– Так я выезжаю, – сказал Гордеев и положил трубку.
По его представлениям, часа Сладкому было достаточно, чтобы отделаться от женщины и подготовиться к приему дорогого гостя. Дорога должна была занять не больше двадцати минут – адвокат жил в сталинском на доме на проспекте Маршала Вершинина, но Гордеев решил: пусть немного подергается...
Через пятьдесят минут они уже дружески здоровались, и Сладкий убеждал Гордеева не снимать обувь. Юрию Петровичу, однако, жутковато было ходить по зеркальному паркету, и он разулся и пошел по длинному коридору, пытаясь вспомнить, когда же он здесь был последний раз. Три, нет, наверное, все-таки четыре года назад. Какая все же огромная квартира!
Они комфортно устроились в кабинете. Гордеев нашел, что хозяин квартиры выглядит превосходно – румяный, бодрый, о чем не преминул ему сообщить.
– А знаете ли, дорогой коллега, что продлевает жизнь таким старым облезлым котам, как я?
– Наверно, преподавательская работа? – смиренно предположил Гордеев.
Сладкий засмеялся, оценив тонкую остроту.
– В самом деле, коньячку? – предложил он. – Я-то компанию не составлю, вы знаете, но у меня есть отличный «Хеннесси» и...
Гордеев покачал головой:
– Увы, я за рулем.
– И наверно, примчались строго по делу? Нет бы просто так навестить старика.
– Грешен – визит корыстный, – покивал Гордеев. – Рудольф Валентинович, помните своего подзащитного Великанова? Доктор, в Химках, застрелил двух человек. Вы его защищали и...
– Конечно, помню. Я еще не в маразме. – Сладкий лукаво погрозил Гордееву пальцем. – Вы должны были продолжить: и его посадили на десять лет.
– Ну если вы сами все прекрасно помните, – развел руками Гордеев.
– Стойте, – сказал Сладкий. – Вы же сейчас в Химках, да? Вот оно что, я сразу не сообразил. А он как раз там работал, был такой весь из себя медицинский Робин Гуд. Зорро. Неуловимый мститель. – В голосе старого адвоката послышались нотки раздражения.
– Почему вы так его называете? – заинтересовался Гордеев.
– А... не обращайте внимания. Так что, вы заинтересовались этим делом? Но ведь столько времени прошло! Зачем это вам? Там все так... однозначно.
– А вы почему за него взялись?
– Ну я! Старый осел – вот почему! Помочь захотел человеку. На свою голову. В результате только лицо потерял. Он меня не слушал, нес всякую чушь. В общем, процесс мы с треском провалили. Вот так-то. А что я мог сделать? – сказал Сладкий, развел руками и улыбнулся. Для него это было уже давно пройденное и прожитое.
«Вот так вот, – подумал Гордеев. – Потомственный адвокат дал посадить потомственного врача. Бывает».
Правда, в то, что адвокат Сладкий просто так за здорово живешь хотел помочь человеку, Гордеев не слишком верил.
– Бедняга доктор, наверно, вывернулся наизнанку, чтобы вас оплатить, а? – фамильярно хохотнул он.
– Ну что вы, Юрочка, у бедняги, как вы говорите, доктора ничего, кроме дыр в кармане, не было. Я защищал его бесплатно.
– Вот как?
– Да, это было дело принципа. Но, увы, все дела выиграть невозможно, Вы, наверно, слышали об этом арифметическом законе? – Сладкий подмигнул. – Точно так же как всех денег не заработать. И всех женщин... – Старик непритворно вздохнул.
– Что-то такое действительно слышал. Рудольф Валентинович, один вопрос.
– Я весь внимание.
– До или во время процесса вы встречались с мэром Химок – господином Терехиным?
– Нет, – не моргнув глазом сказал Сладкий.
– Это все, что я хотел узнать. – Гордеев встал.
Вот тут Сладкий явно забеспокоился:
– Как же так, Юрочка, а кофеек?
– В другой раз, извините великодушно...
На самом деле, когда Сладкий отвечал на этот вопрос, Гордеев еще не знал, говорит ли он правду, но после его следующей реакции – на то, что больше говорить не о чем, – решил, что непременно врет. Есть большая вероятность, что честолюбивый когда-то адвокат, взявшись за это дело и пообещав во всеуслышание защищать Великанова бесплатно, рассчитывал на дивиденды с другой стороны – от родителей застреленных Великановым парней. Гордеев слышал о некоторых подобных ситуациях, когда о защите адвокат и не помышляет, а думает только о том, как заставить побеспокоиться противоположную сторону на предмет уплаты теневого гонорара. В откровенно криминальных отношениях можно и пулю схлопотать, но тут, очевидно, ловушка расставлялась на мэра Терехина – цивильного человека, облеченного властью, который наверняка хотел, чтобы кто-то заплатил за смерть его сына. Доказать это вряд ли возможно, но вполне вероятно, и, самое главное, это похоже на такого типа, как Сладкий.
Гордеев позвонил в Химки домой обеим потерпевшим девушкам, но поговорить удалось только с родителями. Разговоры были похожи до невозможности. Сорвавшись на третьей-четвертой минуте, матери кричали, что не дадут больше третировать ребенка – и так уже натерпелись. Потом трубку брали отцы и, стараясь говорить тяжеловесно и убедительно, советовали забыть этот номер телефона, этот город, ну и еще что-нибудь за компанию.
Складывалось впечатление, что с этими семьями кто-то хорошо поработал.
Все это, конечно, были домыслы без малейших пока что фактов. Пока же Гордееву было ясно только одно: надо ехать в Химки. Оставался ведь еще Николай Румянцев – тоже непосредственный свидетель происшедшего.
По-прежнему сидя в машине, Гордеев позвонил Грязнову:
– Вячеслав Иванович, извини, но вечерние посиделки отменяются.
– Ну вот, – расстроился Грязнов. – А все так хорошо начиналось...
– Точнее, переносятся, – поправился Гордеев.
– Это еще куда ни шло, – воспрял духом Грязнов. – А что стряслось?
– К счастью, ничего. Но я сейчас уеду в Химки на пару дней.
– Знаю твою «пару дней», – проворчал Грязнов. – Неделя, не меньше.
– Все приходит к тому, кто умеет ждать.
– Ишь ты! Это кто сказал? – заинтересовался Грязнов.
– Дизраэли.
– Клиент твой, что ли, какой?
– Если бы.
– Хорошо платил? – заинтересовался Грязнов.
12
Турецкий посмотрел на часы и помчался в больницу. Он приехал в ЦКБ через три часа после операции, звонил туда по дороге и уже знал, что операция прошла благополучно и Меркулов спит.
Еще в Генпрокуратуре Турецкий открыл энциклопедический словарь, нашел статью «Аппендицит» и вырвал весь лист. Пока ехал, периодически в него заглядывал, но строчки с непонятными словами разбегались во все стороны, пока он не ухватил финальную фразу: «Лечение. По установлении диагноза и консультации хирурга рекомендуют оперативное вмешательство в плановом порядке».
– В плановом, твою дивизию, – проворчал Турецкий, подъезжая к КПП Центральной клинической больницы. – Все у нас не как у людей...
Хирург Иванов оказался высоким мужчиной лет тридцати пяти. У него были широкие кисти рук, как у баскетболиста. «Так, наверно, должен выглядеть хирург, – подумал Турецкий, – как спортсмен». Они пожали
