живо описал хирурга, оперировавшего Меркулова, так что большой неправды тут не было.
– Что-то не припоминаю.
– Как же так, а он тебя очень хорошо помнит – вы учились вместе.
– У нас группы большие были, может, он параллельно как-нибудь учился.
– Да нет, вроде бы вместе с тобой.
– Хирург в ЦКБ? – переспросил Великанов.
– Ага. Аппендицит моему приятелю вырезал.
– Аппендикс, – машинально поправил Великанов. – И давно он там – в ЦКБ?
– Кажется, да.
– А как он выглядит?
Об этом Турецкий ничего не говорил, а Гордеев не спрашивал. И напрасно, как теперь выяснилось. Ну что же, врать так врать.
– Среднего роста, нормального телосложения. Шатен... – А что еще говорить-то?!
– Нет, не помню.
Тут Гордеев сообразил: небольшая нестыковка. Турецкий сказал, что хирургу Иванову лет тридцать пять как минимум. А вот Великанову на шесть лет меньше, этого Турецкий просто не знал. Конечно, они все равно могли быть однокурсниками: в медицинский институт люди часто поступают не с первого захода, так что однокурсники совсем не обязательно должны были быть ровесниками.
– Ладно, – сдался Гордеев. – Но у нас есть еще один общий знакомый. Точнее, знакомая. Калерия Астафьева. – Тут он в первый раз с удовольствием обнаружил, что Великанова, оказывается, можно чем-то удивить.
– Как вы ее нашли?
– Случайность. Что вас связывало?
– Трудно объяснить. В общем, ничего.
– Может быть, вот эта самая нетрадиционная медицина? – предположил Гордеев.
– Ну вы совсем меня за идиота держите, да? Нет, на такое шаманство я никогда не куплюсь.
– Тогда не понимаю, – признался Гордеев.
– Да что тут понимать! Спали мы с ней.
«Кажется, я идиот, – подумал Гордеев. – Почему такая простая идея не приходила мне в голову?»
– Вы были близкими друзьями?
– Ну уж нет. Просто секс, и все. Раз в неделю, не чаще.
Гордеев чувствовал некоторое разочарование, но гораздо важнее было то, что в течение свидания Гордеев со своим клиентом обменялся записками.
«Откуда ты узнал о покушении на генерала Грязнова?»
«Мне сообщил Щукин – глава благотворительного фонда „Ольвия“ – в знак благодарности. Я успел спасти его престарелую мать, которая была фактически при смерти. Со Щукина же за эту акцию пытался взять деньги какой-то человек, который замышлял ее по собственным мотивам. Щукин имел за что-то зуб на Грязнова, но отказался».
«Что же, – подумал Гордеев. – Либо меня разыгрывают по крупному, либо налицо признак доверия. Посмотрим, что будет дальше».
8
– Что-то ты, Саша, какой-то бледный, – заметила Ирина Генриховна. – Или просто побрился?
– Поработай с мое, – пожаловался и. о. заместителя генерального прокурора. На самом деле, вчерашний день он провел, например, затачивая карандаши. Нашел у Меркулова в кабинете огромную коробку «Кохинора» и переточил все до одного. Оказалось, очень нервы успокаивает...
Перед выходом из дома Турецкий решил еще раз проверить электронную почту. Кто знает, возможно, Гордеев что-нибудь из колонии черканул? Почта действительно имелась – точнее, только одно письмо. Турецкий внимательно его прочитал.
«Мужчины, которые хотят бросить курить, с успехом используют для этой цели гипноз, а у женщин этот метод менее эффективен. Ученые наблюдали за 5600 людьми, которые бросали курить под гипнозом. Из них успешно бросили курить тридцать процентов мужчин и только двадцать три процента женщин. По мнению исследователей из университета Огайо, женщинам вообще труднее бросить курить. Несмотря на то что женщины более гипнабельны, чем мужчины. Гипнотерапия синдрома раздраженного кишечника более успешна у женщин, чем у мужчин. Психотерапевты склонны считать, что во многих случаях люди, обращающиеся к гипнотерапевту, чтобы бросить курить, в глубине души не желают избавиться от этой привычки. Пресс-секретарь организации „Акция против курения и для здоровья“ (
Так что гипноз, Саня, гипноз!»
– Вот мерзавец, – беззлобно сказал Турецкий и отключился от Интернета.
Письмо, конечно, было от Грязнова.
Турецкий плюнул на все и поехал к Меркулову – Константин Дмитриевич был уже дома, на больничном.
Меркулов мирно смотрел телевизор – шестой спортивный канал.
– Удивляюсь твоему спокойствию, Костя, – умилился этой картинке Турецкий.
– А чего нервничать?
– Я не в том смысле, – поправился Турецкий, – что думаю, будто ты мертвой хваткой вцепился в свое место. Я-то тебя хорошо знаю. Просто такая ситуация не слишком почетна, и вообще... – Турецкий замолчал, потому что на лице Меркулова появилась улыбка.
– Я нахожусь в вакууме, в прострации, в ситуации загадочного бездействия. Так?
Турецкий кивнул.
– Значит, просто надо к этому спокойно отнестись. Я сам, в конце концов, пришел в это состояние, сам в нем оказался. Я из него сам могу и выйти.
– Не понимаю, – сказал Турецкий. – Каким образом?
– Вот посмотри, что получается. Я много лет был заместителем генерального прокурора. Сегодня же я нахожусь, возможно, в некой мертвой точке, которая крайне затрудняет прогнозирование.
– Все равно ничего не понимаю, – сознался Турецкий. – Или это полная чушь, или я ничего не понимаю. К чему ты клонишь?
– Происходит слом привычных вещей...
– Все равно не понимаю. Ты так заумно стал разговаривать, после того как...
– Если ты дашь мне сказать, то, возможно, поймешь, – почти без раздражения заметил Меркулов.
– Извини.
– Так вот. Много лет я был замом генерального, а мои шефы менялись и менялись, верно?
Кивок.
– От того, что они часто менялись, контора работала лучше или хуже?
– Однозначно хуже.
– Ответ неправильный.
– Почему?
– Потому что не с чем сравнивать. Так вот к чему я клоню. Стабильность есть не отсутствие потрясений, а определенного рода деятельность по ее поддержанию. И эта деятельность как политика исчерпала себя.
– Все равно ничего не понимаю. Что делать-то будем? – поинтересовался Турецкий.
– Думать. И не торопиться. Возможно, все сделают за нас.
– Как это? – удивился Александр Борисович. – Кто сделает?
Меркулов прищурился:
– Как сказал знаменитый шпион Ким Филби, каждая служба имеет свое количество дураков...
