– Тридцать семь, – равнодушно сообщил Турецкий.
– Сколько?! – обалдел Гордеев.
– Ты откуда знаешь? – удивился начальник МУРа.
– Я же занимался этим делом с самого начала, – напомнил Турецкий. – И изучал биографии всех, кто был в «Березке» в ночь убийства. Разговаривал кое с кем из них.
– Ну и как тебе тогда показался Дубовик?
– Вполне респектабельный господин, чего уж скрывать. Очечки в тонкой оправе, безукоризненный русский язык, манеры...
– То-то и оно, – вздохнул Грязнов. – Между прочим, Дубинин-Дубовик, еще будучи семнадцатилетним юношей, успел совершить два убийства, за которые и отсидел срок в лагере. При этом его mоdus ореrаndi, то есть способ убийства – механизм нанесения ударов ножом в сонную артерию, – был тот же самый, что и в случае с Максаковым. Имеются свидетельские показания пятнадцатилетней давности о том, что с холодным оружием – с ножами – он виртуозно управлялся, кидал с десяти метров точно в цель. То, правда, давно было, но что-то мне подсказывает, что навыков своих он не утратил.
И еще я сильно подозреваю, что именно такой человек мог быть духовным отцом группы, известной нашему прогрессивному обществу как «двенадцать апостолов». А Константин Дмитриевич все пытается из наших ментовских генералов кого-нибудь на эту почетную должность натянуть. Да у них кишка тонка! Ну а уж Хомяком этот Дубовик точно командовал, можно не сомневаться.
– Надо его брать, и немедленно, – сказал Турецкий. – Сейчас я позвоню Меркулову...
– Не-мед-лен-но, – перекривил его Грязнов. – Раньше надо было извилинами шевелить. Бова, он же Дубинин, он же Дубовик, вылетел в Англию неделю назад вместе со своей дамой сердца. А уж где он сейчас, одному богу известно... Даму, кстати, зовут Евгенией, она твоя, Юрий, недавняя подружка и твоя же, Александр, недавняя соседка. Так что однозначно – это Дубовик пытался тебя из игры выключить.
Турецкий невозмутимо пожал плечами.
– Что?! – завопил адвокат, схватившись за виски.
– То самое. Сделала она нашего турка по полной программе. Ты, Саня, помнится, говорил, что помогал барышне на своей «Ниве» вещи перевозить, верно? А потом твоя машина сломалась, так?
Гордеев тут же вспомнил причину «поломки»:
– Шлангочка, по которой течет тормозная жидкость, сорвалась с креплений и при левом повороте чем- то пережималась.
– Ее беленьких ручек дело, – безапелляционно подтвердил Турецкий. – Тоже мне большая хитрость. Это уже вчерашний день, Юра, особенно после того, как она исчезла, оставив нас всех с носом. Объяснить тебе, зачем она все это делала?
– И так ясно, – пробурчал Гордеев. – Чтобы следователь Генпрокуратуры вляпался в дерьмо на черной служебной «Волге». И чтобы подольше отмывался.
Гордеев вспомнил, как Турецкий еще в Лефортово рассказывал ему про то, что в Германии «разрешен секс за рулем». Как тогда он сказал? Водитель так и не узнал имя – имя розы, вот ведь черт возьми! Гордеев вспомнил, как невнимательно вроде бы слушал Турецкий его любовную историю. Черта с два он был невнимателен! Он уже тогда уловил самую суть и мог позволить себе расслабиться. Турецкий понял, о ком идет речь, – это раз. Он моментально связал женщину с поломкой своей машины – два. И направил своего адвоката по следу, дал ему ниточку – это три. Только адвокат, вместо того чтобы разглядеть в этой женщине врага, втрескался в нее по уши. Турецкий был необычным клиентом в необычных обстоятельствах, информацию от него можно было получать только косвенную и лишь ту, что он сам считал нужным выдавать. Возможно, он даже забавлялся, давая адвокату подсказки, возможно, был вполне серьезен и просто соблюдал какую-то одному ему ведомую конспирацию. Подсказки Турецкого опосредованные, не прямые, это можно уже было понять, исходя из истории мифической связи английского доктора с московским чиновником. Например, увидел Турецкий в газете фамилию, переводящуюся на английский, подкинул ее Гордееву. Тот, пусть не сразу, но наживку заглотнул, да еще и Дениса на туманный Альбион сгонял. А англичанин оказался ни при чем. Просто у Александра Борисовича такой вот подход выработался – эзоповым языком разговаривать.
