неужели чиновнику от науки так же просто заморочить голову, как простому обывателю?
— Простой опыт. Сейчас я вам докажу, что все предметы одинакового цвета, хотите?
— Но это же не так…
— Естественно. Вы это видите, то бишь экспериментальным путем можете опровергнуть данное утверждение. Но вы попробуйте теоретически это сделать. Как, собственно, и приходится нашим чиновникам, когда им представляют бумаги о нейтрино или энергии из камня, а пуще того — вакуума. Они пощупать и увидеть не могут, а на бумаге все выглядит чрезвычайно стройно и убедительно.
— Хорошо, доказывайте.
— «Физики продолжают шутить» не читали?
— Нет.
— Ну и прекрасно, вам определенно понравится. Вообще-то пример впервые печатался в книге «A Stress Analysis of a Strapless Evening Gown» еще в шестьдесят третьем году, а потом уже у нас — в переводе. Итак, теорема: Скажем, все лошади имеют одинаковую масть. Докажем по индукции. Очевидно, одна лошадь имеет одинаковую масть. Пусть X лошадей имеют одинаковую масть, покажем, что из такого предположения вытекает, что и X + 1 лошадей имеют ту же масть. Возьмем X + 1 лошадь, одну удалим, тогда оставшиеся X по предположению имеют одинаковую масть. Вернем удаленную лошадь в табун, а вместо нее удалим другую. Получится снова X лошадей, согласно предположению, все они одной масти. Так повторим X + 1 раз и убедимся, что все лошади одной масти. Вот и все доказательство. Вы уже видите дыру в нем? — Борис Рудольфович протянул Денису листок со своими заметками.
— Не вижу, — признался Денис. — Но она ведь там есть?
— Разумеется. А пока вы ее ищете, излагаю «следствие первое»: все предметы имеют одинаковую окраску. Доказательство: доказывая первую теорему, мы никак не использовали конкретную природу рассматриваемых объектов. Поэтому в утверждении «если Х — лошадь, то все Х имеют одинаковую окраску» можно заменить «лошадь» на «нечто» и тем самым доказать следствие. Можно, кстати, заменить «нечто» на «ничто» без нарушения справедливости утверждения. Можно доказать и «следствие второе» — все предметы белого цвета. Хотите?
— Нет, пожалуй…
— Как желаете, хотя из этого следствия можно было бы извлечь еще массу интересных вещей. Например, доказать, что Александра Македонского не существовало, ведь его Буцефал был, как известно, черным…
— Достаточно, — взмолился Денис. — У меня и так уже переполнение, а на мой вопрос вы не ответили.
— А предыдущие мои построения и были частью ответа.
— Да. Это я понял: чиновники и члены всевозможных комитетов в реальных достижениях и проблемах науки разбираются из рук вон плохо. А как быть с учеными? Они тоже сидят каждый в своей скорлупе, видят только свой кусок и остальным не интересуются?
— Ну почему же? Вот мой дражайший шеф, Сергей Сильвестрович, вполне сведущ не только в родной физике низких температур, но и в прочих естественнонаучных областях, и в технике, и в технологиях. До Ландау ему далеко, но академик он самый настоящий. Да подавляющее большинство действительных членов РАН и РАМН — люди, не скованные узкими рамками своих специальностей. Однако вы же ищете не просто человека сведущего, вы ищете преступника?
— Ну, в общем, да. Преступника, пособника, может быть невольного пособника…
— А вот тут я вам помочь не могу.
— Вернее, не хотите.
— Да, вы правы, не хочу.
— Хорошо, тогда более конкретный вопрос. Эренбург проявил в свое время сильный интерес к телевизионной передаче «Эврика». Записал ее на видео, несколько раз просматривал, и, я уверен, не просто из академического интереса. Тем более что передача была посвящена как раз убийствам ученых…
— Да, я помню этот выпуск, — кивнул Борис Рудольфович. — Венцель собрал тогда приятную компанию, хотя в целом, по-моему, получилось суховато и скучновато… А, я наконец сообразил! Вы считаете, что среди гостей Венцеля Эренбург разглядел организатора убийств. И вы окольными путями пытались добиться от меня того же.
