ковровую» проверку адвоката Хватана, например. Еще раз созвониться с Вячеславом Ивановичем и, желательно, с Турецким тоже. А вечером у него был поезд на Ульяновск. Последний из трех городов, в которые Володя был командирован. Между тем пока что результаты были в лучшем случае весьма неопределенные, в худшем – нулевые. Это Яковлев понимал ничуть не хуже своих шефов...
Город на Волге встретил его такой погодкой, по сравнению с которой электродольский мороз под тридцать показался Владимиру Владимировичу легкой разминкой нынешней зимы. В Ульяновске мало того, что было на пару градусов ниже, так еще и ветрище, едва не сбивающий с ног, поприветствовал оперативника прямо на платформе... Ну и ну! Ничего удивительного, что никто из коллег не удосужился его встретить.
К счастью, такси ему удалось взять сразу, а рабочий день только-только начался.
– В горпрокуратуру, – бросил Володя враз онемевшими на морозе губами. – Ну и холодрыга тут у вас!..
– Ничего, сейчас согреетесь, чай, не с югов? Откуда будете-то? Из Екатеринбурга?.. Так ведь и у вас там нынче того...
Поезд, которым прибыл Яковлев, и впрямь был из Екатеринбурга. Словоохотливый водитель немедленно выложил ему сводку погоды чуть ли не по всему региону между Волгой и Уралом с точностью до градуса.
– А что касаемо нас, – сообщил он, – так мы, брат, не зря Симбирском-то звались, чай, не знаешь, что «Симбирск» «семь ветров» означает? У нас, брат, и в июле не сильно согреешься... Вот твоя горпрокуратура, приехали!
До входа в здание, стоявшее на открытой всем упомянутым водителем семи ветрам площади, Яковлев то ли добежал, то ли вообще долетел кувырком, искоса бросив взгляд на видневшуюся далеко слева мрачно-серую, скованную почти полностью льдом Волгу.
Коллеги, точнее, один из них – следователь Рыльский московского гостя встретил не очень приветливо: вероятно, как и его сотоварищи из предыдущих городов, он заподозрил проверку. Пришлось Владимиру Владимировичу в очередной раз избавлять собеседника от подозрений и подробно рассказывать, что именно его сюда привело. После чего Рыльский подобрел:
– Значит, вас интересует не сам Зимушкин, а его близкие? Ну, я как раз вчера вечером, готовясь к вашему приезду, просматривал дело. Из архива запросил... Если не ошибаюсь, здесь, в Ульяновске, у осужденного из близких только жена молодая... Сдается мне. Ольгой Петровной ее зовут...
– А родители, братья-сестры – есть?
– Родители вроде в деревне где-то, а про других не знаю, – развел руками следователь. – К делу-то они никакого касательства не имели... Придется вам самому выяснять.
В последней фразе Яковлеву почудилось что-то вроде издевки. И он сделал то, что в принципе делал крайне редко: сухим, почти начальственным тоном истребовал в свое распоряжение машину. Тем более что
