Гордеев кивнул. Большего он и не ждал, просто не хотелось начинать партизанскую войну, пусть все кому нужно знают, что делом Великанова занимается столичный адвокат – на здоровье. Впрочем, внутри нарастало раздражение.
– Скажите, Виктор Анатольевич, как же так случилось, что молодой человек, единственный, по сути дела, полноценный свидетель преступления, служит теперь на подводной лодке? А почему он, например, не в космосе?
– Ваша ирония не совсем уместна, – сказал Ротань. – Обращайтесь в Генеральный штаб по поводу Румянцева, если хотите. Тут я вам помочь не в состоянии. Вы читали его показания – что еще нужно, в конце концов?
Выйдя из здания прокуратуры, Гордеев тут же позвонил Грязнову-старшему и попросил добыть всю возможную информацию о следователе, который вел дело Великанова – Ротане Викторе Анатольевиче, тип нордический, характер неизвестно какой.
– Уже, – сказал Вячеслав Иванович.
– Что же ты мне сразу ее не прислал? – удивился Гордеев.
– Откуда я знал, что она тебе понадобится? – уклончиво ответил Грязнов. – Я не хотел торопиться. Там такая, знаешь, любопытная информация, так что, Юра, будь вдумчив и не пори горячку.
Гордеев разозлился:
– По ознакомлении мне что, сжечь свой ноутбук?
– С нетерпением жду встречи, – сменил тему Грязнов. – Мы выпить собирались, помнишь?
– Мы это делали раз пятьсот. Потерпишь. – Гордеев положил трубку и подключился к Интернету.
Через пару минут Гордеев принялся изучать биографию химкинского следователя. Возможно, тут действительно было за что зацепиться.
Двадцатилетний Виктор Анатольевич Ротань закончил юрфак МГУ.
«А кто его не закончил, – подумал Гордеев. – Все закончили. Я закончил. Турецкий закончил. Оба Грязновых закончили. О Меркулове и вспоминать неприлично... Кстати, как он там после операции, надо бы позвонить проведать...»
Что еще?
Ротань имел классный чин юриста второго класса, что соответствовало званию старшего лейтенанта. В прошлом спортсмен. Парень от природы был крепко сложен и еще в восемнадцать лет стал мастером спорта по водному поло, играл за университетскую команду. Но когда сломал руку, занятия профессиональным спортом пришлось прекратить.
Интересно, как можно сломать руку в воде, подумал Гордеев.
Родители Ротаня жили в Химках, и он изъявил желание пойти на работу в Мособлпрокуратуру, а уже оттуда его направили на работу в родной город. Впрочем, некоторое время он в Москве все же задержался – его выпускные рекомендации были столь блестящими, что Мособлпрокуратура около года удерживала его в столице. Но то ли он действительно крепко любил папу с мамой, то ли по каким-то причинам Москва златоглавая Ротаня не прельщала, и он вернулся на свою малую родину.
Прочитав следующий абзац, Гордеев ухмыльнулся. Теперь стало ясно, почему он рвался в Химки.
У Ротаня был многолетний роман с дочерью бывшего прокурора города Казакова – Ольгой. Она, правда, в то время была замужем за старшим оперуполномоченным химкинского уголовного розыска Петром Максимовым, так что даже в относительно либеральные времена свою связь молодые люди вынуждены были держать в секрете. Химки хоть городок и провинциальный, но не такой уж маленький, и простым смертным там можно было бы легко затеряться. Но у сотрудников правоохранительных органов (Гордеев хорошо это знал) все не совсем так, как у простых смертных, да к тому же возлюбленная Ротаня тоже работала в этой системе – была секретарем суда. Через год после того, как Ротань начал работать в Химках, случилась трагедия – опер Максимов был убит в ходе задержания группы рецидивистов, и вскоре Ольга вышла за Ротаня замуж. Через полгода новый кошмар – она разбилась на машине, отказали тормоза на новенькой «десятке». Так что на настоящий момент Ротань снова был холост. «Ай да следователь», – подумал Гордеев.
