неглаженых сорочках, а главное, что не с кем поделиться сокровенным. Мне было всего лишь девятнадцать, а ему тридцать. Нынешние в девятнадцать могут и детей в школу провожать, только заботы при этом все на бабушках, потому что у самих еще куклы из головы не выветрились. А что касается Константина... Когда ему было семь лет, он со своей мамой – Лизой, она младшая сестра Артура, приехал к нам в гости. Артур Львович любил детей... В общем, как-то раз сели они вечером играть в шахматы и Константин несколько раз подряд выиграл. В семь лет, представляете? В семь! Артур Львович не то чтобы увлекался, но играл более или менее сносно. И тогда я уговорила Лизу отправить Константина из этой дыры, из Саратова, учиться в Москву. И устроила его в лучшую шахматную школу. Я водила его на тренировки, я следила, чтобы он соблюдал режим, чтобы занимался по утрам зарядкой, вы не представляете себе, какой он был соня и какого труда мне стоило поднимать его в шесть утра на пробежку. До десяти лет я сама с ним бегала, пока он не стал меня обгонять. А в двенадцать, когда он выполнил норму мастера, начались бесконечные соревнования, турниры, я всюду с ним ездила. Я нашла ему тренера, потому что в шахматной школе пошли интриги, Константина стали задвигать на второй план более нахальные. Я пыталась вмешаться, вроде все уладилось, но потом выяснилось, что его руководитель использовал в своей партии дебютную разработку Константина. Он готовил ее как задание на лето, а на осенних сборах доложить не успел – заболел ангиной, я отослала черновики, в результате вышло такое безобразие. Я тогда забрала его из этой школы, и с тех пор Константин занимался только с Варданом Георгиевичем. А вы думаете, легко было поддерживать Константина материально, когда Артур Львович погиб? Шахматами Константин начал зарабатывать какие-то осмысленные деньги гораздо позже. Вы думаете, отец с матерью хоть чем-то ему помогли? Приехали, повздыхали: «Что мы можем? Мы школьные учителя, нам за всю жизнь не накопить Константину на одну зарубежную поездку, а ты, Ангелина, всех знаешь, ты вхожа в высокие кабинеты...» Время уже началось такое, что без взятки никуда не сунешься, но брать внаглую еще кое-кто побаивался. Нужно Константину попасть на международный турнир, и не просто так, а как положено: с тренером, с Ангелиной Марковной, чтобы голова не болела о бытовых проблемах, чтобы иметь нормальные условия для подготовки, значит, дай! Хуже того, достань что-нибудь этакое, договорись неизвестно с кем непонятно о чем, короче говоря: ты – мне, я – тебе. А что я поначалу могла без Артура Львовича? Все, чего Константин достиг, он достиг благодаря мне. И он это понимал, он всегда всем со мной делился. Он был хороший мальчик. Он бы никогда...
Минуты две она беззвучно плакала, закрыв лицо платком.
– Чиркова Константин пригласил в команду, посоветовавшись с вами? – спросила Женя, убедившись, что тетушка вновь на коне.
– Нет. Это была ошибка. Я ничего против Чиркова лично не имею, но я считаю, и Вардан Георгиевич тоже, что Константину необходима была в первую очередь дисциплина. Он проигрывал, когда не хватало дисциплины. А если тренеры настолько разные, появляется лазейка, возможность между ними лавировать, если понимаете, о чем я.
– Но Константин настоял?
– Да. Устроил отвратительную сцену, единственный раз в жизни. Обозвал меня деспотом. Я решила дать ему время самому все понять.
– Ангелина Марковна, а Константин говорил вам хоть что-нибудь о том, что компьютер на него влияет? Может быть, как-то прокомментировал слова Болотникова об этом?
– Добрались наконец до сути. – Тетушка метнула в Женю один из своих пудовых взглядов, но был он на сей раз не убойным, скорее, тусклым и уставшим.
Жене показалось, что это игра, тетушка давит на жалость, пытается уклониться от неудобного вопроса.
– Ответьте, пожалуйста, это важно, – повторила она настойчиво.
– Болотников всегда был легковесным позером. А Константин – человек серьезный. Он такими словами не бросался, если сомневался хоть на йоту. Но выглядел он в последние дни ужасно.
– Вы хотите сказать, Константин понимал, что творится что-то неладное, но не хотел делиться ни с кем, даже с вами, тщательно не проанализировав, не разобравшись в себе?
– Вот именно.
– Но теперь-то вы, Ангелина Марковна, знаете, о чем он думал перед смертью?
– Что вы говорите? – выпрямилась Ангелина Марковна. – Что за вздор?!
– Это не вздор. Константин вел дневник. Я знаю, что он у вас, и я хочу его видеть. Спасибо за угощенье!
Женя встала из-за стола, но тетушка осталась сидеть.
– Проболтались, значит... – сказала она после долгой паузы, качая головой. – Ну, понятно кто – Чирков! А если я скажу, что дневника у меня нет?!
– Тогда я скажу, что вы утаили его от следствия. Конечно, не ваша вина в том, что номер Константина осматривали через пень колоду, но вы ведь там были?
Ангелина Марковна снова пустила слезу.
– Вы что, не понимаете?! Я была в шоке, я ни о чем не могла думать, что вы себе, вообще, позволяете!
– Однако дневник вы забрали с собой.
– Да! Я забрала его с собой! Там только личные записи, и они никого не касаются. Ни следствия, ни вас.
– Если речь идет о самоубийстве, очень даже касаются! Дневник Константина – главная улика в деле.
– Все равно дело уже закрыто, – слабо защищалась Ангелина Марковна.
– Будет снова открыто, – мстительно пообещала Женя.
– Ладно, черт с вами! Читайте. Но только в моем присутствии.
Тетушка принесла общую тетрадь с перекидными листами. Заполнено было всего несколько страниц.
– А где остальное?! – спросила Женя.
– Вы что же, собираетесь это издать? Здесь все, что относится ко времени последнего матча. Остальное – точно вас не касается, милочка!
Женя проверила: действительно первая запись была датирована пятым января, пересчитала листы. На задней обложке значилось 48, а было их реально 46.
– Здесь не хватает двойного листа, – сообщила Женя тетушке.
– Хотите сказать, я его вырвала и скрываю от следствия?! – съязвила Ангелина Марковна.
– А это не так?
– Представьте себе, нет!
Записи шли подряд, разрывов внутри текста Женя не обнаружила, значит, либо вырвана была последняя исписанная страница и смежная с ней, либо вообще чистая.
Большая часть текста оказалась посвящена разбору партий – сплошь шахматная нотация, минимум комментариев, но как раз комментарии и интересовали Женю.
18
Очнулся Юрий Петрович в «обезьяннике». Он пришел в себя от тупой, ноющей боли в затылке. И еще – от вони, которая исходила и от соседей, и от него самого. Оказалось, его нашли в мусорном баке, в его же собственном дворе. Как он туда попал, Гордеев понятия не имел. Очевидно, этот хамелеон из «БМВ» постарался.
Кроме боли в голове было несколько цифр и букв, и это было удивительно. А впрочем, нейрохирурги ведь допускают всякие чудеса, происходящие от ударов по черепу. Отказавшись от медицинской помощи, вернувшись домой и забравшись в горячую ванну, Гордеев позвонил в «Глорию». По крайней мере, теперь он знал номер «БМВ», и завтра Щербак его проверит.
Не успел он отложить телефон, тот тут же заверещал.
– Юрий? Это Валерия. Вы не могли бы подъехать ко мне?
– Прямо сейчас?
– Если это возможно.
– А до утра никак нельзя отложить?
