открыл: а ну как, думаю, сознание потеряю? А у меня дверь конкретная, бронированная, знакомые пацаны делали – на совесть. Ее только вместе с квартирой взорвать можно... В общем, прилег опять на свой диванчик любимый, лежу, натурально помираю, думаю: а что, если в последний раз тут лежу... тут – бац! – врачи и заходят. Как только они появились, все – в глазах потемнело, и я почти отрубился.
– Потеряли сознание?
– Типа того – я так решил, но потом – не, чувствую, доктор, молодой такой мужик, здоровый, перевернул меня сам (это мои-то сто двадцать килограмм, а?!) на спину – и давай брюхо щупать. Спрашивает что-то, и голос такой успокаивающий, я начал понемногу в себя приходить. Тут больно? А тут? А здесь? А как больно? Так, по-свойски очень. Но не нагло. Классный мужик, короче, сразу видно. Не суетился, дело знал. В общем, мне стало гораздо лучше, ну и не я первый, не я последний – пошел на попятную, говорю ему: спасибо, доктор, все прошло уже. А он говорит: нет, так нельзя, а вдруг этот, как его...
– Аппендицит?
– Ну да. Настоял, короче. Поехали, говорит, тут недалеко.
– Секундочку, – попросил Гордеев. – Доктор «скорой» – это Великанов?
– Ну ясен перец! – подтвердил Степанюк. – Короче, вывели меня, скрюченного, под руки, положили на кушетку в «Газель» – в «скорую» в смысле – и стали выезжать из двора. Да только не выехали...
– Почему?
– Вдруг слышу дикий грохот, все сотрясается – я падаю с этой чертовой кушетки, матерюсь, и из кабины тоже слышу сплошной мат-перемат. Но вроде не доктор ругается, кто-то еще, шофер наверно. Смотрю через перегородку – ну, блин, дела! На выезде из двора, в арке, в нашу «скорую» лоб в лоб въехала моя любимая жена, пребывающая в волнении от моего звонка и задвинувшая свой вонючий салон...
Гордеев оценил этот высокий штиль: «пребывающая в волнении»...
– Значит, вылезает она из своего «фордешника»...
– У нее «форд»?
– Ну да. Был.
– Почему?
– Так я ж рассказываю, – возмутился Степанюк, – а вы не даете! Я же рассказываю, зачем перебивать, это... как это говорится... некорректно, да?
– Извините, больше не буду перебивать, – пообещал Гордеев.
– Ладно, посмотрим. У нее подушки безопасности надулись, антифриз растекается лужей по земле. Ну мне не до этого, я потом обливаюсь – снова брюхо прихватило. Вылезаю на полусогнутых из этой гребаной «Газели», делаю жене ручкой. Великанов этот чешет репу, хочет в диспетчерскую звонить. Я говорю: не надо, чего тянуть, тут еще моя машина есть – вот стоит. У меня тоже «форд», джип «форд-экспедишн», двести тридцать лошадок. Зверь, а не тачка. Ну любим мы «форды», короче, ясно? Я говорю доктору: поведешь? «Без проблем, – говорит. – Только сейчас позвоню девушке своей».
– Девушке? – заинтересовался Гордеев.
– Ну да.
– И позвонил?
– Позвонил. О встрече, кажется, договаривался. Ха! Он, кстати, лоб здорово разбил, когда жена врезалась. Значит, оставляем водилу «скорой» и мою жену – пусть вызывают ГИБДД, и с этим Великановым садимся в мой «форд-экспедишн»...
– Стоп, – не утерпел-таки Гордеев. – А почему водитель остался, а не сел за руль?
– А, я забыл сказать! Он руку сломал.
– О господи, – покачал головой Гордеев, хотя знал об этом.
