До прихожей Александр Борисович шел прихрамывая. Прыжок на пол все еще давал о себе знать. Открыв дверь, Турецкий удивленно посмотрел на гостя.
– Антон?
– Здравствуй, Александр Борисович.
Плетнев стоял на пороге, сунув руки в карманы брюк, и смотрел на Турецкого исподлобья.
– Проходи.
Турецкий посторонился, давая коллеге войти. Однако дальше прихожей Антон Плетнев почему-то не пошел.
– Ты по делу или так? – поинтересовался Турецкий, окидывая взглядом коренастую фигуру гостя.
– По делу, – ответил Плетнев, как показалось Александру Борисовичу, немного смущенно.
Турецкий усмехнулся – зло и презрительно (и это не укрылось от быстрого взгляда Плетнева).
– Ну, давай, выкладывай. Или сначала выпьешь кофейку?
– Спасибо, не буду. – Плетнев вынул руку из кармана, посмотрел на ладонь и снова сунул руку в карман, словно не знал, с чего начать, и теперь бестолково и растерянно тянул время. Наконец он поднял на Турецкого мрачный взгляд и сказал:
– Помнишь наш последний разговор?
– Конечно.
– Я тогда хотел позвонить тебе и сказать, что был не прав. Хотел извиниться за все, что наговорил.
– Но потом решил прийти и высказать все лично? – сухо поинтересовался Турецкий.
Плетнев покачал головой.
– Нет. Теперь я знаю, что был прав. Ты не тот Турецкий, которого я когда-то знал. Ты сломался. Неприятности сломами тебя. Ты чувствуешь себя неудачником и отыгрываешься за все беды на Ирине.
– С чего ты решил, что можешь приплетать к разговору мою жену? – поинтересовался Турецкий, и голос его угрожающе заклокотал.
– Имею. Потому что пришел сюда по ее просьбе.
Несколько секунд Александр Борисович молчал, потом сказал:
– Вот как?
Плетнев вынул руки из карманов. Руки у него были мускулистые, костяшки на кулаках мозолистые.
– Ирина просила передать, что не хочет с тобой жить, – спокойно сказал он. – Она подаст документы на развод.
Зрачки Турецкого сузились.
– А ты-то какого черта суешься в наши дела? – сухо спросил он.
Плетнев дернул уголком губ.
– Полегче. Я уже сказал, что пришел сюда по поручению Ирины.
Турецкий сжал кулаки и двинулся на Плетнева.
– Еще раз произнесешь ее имя, и я сверну тебе шею, – предупредил он.
Плетнев окинул Турецкого оценивающим взглядом профессионального бойца и отрицательно качнул головой:
– Это вряд ли. Ты не в той форме.
– Да мне и форма не нужна, чтобы выбить из тебя дух.
– Это вряд ли, – повторил Плетнев. Он сверкнул на Турецкого угрюмыми глазами и добавил. – На войне мне приходилось убивать людей. Пару раз я делал это голыми руками. Не искушай судьбу, Александр Борисович.
Мужчины стояли друг против друга и с напряженным вниманием вглядывались друг другу в лица.
– Александр Борисович, – снова заговорил Плетнев. – Я не хочу с тобой драться. Я слишком сильно тебя уважаю. Но ты должен меня понять. Я...
– Ты закроешь рот или хочешь, чтобы это сделал я? – осведомился Турецкий, тяжело дыша.
– Вот это ты зря сказал, – прорычал Плетнев.
Мужчины сжали кулаки и двинулись друг на друга.
Схватка была недолгой. Через минуту оба бойца сидели на полу. Турецкий держался правой рукой за левое плечо. Левая рука висела у него как плеть. На губе запекся комочек крови. Волосы на голове тоже были окровавлены.
Плетнев сидел в другом углу прихожей. Сидел, мрачно поглядывая на Турецкого и потирая пальцами ушибленную челюсть.
– Неплохой удар, – проговорил он.
Александр Борисович ничего не ответил. Тогда Плетнев снова заговорил:
– Сейчас я поднимусь на ноги и выйду из квартиры. Не советую тебе мне мешать.
– Ты никуда отсюда не уйдешь, – с ледяным спокойствием в голосе сообщил Плетневу Александр Борисович. – Пока я тебе не разрешу.
– У тебя не действует левая рука. Если ты не образумишься, не будет действовать и правая.
– Ничего. У тебя не действует голова, и это нисколько тебе не мешает.
– Насчет головы я бы на твоем месте молчал, – ухмыльнулся Плетнев, посмотрел на окровавленные волосы Турецкого, затем перевел взгляд на окровавленный дверной косяк.
– Еще слово, и я доломаю тебе челюсть, – сказал Турецкий. – Месяц будешь есть через соломинку.
Плетнев усмехнулся и покачал головой.
– Это смешно. Два взрослых мужика, а ведем себя, как уличная шпана. Неужели тебе нужен второй раунд?
Турецкий молчал, сверля противника холодным, гневным взглядом.
– Ну, хорошо, – сказал Плетнев. – Видимо, нужно объясниться. Я и Ирина...
– Ты с ней спал? – сухо спросил Александр Борисович.
Плетнев осекся. Изумленно уставился на Турецкого.
– Что?
– Оглох? Я спрашиваю: ты с ней спал?
Брови Плетнева сошлись на переносице.
– Не думаю, что этот вопрос...
– Мне плевать, что ты думаешь, – брезгливо осадил его Александр Борисович. – Отвечай: ты с ней спал или нет?
Плетнев молча поднялся на ноги. Турецкий последовал его примеру. И снова противники стояли друг против друга, тяжело дыша и до хруста сжимая кулаки. Второй раунд был бы неминуем, но тут Плетнев сделал шаг назад и опустил руки.
– Нет, – сказал он. – Никаких больше драк. Я обещал Ир... твоей жене, что не буду тебя провоцировать. Если ты думаешь, что она ушла ко мне, ты ошибаешься. Она у своей подруги.
– У какой? – угрюмо спросил Турецкий.
– Она не хочет, чтоб ты знал. Поэтому за ее вещами пришел я. А что касается твоего вопроса... Мы с Ириной Генриховной просто друзья. Хорошие друзья. И я никогда и ничем не позволю себе...
– Ну, ладно, ладно, – устало сказал Александр Борисович. – Я услышал то, что хотел. Можешь не распространяться. Подожди здесь, я принесу чемодан с вещами. Можешь, кстати, пройти на кухню и сделать себе кофе.
Плетнев неуверенно переминался с ноги на ногу. Турецкий усмехнулся:
– Не бойся, бить больше не буду.
Лицо Плетнева слега покраснело.
– Кто кого бил – это спорный вопрос, – сдержанно заметил он. – Тебе бы не мешало привести лицо в порядок. И еще твоя рука... Боюсь, не было бы перелома.
Александр Борисович приподнял ушибленную руку, подвигал пальцами и поморщился.
– Перелома нет, – сказал он. – Сустав вроде тоже цел. – Он посмотрел исподлобья на Плетнева. – Что это за хитрый прием?