– Вот люди подставу готовят, а? – восхитился Гордеев, заставляя себя забыть немедленно всплывшее в памяти женское лицо. – Это ж надо, специально квартиру рядом с тобой сняла, Александр Борисович, познакомилась заблаговременно, чуть ли не в друзья семьи записалась...
– Потом тебя еще подцепила, – продолжил Грязнов.
– Это к делу не относится.
– Ладно, – покладисто согласился начальник МУРа. – Но тогда я требую, чтобы вы все мне объяснили по порядку.
Турецкий вздохнул и заученно забубнил:
– Все началось с появления одного неприметного англичанина. Вернее, американца. Он тут у нас некоторое время тихо знакомился с достопримечательностями столицы, а потом так же незаметно отбыл к себе в Штаты. Вернее, в Англию...
– Объясните на пальцах, – взмолился Грязнов, – какой англичанин, какой американец?! Что все это значит?
– Давай, рассказывай, – кивнул Турецкий Гордееву, – все лавры адвокатуре.
Эпилог
Рабочий день уже закончился, так что приятели и соратники не с чувством безнаказанности, как иной раз – чего уж тут скрывать, бывало, – а с ощущением выполненного долга расположились в кабинете Турецкого. По традиции, как в недавние добрые времена.
– Первым делом, – назидательно сказал Грязнов и не успел закончить, потому что Турецкий с Меркуловым, не сговариваясь, синхронно пропели:
В американском кино гангстеры перед переговорами выкладывали на стол пистолеты, ну а четверо друзей достали мобильные телефоны и выключили их от греха подальше.
Гордеев накрывал на стол (лаваш, маринованные огурчики-помидорчики, такие же грибочки, три копченые курицы, молодая картошечка, посыпанная зеленью), Грязнов откупоривал бутылки (три вида минеральной: «Новотерская», боржоми, «Архыз», три варианта коньяка «Арарат», «Ани», «Ахтамар»), Меркулов с Турецким, скинув пиджаки на спинки стульев, вяло полемизировали о методах работы отдельных сотрудников Генпрокуратуры.
– Александр Борисович, – сказал адвокат, – поскольку я уже имел кое-какое отношение к твоим делам, может, ты все же просветишь меня?
– Что именно тебя интересует?
– Цыганков. Зачем он все-таки брал деньги у Максакова?
– Это проще пареной репы. Цыганков выкупал свою девчонку у одного бизнесмена арабских кровей по имени Рачик. Слышал о таком?
– А я думал, ему не пришлось этого делать, он мне говорил, что этого Рачика ему удалось обвести вокруг пальца.
– Вначале и не пришлось. Но не такой уж Цыганков великий комбинатор, каким хочет казаться. Потом так вышло, что Рачик оказался гостем «Березки», его туда как-то привез Дубовик. Разумеется, Рачик увидел там Катю и предъявил Цыганкову претензии. Тот попросил в долг у Максакова. Конфликт был исчерпан.
– Всего-то, – разочарованно протянул Гордеев. – А сколько таинственности... Ну ладно. Чем же на самом деле была эта самая «Березка»?
– Цыганков снял старинный особняк, помещение отремонтировал и устроил там место встречи членов клуба с трогательным названием «Березка». При зале работал отменный, закрытый для посторонних ресторан. Шеф-повар Матвей Сидоренко был одним из лучших российских поваров, он, судари мои, готовит также в «Пушкине», и мы с вами не раз имели возможность вкушать его шедевры. Помещение это было своеобразной штаб-квартирой клуба. Члены клуба проводили там выходные дни, оставаясь на ночь. У каждого был свой номер. Цыганков организовал «круизы» – выезды в народ. При этом специальный парикмахер-стилист гримировал людей. Жен богатейших людей этот парикмахер гримировал под вокзальных
