– Вы спаслись, но сильно покалечились, – продолжила Марина. – А вот тут... тут я вижу большую личную потерю. – Лицо девушки дрогнуло. – Большое несчастье. Погиб кто-то из ваших близких...
Сердце у Турецкого сжалось.
– Если хотите, я не буду продолжать, – тихо сказала Марина.
– Нет-нет, продолжайте, – сказал Александр Борисович и через силу улыбнулся.
– Потом у вас были неприятности на работе. Из-за этого вы стали переживать еще больше. Ну а потом... – Марина подняла взгляд на Турецкого. – У вас проблемы в личной жизни, да?
Александр Борисович высвободил руку. Это уже было чересчур. Девушка казалось ему ведьмой. Ему даже стало немного жутковато, как бывает жутковато и самому смелому из людей, когда он сталкивается с чем-то, хотя бы отдаленно напоминающим сверхъестественную силу.
– Марина, вы страшный человек, – сказал Александр Борисович.
– Неужели? – Она пристально смотрела на Турецкого. – Я не делаю судьбу, я всего лишь читаю ее знаки. И я часто ошибаюсь.
– Выходит, у вас получается не так хорошо, как у вашей бабки?
– Выходит, так, – улыбнулась Марина и снова взяла в руки нож и вилку. – Пока я вас пугала, блинчики почти совсем остыли, – посетовала она.
– Так давайте скорей доедать, – поддержал девушку Турецкий и тоже взялся за вилку. Он был рад возможности прекратить этот невольный сеанс хиромантии. Однако есть совершенно расхотелось, и Александр Борисович снова достал сигареты.
– Вы много курите? – спросила Марина.
– Да нет. Изредка. Да и то собираюсь бросать.
Она покачала головой:
– Не обязательно. Вы умрете не от сигарет, так что можете курить сколько вам заблагорассудится.
Турецкий прищурил серые глаза и усмехнулся.
– Вы знаете, отчего я умру?
– Конечно, – кивнула Марина, уплетая румяный блинчик.
Александр Борисович помолчал, потом не выдержал, спросил:
– И отчего же?
– Вас убьют, – просто ответила Марина.
– Вот как? Интересно. И каким же образом со мной разделаются? Меня застрелят? Или кирпич упадет мне на голову?
– Кирпичи просто так никому на голову не падают, – назидательно сказала Марина. – Вам отрежут голову.
Турецкий сглотнул слюну.
– Как отрежут? Кто? Бандиты?
Марина покачала головой и ответила с набитым ртом:
– Вовсе нет. Это будет девушка. Комсомолка. – Она прожевала блинчик и добавила зловещим голосом: – Аннушка уже разлила масло!
На лице Турецкого отобразилось замешательство. Марина посмотрела на него и расхохоталась.
– Господи, Саша! Видели бы вы свое лицо!
– Булгаков, – облегченно вздохнул Александр Борисович и улыбнулся. – «Мастер и Маргарита»!
– Ну, конечно же! Простите, что разыграла вас. Но сдержаться было невозможно! Вы так серьезно слушали всю эту ахинею!
Теперь засмеялся и Турецкий.
– Надо же! Не думал, что меня так легко «развести». Ну а если серьезно? Вы можете сказать, когда и как я умру?
– Нет, конечно. Я не дельфийский оракул, и моих скромных способностей на это просто не хватает.
– Слава Богу, – насмешливо вздохнул Александр Борисович. – Здорово же вы меня напугали.
– Могу себе представить! Кстати, курить вам все-таки лучше бросить. Сигареты – яд.
– Знаю, – сказал Турецкий и чиркнул колесиком зажигалки.
19
Они шли по ночной Москве, пешком. Шли и болтали о всякой всячине. Турецкий чувствовал, что ему удивительно легко с этой девушкой.
– Саш, а у вас есть дети?
– Да. Дочь.
– Большая?
Александр Борисович усмехнулся:
– Слишком большая и слишком самостоятельная.
– Ну вот – уже и забрюзжали. В вас проснулся сварливый папаша.
– А бывают другие?
– Не знаю. Мой отец умер, когда я была совсем маленькая, а других я в семейной жизни не наблюдала.
Они шли по темной аллее бульвара, вдыхая свежий запах листвы.
– Как же здорово гулять по Москве, – радостно проговорила Марина.
– Вы говорите это так, словно только недавно об этом узнали, – заметил Турецкий.
– Так и есть! Я вообще недавно в Москве. С год или чуть больше. Никак не могу привыкнуть к этой красоте.
– А откуда вы приехали?
– Ой, и не спрашивайте. Издалека. С той стороны Вселенной, из других миров!
Марина засмеялась и машинально взяла его за руку. Но тут же, словно одумавшись, выпустила ее.
– Извините.
– Да ничего страшного, – заверил ее Александр Борисович. – Если хотите, можете смело брать меня за руку. Я буду играть роль сварливого папаши, а вы – роль дочери-шалуньи.
– О! Эта роль как раз для меня! – весело сказала Марина.
– И все-таки, откуда вы приехали?
Марина остановилась и пристально посмотрела на Турецкого, силясь разглядеть его лицо в полумраке бульвара.
– А вы настойчивый, – сказала она. – Не знаю даже, хорошо это или плохо.
– Настойчивость здорово помогает мне в работе, – сказал Александр Борисович.
– Могу себе представить, – хмыкнула Марина. – Значит, хотите знать, откуда я приехала?
– Очень хочу.
Женщина задумалась на несколько секунд, словно размышляла – говорить или не говорить. Наконец, улыбнулась и сказала, а вернее даже – прошептала:
– Хорошо, я скажу. Нагнитесь сюда.
Турецкий слегка нагнулся.
– Ниже! – потребовала Марина.
Александр Борисович нагнулся еще ниже. Его лицо оказалось рядом с лицом женщины. Она вдруг обхватила его ладонями за щеки и жарко поцеловала в губы. Слегка отстранилась и тихо сказала:
– Вы испуганы?
– Нет, – также тихо ответил Турецкий.
– Значит, вы...
– Значит, я...
Он обнял женщину за талию и притянул к себе.
Потом они лежали в темноте и курили. Номер отеля был так себе, но тут было чисто, а постель была настоящим «сексодромом» (как сразу же окрестила ее Марина). А большего нельзя было и желать.
Марина держала сигарету в пальцах неумело. Вспыхивая при затяжках, сигарета освещала ее сосредоточенное, серьезное лицо. Александр Борисович смотрел на ее четкий, нежный профиль и