– Это только начало, – пообещал Степанюк. – Садимся в машину, едем в больницу, доктор мне так обнадеживающе говорит: «Ненавижу аппендициты». Я перебздел, честно говоря, спрашиваю почему. Он отвечает, что вроде фигня фигней, а вечно с ними мороки немерено. Надо их в детстве вырезать. Значит, едем, картинка что надо: я корчусь от боли, и у доктора вся морда в крови. Но, на удивление, без приключений доезжаем до больницы, все-таки недалеко было, хотя могли еще быстрее поехать, просто доктор немного напутал. Вот. В больнице он посадил меня в каком-то коридоре и убежал по своим делам. Я и сижу, жду, а там, страшно сказать, – здоровенная очередь из корчащегося народа. И за это время у меня вообще вся боль проходит! Ну то есть вообще!
– Поздравляю.
– Это давно было, – напомнил Степанюк. – Плевать уже. Живот-то прошел, но зато! Начинает болеть рука, которую я, как оказалось позже, вывихнул, свалившись с кушетки в «скорой», когда в нее жена врезалась.
Гордеев вздохнул. В другой ситуации он бы расхохотался, но сейчас ему начало казаться, что этой истории не будет конца.
– ...В общем, когда дошла моя очередь, меня обязали остаться в больнице на сутки, дабы не повторился приступ, который был вроде расценен как какой-то спазм, но, может, и аппендицит. Великанов на этом как раз и настоял. Оказывается, он звонил справиться обо мне. Вот такой вот мужик.
– Хороший мужик, – серьезно подтвердил Гордеев.
– А я что говорю? Лежу я, значит, в больничке, врачи уже больше интересуются вывихнутой рукой, чем животом. Часа через четыре приезжает грустная жена. Начинает меня утешать: мол, тачку починим и все такое. И мою, и твою. «Какую еще „мою“, – говорю. – Сбрендила, дура?!» – «Так ты ведь, бедненький, наверное, когда ехал сам, тогда и свою разбил, она ж у больнички стоит с боком протараненным, и зеркало висит на проводе». Короче, пока я лечился, моему стоящему на обочине джипу какой-то грузовик продрал весь бок – двери порвало насквозь, блин!!!
– Сочувствую.
– Да ладно, это давно было, – отмахнулся Степанюк, хотя явно переживал все заново. – И, конечно, уехал. И что же я имел в результате? Из-за того что накануне вечером плотно пожрал жареной картошки с салом, с утра случился какой-то заворот кишок, а потом – две разбитые буквально в хлам машины. Ну и вывихнутая рука, конечно.
– Скажите, Степанюк, – сказал Гордеев, – это все, конечно, очень интересно, но меня интересует только одна вещь. Когда вы ехали в больницу, вы останавливались где-нибудь?
Степанюк помотал головой.
– Точно? Ведь уже много времени прошло, вы могли забыть.
– Да вы что! У меня весь этот день перед глазами стоит как замедленное кино! Еще и поехали дурацкой дорогой, могли время сэкономить, а вышло на четверть часа дольше.
– Вот как? – заинтересовался Гордеев. – Почему так случилось?
– Я уже говорил: потому что доктор правильной дороги не знал. Ну он же доктор, а не водила – у меня к нему претензий никаких. Тем более что он, вообще, теперь свой братан фактически – по первой ходке отдувается.
– Значит, вы ехали как-то в объезд?
– Ну вроде того. Даже в маленький затор встряли возле «Энергомаша». Там еще, помню, он знакомого встретил.
– Как это – сидя в машине? По тротуару кто-то шел?
– Не, рядом с нами тачка остановилась – совсем вплотную, и доктор поздоровался.
– Как – поздоровался?
– Ну как здороваются? За руку, конечно.
– Конечно? – удивился Гордеев. – Послушайте, Степанюк. Если вы сидите за рулем, станете вы высовывать руку в окно?
Степанюк задумчиво потер давно перебитую переносицу.
– Да вроде нет...
– А вы видели человека, с которым он здоровался?
– Не, я на машину смотрел.
– Почему? Чем она примечательна?
– Так «ягуар» же! Черный! Красавец! Как тут не смотреть?
