– То, что любовница Дубко-Аркана и сестра Славского одно и то же лицо? – предположил Яковлев.
– Кроме этого! Я имел в виду убийство охранника, как его?... – Померанцев вытащил из небольшой папки нижнюю, самую тонкую папку. – Вот, Хвостов Павел Петрович... Убит через три месяца после гибели своего хозяина, заметь, в собственной, хотя и съемной, квартире. Так же, как и Муся... Убийцу явно знал хорошо, впустил его к себе сам, поскольку следов взлома на двери нет. Ну то, что оба они с убийцей были знакомы, оба ему доверяли, – ясно. А вот причину, почему этого Хвостова замочили, вижу только одну: скорее всего, он знал, кто разделался с Дубко, и...
– И убийца это тоже знал? – закончил за Померанцева фразу Володя.
– Или парень оказался настолько глуп, что занялся шантажом. Короче, друг Володя, начни-ка ты с этой истории: в деле есть адреса бандюков, служивших в охране у Аркана. Двое из них считались друзьями Хвостова, один из двоих – москвич, отыскать его, если он, конечно, жив, будет попроще...
Яковлев задумчиво кивнул:
– Думаешь, Хвостов мог поделиться с приятелями чем-то, нас интересующим?
– Или с подружкой, если она у него имелась. Уж о подружке-то сотоварищи наверняка знали.
– Вообще-то, насколько тебе известно, эти все «сотоварищи» долго не живут: дай-то бог, хоть кого- нибудь из них отыскать... Ты, однако, прав, начинать надо, и на мой взгляд, не с окружения Аркана, а с окружения того парня...
– Я слышал, – подмигнул Володе Померанцев, – у тебя чуть ли не лучшая в Москве агентура...
– Неужели? – Яковлев ухмыльнулся и, крякнув, поднялся. – Всегда, пообщавшись с тобой, узнаю о себе много новенького... Ладно, Валера, засиделся я что-то, а работа заждалась... Да и тебе пора организовывать свой визит к этой дамочке!
– Ну, это мы на раз-два... Вот сейчас позвоню ей и напрошусь в гости...
Яковлев искоса глянул на Померанцева, а тот его взгляд истолковал правильно:
– Предлог теперь искать долго не надо: доследование по делу об убийстве ее сердешного друга: мол, всплыли новые улики...
– Думаешь, прокатит? – с сомнением спросил Володя.
– Вполне! Могу поспорить, мадам в наших тонкостях полный ноль!
– Дай-то бог, – кивнул оперативник, направляясь к дверям и явно думая о чем-то своем.
Телефон Кабула на сей раз, как назло, не отвечал, и Софья Эдуардовна, насмерть перепуганная звонком Померанцева, заметалась по квартире, обзывая Владимира Ивановича за его мертвецки крепкий сон (наверняка дрыхнет!) сволочью и мерзавцем... Господи, что еще могло случиться такого жуткого, что она понадобилась этому типу аж из самой Генпрокуратуры?! А вдруг?...
Соркина, пораженная внезапной мыслью, замерла посреди кухни: а вдруг из-за американских родственников ее хотят «привлечь» за связь с иностранцами?! Из головы перепуганной Сони в этот момент почему-то напрочь вылетело, что времена, когда это было реально, давным-давно канули в прошлое. Дурацкая мысль зацепилась в мозгу, увязав такой вариант с близким приездом братца... И какого черта его сюда понесло?! Все из-за него, паршивца!
Она посмотрела на свои дрожащие руки и снова кинулась к телефону. Бесполезно: Кабула либо не было дома, либо он и впрямь дрых, приняв, как обычно, на грудь. Телефона его охранной фирмы Соркина не знала, о чем сейчас горько сожалела... За этими сожалениями ее и застал звонок в дверь. Издав тоненький, похожий на скулеж звук, Софья Эдуардовна покорно поплелась в прихожую и, даже не поинтересовавшись, кто там, открыла двери.
– Здравствуйте, – приветливо улыбнулся молодой и совсем на вид не страшный, а, наоборот, симпатичный, брюнет. – Вы – Софья Эдуардовна?
Соня молча кивнула.
– А я – Валерий Александрович Померанцев, я вам звонил... А вот дверь вы, Софья Эдуардовна, не спрашивая, кто за ней находится, открываете зря. В наше время, знаете ли, элементарная осторожность не помешает! Войти можно?
