нежелательный разговор угас сам собою.
– Хорошо, считайте, что донесли до меня свою боль, – на всякий случай подытожил Гордеев, – мне тоже стало обидно за державу. Такая универсальная держава: всем обидно. Это не имеет отношения...
– Имеет.
– То есть вы хотите сказать, что сами тоже некомпетентны как специалист? Другого вывода из ваших слов сделать нельзя!
– Можно. Можно! Епихов вам черт знает чего наплел – вот какой отсюда следует вывод. А вы вместо того, чтобы уши развешивать, лучше бы проверили, знает ли он таблицу умножения! Вы понимаете вообще, в чем проблема? Шахматная программа, способная обыграть ведущих гроссмейстеров, устроена чудовищно сложно. Протестировать ее тщательно за разумный промежуток времени нельзя. Прежде чем набрасываться на ее создание, нужно формализовать алгоритм до такой степени, чтобы можно было доказать его непротиворечивость. Причем доказательство тоже должен выполнить компьютер: для человека такие выкладки слишком громоздки. Сахара не надо! – Сделав несколько глотков, Органский подобрел: – Все партии на шахматных турнирах, как известно, протоколируются.
– Естественно.
– Я имею в виду не только ходы, но и сколько времени соперники затратили на обдумывание. Осетров разработал многоступенчатую иерархическую классификацию игровых стилей. Она в значительной степени произвольна, но почему бы ее не испытать? На него работает целая армия помощников, деньги-то он им платит не из своего кармана, а фактически из кармана Шахматной федерации. Той самой, ради которой вы напрягаетесь. Кто-то для него собрал данные по всем мало-мальским соревнованиям за последние лет тридцать и подверг статистической обработке. На выходе получились коэффициенты для каждого из ныне действующих гроссмейстеров: в какой мере им присущ тот или иной стиль, другими словами, их сильные и слабые стороны – в количественном выражении. Разумеется, исходя из осетровской классификации. Дело оставалось за малым: создать шахматную программу, которая при расчете вариантов принимала бы во внимание эти коэффициенты. А тут как раз наш пентагон свернул за нехваткой средств очередной проект, целый отдел остался без работы.
– То есть Осетров решил поживиться за счет дешевой рабочей силы? А вы, значит, раньше горбатились на военных?
– Не горбатились, – отрезал Органский, вернувшись к остывшему чаю.
– А как вы попали в Development Comp.Inc.?
– Просто. Сначала нам пообещали сторонний заказ и перевели отдел на хозрасчет, потом предложили для упрощения бухгалтерии и снижения накладных расходов реорганизоваться в совместное с институтом предприятие, потом потребовали платы за аренду помещений и оборудования, а потом появился представитель Development Comp.Inc. и уговорил подписать договор о слиянии.
– А к чему были такие сложности?
– Ну как же, мне, допустим, как ведущему специалисту предложили нормальную зарплату, а остальные держались только по инерции. Если бы все уволились и почувствовали себя свободными людьми, назавтра никто не согласился бы наниматься на прежних условиях.
– Ясно. А ваша предыдущая работа в НИИ была связана...
– Вы издеваетесь?! Или не понимаете? Это секретная информация. Если даже такой имбецил, как Епихов, не стал об этом распространяться...
Теперь Органский раскраснелся, и Гордееву пришлось ждать, пока он вернется к прежней цветовой гамме.
– У Осетрова были другие источники психологической информации о соперниках?
– Представления не имею. А какая, собственно, разница? Я же объяснил: классификация игровых стилей условна. Никто психологических опытов над гроссмейстерами не ставил. Нам дали коэффициенты, взятые практически с потолка, может, они и содержали какую-то отфонарную поправку. Пусть даже научно обоснованную поправку, что это меняет? В программу заложено начальное предположение о силе ее игры. Если по мере набора турнирной статистики оно не оправдается, «психологические коэффициенты» будут варьироваться.
– Иначе говоря, программа как раз и предназначена для проведения психологических экспериментов над гроссмейстерами?
Органский вскочил на ноги.
– Господи, Боже мой! Что за дурацкая казуистика?! Сразу видно, что вы юрист! Если вы считаете, что для профессионального шахматиста играть в шахматы, значит, подвергаться психологическим опытам, тогда – да! Наша программа разработана для проведения секретных психологических экспериментов. Черт возьми!
– Во время игры осуществляется мониторинг за физическим состоянием соперника-человека? – невозмутимо продолжил Гордеев.
– В каком смысле? – удивился Органский и снова сел.
– В прямом. Компьютер имеет информацию о пульсе, частоте дыхания, потоотделении, да мало ли что можно фиксировать? Хоть движения зрачка!
– Нет. Но я все равно не понимаю сути вопроса. Даже если бы все, о чем вы говорите, измерялось, – а я повторяю, что это не так, – какой вред человеку?
– Я вам разжую, – пообещал Гордеев. – Предположим, компьютер может делать очередной ход в тот момент, когда соперник находится в состоянии максимального напряжения. Может сопровождать его высокочастотным писком, или воспроизводить плач ребенка, или сбивающийся ритм сердца. Игра превращается для человека в древнюю китайскую пытку с падающей на голову каплей. Только падают они не равномерно, а в самый неподходящий момент, потому что краник соединен с детектором лжи.
– У вас паранойя?
– Что вы говорите?! Допустим, я несколько утрировал. Не стану утверждать, будто шахматный компьютер создан специально для отработки методики незаметного разрушительного психологического воздействия. Согласимся с вашей тезой: он разработан для проверки и уточнения придуманной Осетровым классификации игровых стилей. Но форсированный способ достижения цели состоит в применении во время игры тех или иных способов влияния на нервную систему соперника. Естественно, без его ведома. И на самом деле этот путь – единственный. ФИДЕ при всем влиянии Осетрова не даст согласия на постоянное участие шахматного компьютера в турнирах, поэтому легальным образом необходимую статистику не удастся набрать никогда.
– Очень убедительно! – Органский нервно заерзал. – У вас не паранойя. Вы просто ошибаетесь. Компьютер детекторами не снабжен, и программа во время партии никаких данных, кроме ходов соперника, не анализирует.
– А в программу могли быть внесены изменения после вашего ухода?
– Вы смеетесь?! Я ушел за месяц до сдачи проекта. Представляете, какая была запарка?!
– Нет. Вы же сами утверждали: правильность алгоритма доказана.
– Только в предположении, что каждый блок в отдельности не содержит ошибок. То есть при неявном предположении, что «железо» работает в строгом соответствии с технической документацией.
– И поэтому вы ушли?
– Что значит – поэтому?
– Потому что ваши усилия пошли насмарку?
– Они не пошли насмарку, – осторожно возразил Органский. – Да, пришлось в авральном порядке исправлять ошибки, возникшие не по нашей вине. Но это касалось не алгоритма, а реализации отдельных технических деталей. Для меня творческая часть работы завершилась еще год назад, с тех пор я занимался исключительно администрированием. Держал всем штаны. Мне предложили интересную работу на приличных условиях, и я в тот же день написал заявление.
– То есть вашу роль как администратора проекта в Development Comp.Inc. не оценили?
Органский демонстративно уставился в потолок.
– И чем же вы сейчас занимаетесь, если не секрет?
– К Шахматной федерации это отношения не имеет, и к вам в частности. Любопытство – смертный грех.
