– В центр, – коротко сказал он таксисту.
– Куда именно? – переспросил водитель.
– Дмитровский шоссе, дом тридцать, – уточнил парень.
Водитель кивнул, и мужчина, стряхнув с зонтика дождевые капли и сложив его, забрался в машину. Тут же к машине с двух сторон подошли два оперативника. Открыв дверцы, они сели внутрь, расположившись по обе стороны от парня, сильно потеснив его.
Тот вытаращил глаза и открыл от удивления рот:
– What is the hell of...
– Милиция, – коротко объяснил один из оперативников и сунул мужчине под нос раскрытое удостоверение.
Парень посмотрел на удостоверение, перевел испуганный взгляд на оперативника, потом вздохнул и опустил усталые глаза.
4
Можно было подумать, что на допрос привели совсем другого человека. Глаза парня из синих превратились в карие, кожа на щеках посмуглела, лицо осунулось, резче обозначились скулы.
Допрос, проводившийся на английском языке, длился уже полчаса. И все это время парень только и твердил, что «не знаю» да «не понимаю», изредка разбавляя эти фразы требованиями предоставить ему адвоката.
Время от времени Турецкий прикрывал веки и, болезненно морщась, потирал пальцами виски. Он по- прежнему мало спал, и днем бессонные ночи напоминали о себе пульсацией в висках.
На столе у Турецкого зазвонил телефон. Он снял трубку.
– Ну как? – поинтересовался с другого конца провода Меркулов. – Твой злоумышленник еще не раскололся?
Александр Борисович посмотрел на задержанного парня и сухо ответил:
– Увы.
– Слушай, Сань, я тут вспомнил... Года полтора назад мне довелось допрашивать одного террориста. Вывел он меня тогда из себя – страшно сказать как. А потом, в паузе, вдруг спросил: «А правда, что в русских тюрьмах мусульман одной свининой кормят?» Это его так командиры запугали, чтобы он живым не давался. Понимаешь? Я тогда дал слабину и сказал, что нет. Потом пожалел, но было поздно.
Меркулов замолчал.
– Ну? – нетерпеливо спросил Турецкий.
– Чего нукаешь? Попробуй со своим, вдруг сработает. У террористов в бригадах много впечатлительных парней и девчат. Им ведь в лагерях сутками вдалбливают про жестокости «неверных» и про то, что в России «неверные» мусульман угнетают. Сам ведь знаешь.
– Хорошо, я понял.
– Ну бывай.
Александр Борисович положил трубку и продолжил допрос. Когда на очередной вопрос Турецкого парень ответил заученным «Я ничего не знаю, меня задержали незаконно», Александр Борисович вдруг резко сменил тактику и жестко прорычал:
– Чушь! Где ты видел, чтобы неверные судили кого-нибудь законно? – Турецкий взял со стола Уголовный кодекс и помахал им перед носом у парня: – Вот видишь? Это не Коран, а Уголовный кодекс. Шариатом он даже не пахнет. – Александр Борисович резко шлепнул кодексом о стол, так, что парень даже вздрогнул, и сказал загробным голосом: – Того, что мы о тебе знаем, достаточно, чтобы упечь тебя в тюрьму лет на десять!
– Я... не боюсь, – сказал в ответ парень. Однако голос его звучал неуверенно, и Турецкий продолжил нажим.
– Зря, – сказал он с садистской усмешкой. – Твои братья по оружию наверняка тебе рассказывали, что в России мусульманам приходится несладко. Им и на воле-то страшно по городу ходить, а уж про тюрьму и говорить нечего. Ты сгниешь в русской тюрьме, Ахмет. Ты будешь сидеть в камере с десятком неверных. О намазе можешь забыть сразу. Нравы в русских тюрьмах жестокие, тебе не позволят стучать головой об пол по пять раз в день. И это еще не все. Еду в наших тюрьмах подают два раза в день. Утром – свиную похлебку, вечером – кусок вареной свинины. Иногда мясо заменяют салом. А если заключенный отказывается есть, его кормят принудительно. Не можем же мы допустить, чтобы заключенные умирали от голода. Как тебе такое меню?
– Не пытайтесь меня запугать, – бледнея, пролепетал парень.
– Запугать? – Турецкий посмотрел на парня в упор немигающими, стеклянными глазами. – А зачем мне это? Я просто описываю ситуацию. Даже если тебе удастся выжить в тюрьме в первую неделю, дольше месяца ты там все равно не протянешь. Неверные разорвут тебя на части.
– Я не боюсь смерти! – гордо вскинул голову парень.
– Верю, – кивнул Турецкий. – Думаешь, после смерти твоя душа отправится к Аллаху? А знаешь, как у нас в тюрьмах поступают с мертвыми мусульманами? Нет? Ну так я тебе скажу. Перед тем как похоронить, их зашивают в свиные шкуры!
В глазах парня появился ужас.
– Это... неправда, – пролепетал он.
– Неправда? – Турецкий взял со стола Уголовный кодекс, раскрыл его и шмякнул перед парнем. – Вот! Статья пятьдесят шестая, часть первая. «Зашивание мусульман в свиные шкуры в качестве профилактических мер, направленных на искоренение терроризма»! Прочесть ее целиком?
– Но ведь это... варварство, – прошептал парень.
Турецкий холодно рассмеялся.
– Ва-арварство! – протянул он, затем резко оборвал смех и сухо произнес: – А чего ты ждал от неверных? Вы ведь не церемонитесь с врагами? Ну а мы и подавно.
Он закрыл Уголовный кодекс и отложил его в сторону. Затем сказал заметно смягчившимся голосом:
– Так что решайте сами, Ахмет. Либо мы становимся друзьями, либо вы еще при жизни превращаетесь в грешника, а после смерти будете тухнуть в свином жире.
Парень поднял взгляд и испытующе вгляделся в лицо Александра Борисовича. Лицо это было бесстрастной маской. Парень поежился.
– Я должен подумать, – тихо сказал он.
Турецкий покачал головой:
– Нет. Вы должны решить прямо сейчас.
Паренек неуверенно посмотрел на «важняка» и сказал:
– Я не...
– Тем лучше, – оборвал его Турецкий и снял телефонную трубку. – Ты мне надоел. Пусть с тобой поработают уголовники и тюремные повара. А после этого мы продолжим беседу.
Александр Борисович отвел от парня взгляд, словно и вправду потерял к нему всяческий интерес, и принялся набирать номер.
– Постойте, – тихо сказал парень.
Турецкий продолжал жать на кнопки.
– Подождите! – повысил парень голос.
Турецкий посмотрел на него так, словно впервые увидел, и недовольно произнес:
– Что еще?
– Я... я расскажу вам все, что знаю.
– Сдается мне, что вы ничего не знаете, – холодно возразил Турецкий. – Поэтому и морочили мне голову целых полчаса. Я больше не хочу с вами возиться. Я вызываю охрану.
– Подождите! – умоляюще взвыл парень и схватил Александра Борисовича за руку.
Турецкий молча посмотрел на его пальцы. Парень поспешно отдернул руку.
– Извините, – быстро проговорил он. – Меня зовут не Ахмет Рошаль, а Ахмет Фарух. Я – подрывник. Специалист по взрывчатке.
– Почему вы были в гриме?
