Выходя из приемной, Турецкий на мгновение замешкался в полумраке коридора, закрывая за собой дверь, а когда повернулся, на него, вскрикнув, налетела женщина в очках, обдав ароматом дорогих духов. Александр Борисович опешил. Женщина стукнулась лбом об его подбородок и с мучительным шипением стала тереть лоб.
– Извините, ради бога! – виновато воскликнул Александр Борисович.
– Ничего страшного.
– Сильно я вас ушиб?
– Да нет.
Турецкий взял женщину за плечи и внимательно оглядел ее лоб.
– Так «да» или «нет»? Посмотрите на меня. Голова не кружится?
– Да нет же. – Женщина пристально посмотрела на него своими синими глазами. – А у вас?
– Разве что от вашей неземной красоты, – улыбнулся Турецкий.
Незнакомка насмешливо прищурилась.
– Вы правда находите меня красивой или издеваетесь? – задорно спросила она.
– Я вас нахожу не только очень красивой, но и очень интересной, – ответил Турецкий. – Кстати, неплохой повод для знакомства, вы не находите?
– Да, неплохой.
– А вы, простите...
– Что? Почему вы не договариваете?
– Я специально оставил фразу незаконченной. Вам полагалось назвать свое имя.
– Вот оно что. – Женщина улыбнулась. Надо отметить, улыбка у нее была очень славная, хоть и холодноватая. – Меня зовут Лиза. Елизавета Петровна, если уж совсем по-солидному. А вас?
– Александр Борисович Турецкий. Я работаю на вашего мужа.
Услышав про мужа, женщина сразу поскучнела.
– А, – сказала она. – Ясно. Вы что-то вроде Долгова?
– Не совсем, – сказал Александр Борисович. – А что, Долгов вам не нравится?
– Почему, нравится. Ну, то есть... Глупый какой-то вопрос. Почему он вообще должен мне нравиться или не нравиться?
– Не знаю. Вы мне скажите.
Несколько секунд Елизавета Петровна смотрела на Турецкого поверх очков, затем усмехнулась и холодно произнесла:
– Глупый разговор.
– По крайней мере, странный, – сказал Александр Борисович.
Он по-прежнему заслонял проход к приемной, и Елизавета Петровна, слегка поджав губу, строго произнесла:
– Может, вы все-таки позволите мне пройти?
– Конечно. Но сначала мне бы хотелось с вами поговорить.
– Прямо здесь? – сверкнула стеклышками золотых очков Елизавета Петровна.
– Я бы мог пригласить вас в кафе на бокал коктейля, – сказал Александр Борисович. – Или на чашку кофе.
И снова быстрый, любопытный взгляд поверх очков, и снова белоснежная полоска зубов, сверкнувшая в полумраке коридора.
– Не думаю, что это возможно, – сказала Елизавета Петровна.
– Отчего же? – поинтересовался Турецкий.
– Я не хожу в кафе с подчиненными моего мужа.
– Я не...
– Вы сами только что сказали, что работаете на Мохова, – сухо сказала Елизавета Петровна. – Значит, вы его подчиненный.
– Есть и другой вариант. Я могу быть... его партнером по бизнесу, например.
Елизавета Петровна покачала головой:
– Вы не бизнесмен. Я знаю, как выглядят бизнесмены, и, увы, вы не из их братии. А теперь позвольте мне пройти, Александр Борисович.
Турецкий посторонился. Женщина прошла мимо него и взялась за ручку двери. Но, прежде чем открыть дверь приемной, она оглянулась и снова пристально посмотрела на Турецкого, словно хотела получше его запомнить.
– Передумали? – спросил Александр Борисович.
Она покачала головой:
– Нет.
Затем отвернулась и открыла дверь.
3
Только оказавшись в гостиничном номере, Турецкий понял, насколько устал за сегодняшний день. Голова немного побаливала. И лоб был горячий. Здоровье стало совсем ни к черту, достаточно легкого сквозняка, чтобы подхватить простуду. Пора всерьез собой заняться – бегать по утрам, ходить в бассейн, обливаться ледяной водой, есть побольше фруктов и овсянки и... А, к чертям собачьим, всё равно конец один.
С этими невеселыми мыслями Александр Борисович выбрался из душа и закутался в мохнатый банный халат. В номере было тепло. Турецкий сел на диван, закинул босые ноги на кресло и с удовольствием закурил.
Его еще немного знобило, но жизнь потихоньку налаживалась. Александр Борисович попытался собраться с мыслями и обдумать сегодняшние встречи-знакомства. В последнее время Турецкий все чаще ловил себя на мысли, что отсутствие регулярной практики расследований плохо сказывается на его сыскных способностях. Возможно, во всем была виновата проклятая мнительность?...
Александр Борисович достал из сумки ноутбук, взгромоздил его на колени, включил и нашел на локальном диске файлик с немудреным названием «Дневник». Пальцы его ловко забегали по клавишам.
«Приехал. Расположился. Встретили хорошо, разве что водкой не напоили. Даже странно, учитывая любовь Хозяина (так его все здесь зовут) к горячительным напиткам.
Мохов мужик на первый взгляд неплохой. При моем появлении он расплылся, как пластилин, но по всему видать, что такое состояние для него, мягко говоря, нехарактерно. Сильно испереживался за эти дни. Я таких типов встречал и прежде – жесткие, как кремень, но при этом ужасно сентиментальные под хмельком.
Доверяться этим сантиментам, конечно, нельзя. Сегодня он тебя целует, а завтра, протрезвев, откусит тебе голову и не поморщится. Тем не менее типаж ясный. Чего не скажешь о помощнике Мохова – Андрее. Этот сложнее. Себе на уме, хитрый лис, ему бы при дворе какого-нибудь восточного правителя интриги плести.
По всему видать, парень самолюбивый, с амбициями и очень высокомерный. Волевой, сильный, в том числе и физически (видал я и раньше таких тощих, выносливых выродков, сломать их практически невозможно). Тип очень интересный. И безусловно, далеко пойдет, если ему по пути никто не переломает ноги, что не исключено.
Этот явно ведет свою игру. Но какую? И что это за история с фотографиями? От Андрея я правды не добился. Уверен, что и Мохов ничего не станет об этом рассказывать. На снимке явно не простая гостиничная шлюшка. Тут, думаю, речь идет о делах сердечных.
Третий тип – секретарь Мохова Татьяна. Тут еще сложнее. С виду простая, однако, как показывает жизнь, самое светлое женское сердце – потемки для мужчины.
Стоп! Затылок... Изящный женский затылок с русыми завитушками. Да неужто? Недаром он мне сразу показался знакомым. Да ведь секретарь Татьяна – та самая девушка с фотографии! Вот оно что. Стало быть, Татьяна спит с Моховым! И Андрей Долгов, безусловно, в курсе. Но какого черта он молчал? Неровно дышит к этой барышне? А может быть, имеет свой интерес? Но какой?»
В дверь постучали.