– Да-да, конечно... – спохватилась Соркина, поспешно отступая в глубину прихожей. И, сглотнув ком, образовавшийся в горле, попыталась взять себя в руки. – Уж простите, у меня не убрано... Может, на кухню?... Там посветлее...
– Скажу вам по секрету, – подмигнул Валерий, сделавший вид, что не замечает ее испуга, – у меня и у самого дома не убрано... Отсутствие заботливой женской руки!
На этом месте Соню немного отпустило: представитель Генпрокуратуры оказался с виду вполне веселым парнем, может, ничего страшного и не случилось? В конце концов, он мужчина, а с мужчинами Соня всегда умела находить общий язык!
– Хотите кофе? Правда, у меня растворимый...
Валерий, успевший исподтишка окинуть взглядом кухню, в которой они как-то незаметно под его трескотню очутились, и отметивший царившую тут грязищу, от кофе отказался – так же, как и от чая. Пора было успокоить напуганную его визитом хозяйку.
– Вы знаете, Софья Эдуардовна, – улыбнулся он, опускаясь с некоторой опаской в плетеное продавленное сиденье венского стула, предложенного ему Соркиной, – я ведь к вам, можно сказать, с хорошим известием!
– Да? – Соркина растерянно распахнула глаза – манера, когда-то буквально сводившая с ума покойного Аркана. Иногда она забывалась и начинала видеть себя той самой хрупкой, изящной красоткой, оставшейся в прошлом, которой была когда-то, а не сегодняшней грузной и не слишком здоровой женщиной...
– Конечно, если вам все еще небезразлична судьба вашего давнего покойного друга, Мирослава Дубко...
Софья Эдуардовна почувствовала, как у нее екнуло сердце, и, приоткрыв рот, молча уставилась на незваного гостя, который словно не заметил ее изумления.
– Представьте себе, – как ни в чем не бывало продолжил он, – спустя столько лет мы вышли на след убийцы!
– Да что вы?! – ахнула Соня, наконец начав приходить в себя и сообразив, что никакие зарубежные родственники отношения к визиту симпатичного молодого человека не имеют. Конечно, не исключено, что и визит из-за покойного Муси особых радостей ей не сулит. Однако уж тут-то ей точно бояться нечего!
– Да! – просиял Валерий. – И нам очень хочется верить, что на сей раз мы взяли верный след, а для этого вот обходим всех свидетелей, всех близко знавших его людей, освежаем, так сказать, их показания: мало ли что могло всплыть за эти годы в памяти?... Вы ведь были с ним так близки!
Софья Эдуардовна медленно кивнула и горестно покачала головой.
– Мы так любили друг друга! – выдала она вполне пафосную фразу, явно позаимствованную из какого- нибудь мексиканского сериала. – Так любили... Муся был на самом деле очень добрым человеком, и, что бы там кто ни говорил, я никогда не верила в гадости, распространяемые о нем завистниками!
И, ободренная сочувственным кивком Померанцева, Соня ощутила нечто вроде вдохновения:
– У Муси всегда было полно завистников и врагов! Между прочим, как у любого адвоката... И он же не виноват в том, что к нему обращались самые разные... э-э-э... клиенты?... Адвокат обязан защищать всех! Он и защищал, а поскольку делал свою работу прекрасно, ему, конечно, платили... Отсюда и зависть!
То, что Мирослав Станиславович Дубко, будучи криминальным авторитетом, существовал под прикрытием адвокатской деятельности, Померанцева, когда он об этом узнал, ничуть не удивило. В свое время Муся, как следовало из дела, закончил юридический факультет Киевского университета, правда, закончил он его еле-еле, благодаря авторитету собственного отца, профессора того же факультета. Но на этом не только родительская опека, но и вообще всякие отношения с родителями были прерваны – по инициативе Аркана, перебравшегося в Москву после какой-то скандальной истории, случившейся в его родном Киеве. С точки зрения Померанцева, биография Муси свидетельствовала еще и о том, что бандитами не только становятся, но еще и родятся: трудно предположить, что домашнее воспитание в сугубо юридической семье могло поспособствовать тому, что один из двоих сыновей профессора стал тем, чем он стал...
– Вам, вероятно, до сих пор тяжело все это вспоминать? – аккуратно прервал словесный поток Софьи Эдуардовны Валерий.
– Вы правы, – тут же среагировала она. – Будь Мирослав жив, вся моя судьба была бы другой! Уж точно
