А что, разве кто-то собирается сделать мне предложение?
— Считай, я его тебе уже сделал.
Она подозрительно посмотрела на него:
— А, поняла. Это насчет светской львицы? Вернее, шлюхи?
— Конечно. Не под венец же. Жена у меня уже есть.
— А я и впрямь подумала… Аж ноженьки подкосились. Только на какие шиши я буду там торчать? Принимать гостей, то-се…
Он усмехнулся:
— Об этом можешь не беспокоиться… Ты согласна? В тот же дом, где ты уже живешь, на место Тамары?
— Да уж… Лучше занять ее место там, чем на кладбище. А что будет, если не соглашусь?
— В лучшем случае вернешься к себе в провинцию, — пожал он плечами. — И будешь там проводить лучшие годы жизни рядом с больной мамой. И каждый день ей врать, что ее сын вот-вот приедет, ибо ее нельзя расстраивать…
— Да, это ужасно… Просто духу не хватает, ведь врач сказал, это ее убьет… Постой, а в худшем? Хотя что я спрашиваю… — Она попыталась закурить сигарету, но ее зажигалка никак не хотела загораться, и он спокойно поднес ей свою, уже зажженную. — Спасибо… Я все поняла. Тамара в гробу, вся в цветах, венках и лентах, всегда будет у меня перед глазами. Потому что девушка, на свою беду, слишком много захотела и узнала.
— Дело не в том, что она много узнала…
— Ну да, а в том, что ей не терпелось поделиться своими знаниями с прокурорами, чтобы отомстить за своего Пашку. Я угадала?
— Ты же умная женщина, — поморщился он. — И все должна понимать с полуслова. И, кстати, могла бы сообразить, что это лучший способ найти себе нормального мужика… А мне вот пришлось столько времени объяснять тебе очевидные вещи.
Он взглянул на часы.
— Кого-то еще ждешь? У тебя назначена встреча очередной дурехе, которая должна пройти кастинг в твоей постели?
— Я этого не слышал, а ты этого не говорила. Да, мне должны позвонить. А с чего ты так нервничаешь?
— Тут есть еще одно обстоятельство. — Она прикурила новую сигарету. — Не знаю, что на меня хотят повесить, но по поводу смерти Тамары меня уже вызывали повесткой в милицию, а там сказали, что дело со дня на день будет передано в прокуратуру. Ничего особенного не спросили, просто в каких я была с ней отношениях… Это ты тоже возьмешь на себя?
— С этого надо было начинать, — сказал он. — В следующий раз, когда вызовут, сразу мне позвони и расскажи в подробностях. А так тебе нечего опасаться. Ни прямых, ни косвенных улик против тебя нет и быть не может. Так что они могут давить и шантажировать сколько влезет, а ты держись спокойно.
— А мотив? Они ж намекали. Как в кино, следователи и прокуроры говорят: ищите, кому это выгодно.
— Поменьше смотри и читай детективы. Это далеко не всегда верно. Если отец умрет и его наследство перейдет к сыну, то выходит, что сын виноват в его смерти? Чушь собачья. В общем, ты все поняла?
— Попробовала бы не понять…
Послышался звонок, и он снял трубку, недовольно взглянув в ее сторону. Елена пожала плечами и стала быстро одеваться, прислушиваясь.
Звонил Свирид.
— Коля, это обычная прослушка в виде чипа… Я про ту, что была в «Волге».
— И что, такую сейчас любой пацан купит на радиорынке? — хмыкнул, перебив, Николай Григорьевич. — Слыхали…
— Ну, не совсем обычная, — терпеливо сказал Свирид. — Через нее разговор может записываться на магнитофон или передаваться на другой телефонный номер.
— То есть, опять же, может записываться на магнитофон? — снова перебил Николай Григорьевич, поглядывая в сторону Елены.
— Соображаешь, — сказал Свирид.
— А на какой номер эти разговоры были параллельно переадресованы, это сейчас возможно установить?
— Нет. Только когда второй абонент подключен. Я пробовал сам включиться, все работает, все пишется, но параллельный абонент уже отключился.
— Хочешь сказать, когда он услышал мой разговор с этим катуарским ментом, то сразу сообразил, что я все понял и ему пора отключаться? — встревоженно сказал Николай Григорьевич, оглянувшись на Елену, уже стоявшую в дверях. — Понимаешь, что это значит?
— Что у прокуроров теперь есть запись твоего голоса, то есть им осталось его идентифицировать…
— Кстати, это ты мне его сосватал, — приглушил голос Николай Григорьевич, оглянувшись на одетую Елену, стоявшую в дверях. — Одну минуту…
Он подошел к ней, положил руки на плечи.
— Ну, с Богом. И держи меня в курсе.
— А если этот Кольчугин опять будет домогаться? — спросила она. — Уже подкатывался, козел. А от самого воняет… Он и Томке житья не давал.
— Возьми его за яйца, — подмигнул ей Николай Григорьевич. — Пусть сначала подпишет дарственную на дом. Ты — способная ученица. Почти как покойница. Не мне теперь тебя учить, как и в какой именно момент его взять.
— Как забудешь такой урок?.. — хмыкнула она.
И подставила ему щеку для поцелуя, прежде чем он закрыл дверь. После чего Николай Григорьевич вернулся к телефону.
— Ты не один, небось опять бабу привел? — хохотнул Свирид.
— Ты мне зубы не заговаривай, — сказал Николай Григорьевич. — Прямо сейчас подъезжай ко мне. Есть разговор.
— Я тут рядом, — сказал Свирид. — Из машины говорю. Через минуту буду.
Он появился, правда, через десять минут, сослался на пробки. Они сидели и пили французский коньяк «Курвуазье», настороженно поглядывая друг на друга.
— Ты меня вывел на Коровина, этого мудозвона, а тот после наших акций даже шины не поменял! — сказал Николай Григорьевич. — хотя я ему несколько раз напоминал. Недостаточно, мол, его профинансировали! А новые шины продал налево! Нет, воровство когда-нибудь погубит эту страну… Черт! Знал бы, с кем имею дело, на свои бы купил…
— Он их тоже загнал бы кому-нибудь… Это ж такой народ.
— Ты прав… А в итоге, пока я с этим козлом трепался, прокуроры мой голос записали.
— Да подожди, не гони волну, еще ничего не известно!
— Это я тебе точно говорю… Прослушку кто поставил? Скажешь, его жена? Меня нюх, он же интуиция, в таких делах никогда не подводит. Иначе бы они не отключились от прослушки, когда поняли, что я их раскусил. И, может, как раз в эту минуту идентифицируют мой голос… Это ты виноват, что меня с ним свел, ты и думай, как теперь быть.
— У меня нет доступа к банку данных, — серьезно сказал Свирид. — Не могу ничем помочь. А если даже уничтожу запись твоего голоса, это тем более насторожит следаков, особенно если они уже провели идентификацию. Время у нас еще есть. Пока найдут, пока проверят…
— Привык ты все топором да топором, — вздохнул Николай Григорьевич, подливая коньяк. — А особенно там, где лучше всего хирургическим ланцетом. Например, можно внести какие-нибудь небольшие изменения, шумы или искажения в исходный образец. Никто ведь не заметит, а голос будет уже другой.
