– Из арсенала кубинского спецназа, – ответил Плетнев. – У нас в роте был инструктор кубинец. Он знал много подобных фокусов. Кое-что показал. У него была присказка: бить надо первым и побеждать одним ударом.
Александр Борисович криво усмехнулся.
– Ты плохо выполнил его завет, – сказал он.
Плетнев пожал плечами.
– Просто не хотел серьезно тебя травмировать. Если захочешь, могу показать пару приемов.
– Как-нибудь потом, – сказал Турецкий, повернулся и направился в спальню собирать вещи жены.
15
Выпроводив Плетнева из квартиры с чемоданом Ирининых вещей, Турецкий прошел к бару и достал недопитую бутылку водки. Настроение было паршивое. А собственно, каким оно еще должно быть?
Александр Борисович наполнил стакан наполовину, подержал его несколько секунд в руке, потом резко выпил. Водка обожгла гортань, отозвалась острой болью в разбитой губе.
Александр Борисович поставил стакан на стол. Тронул пальцем губу и поморщился. Потом вынул из пачки сигарету и закурил. Вкус у сигареты был резиновый. Турецкого едва не стошнило. Левая рука помаленьку разрабатывалась. Сустав и кость были целы, опухоль почти сошла, но нерв еще пульсировал.
Все-таки Плетнев мастер своего дела, даром что бывший спецназовец. Дымя сигаретой, Александр Борисович вспомнил первый день знакомства с Плетневым. Тогда это был молодой, угрюмый человек с осунувшимся лицом и пустыми глазами. Человек, прошедший через страшное горе, потерявший жену и отомстивший ее убийцам.
В свое время Турецкому пришлось упечь парня в «психушку», чтобы спасти его от пожизненного заключения. Потом он помог Плетневу начать новую жизнь, а Меркулов нашел для него работу. И вот чем это кончилось. Впрочем... может, не стоит нагнетать? Плетнев парень честный, он не стал бы врать. И они действительно дружны с Ириной.
Ладно. Что сделано, то сделано. И хватит об этом думать.
Турецкий протянул руку к бутылке, когда вдруг услышал, как где-то в прихожей запел телефон. Звонок был чужой, незнакомый.
Александр Борисович поднялся со стула и нехотя побрел в прихожую. Телефон лежал на полу, издавая рулады и мерцая голубоватым светом.
Турецкий поднял телефон и взглянул на окошечко дисплея.
ЛЮДА ШИЛОВА
Несколько секунд Александр Борисович раздумывал – брать, не брать. Взял.
– Алло, Антон? – услышал он в трубке хрипловатый голос Шиловой.
«Она к нему по имени», – подумал Александр Борисович и усмехнулся. В голосе Шиловой ему послышалась теплота близкого человека. Когда успели?
– Нет, Людмила, не Антон, – сказал Александр Борисович. – Это его коллега Турецкий.
– Ой, извините. – Шилова, видимо, слегка растерялась. – А я думала, что звоню Антону на мобильник.
– Так и есть. Просто он позабыл трубку у меня дома. Что-то случилось?
– Да.
– Я вас слушаю.
– Даже не знаю, как сказать... Дело в том, что... Черт, боюсь, что вы примите меня за сумасшедшую.
– На счет этого можете не волноваться.
– Правда? Спасибо. Тогда я скажу. Час назад я видела Марину Соловьеву.
Турецкий подумал, что ослышался.
– Простите? Мне показалось, что вы сказали...
– Я сказала, что видела Марину Соловьеву, – повторила Шилова на этот раз твердым голосом.
«Без головы?» – хотел было спросить Турецкий, но вовремя сдержался.
– Где видели? Как она?
– Жива и здорова. А видела я ее на шоссе недалеко от Химок.
– Вы с ней говорили?
– Нет. Я проехала мимо.
– Но почему?
– Я... – Шилова замялась. – Боюсь, это прозвучит как бред. Во-первых, у меня не было полной уверенности, что это она. А во-вторых... Вы точно не считаете меня сумасшедшей?
Александр Борисович улыбнулся.
– Абсолютно. На своем веку я перевидал много сумасшедших женщин, вы не похожи ни на одну из них.
– Ну, хорошо, – облегченно проговорила Шилова. – Тогда я, пожалуй, скажу. Дело в том, что Марина стояла не одна. С ней было еще несколько девушек. Таких... ну, знаете... которые обычно...
И вновь она запнулась, не зная, как договорить. И вновь Александр Борисович пришел ей на помощь.
– Вы хотите сказать, что Марина Соловьева стояла в толпе проституток? – деловито уточнил Турецкий.
Шилова хмыкнула в трубку.
– Как ни странно, да. Именно это я и хотела сказать. И сама она была одета... так же, как они. Безобразно, безвкусно.
– Она и раньше так одевалась?
– Что вы! У Марины было безупречное чувство стиля. Мы с ней много раз ходили по магазинам – она всегда помогала мне выбирать одежду. И не разу не ошиблась. Уверяю вас, я не стану носить всякую дрянь.
– Это хороший довод. Дайте мне подумать секунду.
Турецкий помолчал, обдумывая все услышанное. Потом сказал:
– А теперь еще раз, но отвечайте только на мои вопросы, хорошо?
– Хорошо.
– Первый вопрос: вы все же не уверены, что это была Марина, так?
– Уверена на девяносто девять процентов, – отрезала Людмила.
– Она вас заметила?
– Нет. Она смотрела в другую сторону.
– Беседовала с «товарками»? – уточнил Александр Борисович.
– Да.
Турецкий подумал и спросил:
– Она хорошо выглядела?
– Ужасно! Один макияж чего стоил!
– Я уже понял, что макияж ужасен. Она выглядела здоровой?
– Абсолютно. Стояла, разговаривала с этими... девушками. Улыбалась, смеялась. В общем, вела себя так, будто всю жизнь стояла на шоссе в толпе шлюх. Нашла себе подружек!
Шилова нервно хихикнула.
– Еще вопрос: как вы сами все это объясните?
– Я? – И снова слух Александра Борисовича покоробил неприятный смешок. – А как я могу это объяснить? Да никак не могу! Хотя... Может быть, ее похитили цыгане, подмешали ей что-нибудь или сделали укол... У нее отшибло память. А может быть, она сама сошла с ума. Такое ведь тоже случается. Знакомый одного моего знакомого распродал имущество, выбросил паспорт и ушел в секту. Теперь бродит по Москве с посохом и просит милостыню.
– Звучит не очень правдоподобно, – заметил Александр Борисович.
– Да что вы? – усмехнулась Людмила. – А то, что Марина трахается с шоферней на трассе – это