— Это не совсем так… — попытался возразить Денис, но Борис Рудольфович не дал ему договорить:
— С Венцелем я могу вам организовать встречу. Это совершенно элементарно, он большой друг Сергея Сильвестровича, я и сам с ним хорошо знаком, думаю, он мне не откажет. А у вас появится прекрасная возможность ознакомиться еще с одним взглядом на нашу современную науку, да и о своих гостях, среди которых вы ищете преступника, он может рассказать гораздо более подробно, чем я.
— Ну хорошо, — согласился Денис.
А что было еще делать? На самом деле, он не думал, что Борис Рудольфович вот так вот наотрез откажется от прямого разговора. Порядочность им двигала или трусость, трудно сказать. Скорее порядочность, чего бы ему бояться, если сам непричастен? Наоборот, свалил бы на кого-нибудь, подставил фигуру поодиознее, чтобы сыщики зубы сломали, пытаясь расколоть маститого академика…
— Вот и договорились. Я сегодня же попробую связаться с Марком Георгиевичем и потом перезвоню вам.
Николай Щербак
Боковая дверь захлопнулась перед носом Николая, и качок замер за стеклом в почетном карауле. Щербак прошелся к главному входу посмотреть, где там Сева, Сева как раз вышел и мило прощался со своей новой знакомой. Николай выкурил еще сигаретку, чтобы дать возможность блондину доложить начальству, если он еще не успел этого сделать. Им наверняка нужно некоторое время, чтобы решить, стоит возиться с сыщиком или плюнуть и забыть.
Если Эренбурга били саентологи, то интерес частного детектива им определенно не понравится. Они должны хотя бы попытаться более подробно узнать, насколько Николай в курсе их деятельности, а для этого попробуют, очевидно, сесть на хвост, может быть, рискнут подсунуть «жучка», если еще не подсунули: и блондин и качок несколько раз хлопали его по плечам — уже могли навесить «насекомца». Но осматривать одежду прямо здесь Николай не стал, это можно сделать в офисе.
Убедившись, что Сева его видит, Щербак медленно пошел по улице. Машину он оставил на стоянке — пешком слежку выявить легче, а когда Николай оторвется, Сева проводит топтунов в худшем случае обратно в центр, а в лучшем — куда-нибудь еще. На «базу». У них же должна быть база? И дальше, засев поблизости с фотороботами, можно будет проверить: среди саентологов ли окопались нападавшие на Эренбурга?
Он шел медленно, но у витрин не останавливался, ключей не ронял, шнурки не завязывал — короче, не делал ничего, что обычно делают люди, желающие проверить, нет ли за ними хвоста. Он просто выдерживал темп — достаточный, чтобы хорошо видеть в стеклах стоявших у тротуара машин шагов на двадцать назад. Дальше отпускать его не должны, а ближе подходить побоятся. Однако никого подозрительного пока заметно не было. Николай свернул, пересек улицу, постояв на светофоре, снова свернул и снова не увидел никого достойного внимания. Только голова Севы мелькнула над толпой спешащих по своим делам прохожих.
Либо они плюнули и забыли, либо классные спецы, а таких без пары уловок не вычислить.
Николай присмотрел троллейбусную остановку и троллейбус, как раз приближающийся к ней, еще чуть-чуть замедлил шаг, чтобы поравняться с троллейбусом, когда посадка-высадка закончится, и успеть заскочить в последний момент. Он отвлекся буквально на секунду, сосредоточившись на троллейбусе, и в этот момент из двери парадного, выходящего прямо на улицу, стрелой вылетела рука, схватила Николая за лацкан пиджака и втащила в прохладную темноту подъезда.