2
Мэр Терехин чуть больше месяца назад был переизбран на повторный срок и пользовался в городе большой популярностью. Попасть к нему на прием оказалось затруднительней, чем к иному министру. У гордеевского шефа Розанова, по его словам, были связи в верхушке города, и, возможно, с его помощью можно было получить доступ к телу градоначальника, но Гордеев хорошо помнил, как Генрих Афанасьевич недвусмысленно намекнул, что в этом деле он ему не помощник.
Пришлось добиваться встречи обычным законным путем. Потратив на телефонные разговоры с секретариатом мэра около часа, Гордеев понял, что и это бесполезно. Можно было рассчитывать, наверное, только на середину осени. Возможно, кто-то другой плюнул бы на это и занялся другими аспектами дела, тем более что осужденному Великанову было еще сидеть и сидеть, но подобное решение – принятие неизбежного, а потому худшего варианта – было не для Гордеева. По опыту он знал, что надо продолжать действовать во всех направлениях, пусть даже совершенно идиотским образом, тогда критическая масса его поступков рано или поздно перерастет в иное качество.
Адвокат позвонил главврачу «скорой» Малышкину, который, по его словам, был знаком с Терехиным.
– Юрий Петрович! – обрадовался Малышкин. – А я уже по вас соскучился. Признаться, мне ваше присутствие в городе придавало большей уверенности в том, что...
– И это говорит психиатр, – укоризненно заметил Гордеев.
– Ну так и что же? Humana non sunt turpia, что означает: что человеческое – то непостыдное.
– Ясно. Представьте, тоже когда-то латынь учил. Так вот что я вам скажу: temeritas est florentis aetatis...
– Легкомыслие свойственно цветущему возрасту? Это вы про меня-то? – засмеялся Малышкин. – А что же, я, пожалуй, не стану спорить. Итак, я вас слушаю.
– Не могу попасть на прием к Терехину и не могу найти никаких концов: ни домашнего телефона, ни сотового, ни электронной почты – ничего найти не получается. Он кто вообще – ученый-ядерщик? Что посоветуете?
– К Терехину-то? Ничего не посоветую. И не мечтайте, – сказал Малышкин. – Если к вам не проявили интерес сразу, значит, будут мурыжить до бесконечности. В лучшем случае вас примет какой-нибудь помощник. А после этой истории – ну с гибелью сына – он вообще крайне редко, скажем так, в народ ходит.
– Странно как-то, – заметил Гордеев. – А, например, вот выборы недавно были, верно? Как же он их выиграл? Я, признаться, за перипетиями кампании не следил, услышал только, что переизбрали старого мэра, и снова в свои бумажки залез.
– А так и выиграл. Вообще нигде не светился. Дал пару интервью, и все. А конкуренты суетились – и проиграли. Вполне возможно, смерть сына увеличила его рейтинг. Уж извините за цинизм. Люди прониклись, ну и так далее, сами, наверно, знаете, как такие дела делаются.
– Нормально, – оценил Гордеев. – Обычная история по нынешним временам – использовать свою семью в любом качестве. Так что делать, доктор?
– Я же сказал – попробуйте пообщаться с кем-нибудь из его аппарата, заинтересуйте его своей проблемой. Тогда, возможно, и к мэру легче подобраться будет... Хотя...
– Мне не нужны его помощники, – с досадой оборвал Малышкина Гордеев. – Меня Терехин интересует как Терехин, а не как мэр!
– Я понимаю, но помочь, к сожалению, ничем...
– Что вы замолчали?
– Мелькнула идейка, Юрий Петрович. Хм... А знаете что... Попробуйте поискать его на боксе.
– То есть?
– Господин Терехин большой поклонник благородного английского мордобития, и под его патронатом во Дворце спорта «Новатор» сейчас проходит боксерский турнир. Случайно не интересуетесь боксом?
Гордеев промолчал.
3
