бросил он, хмуря брови и не сводя с лица толстяка пронзительных глаз.
Митрохин вздохнул и принялся уныло просматривать листки, водя по строчкам толстым, волосатым пальцем.
– Всё верно? – с иронией спросил начальник МУРа.
– Э-э... Вот здесь... – Митрохин ткнул пальцем в листок бумаги. – Я вам сказал: «Я второй раз позвонил Плетневу без четверти двенадцать». А вы написали – в двадцать три сорок пять.
Яковлев насмешливо сощурил недобрые глаза.
– Это одно и то же, – жестко сказал он. – Так точнее. А то можно подумать, что это без четверти двенадцать дня было.
– Да-да, вы правы, – закивал Митрохин, поняв, что оплошал. И даже заерзал на стуле от переполнявшего его чувства неловкости. – Пардон, – снова замямлил он, – а где же про то, что в ноль двадцать мой заместитель заезжал во двор моего дома, и я видел из окна и его, и Плетнева?
– Это будет дальше. Несколькими строками ниже.
– Почему же вы так записали? – промямлил Митрохин сбивчиво.
– Как говорили, так и записал.
Митрохин опустил голову и снова уставился в листок бумаги. Яковлев смотрел на него с брезгливым юмором.
– Послушайте, гражданин Митрохин, – заговорил он так неожиданно, что толстяк вздрогнул и едва не выпустил листки бумаги из подрагивающих рук. – Что это вы три дня ждали, и вдруг пришли показания давать? Если так волнуетесь, что невинный человек в изоляторе сидит. Или вас кто-то к этому принудил?
Глаза Митрохина забегали. Под пристальным взглядом генерала он совсем потерялся.
– Видите ли, – промямлил он. – Я был вынужден экстренно отъехать, и не знал, что господин Плетнев задержан. Как только смог, сразу явился исполнить свой гражданский долг.
– Гражданский долг, значит? – Яковлев усмехнулся, и от его сатанинской усмешки Митрохину стало совсем нехорошо. – А как насчет новой машины, которую вы так предусмотрительно заказали? Как насчет ваших чрезвычайно запутанных финансовых дел? Как насчет того, что смерть партнера была вам выгодна?
– Я не понимаю... – испуганно проговорил Митрохин, безуспешно пытаясь достать из кармана дрожащими пальцами свой промокший платок. – Какое это имеет... Я ведь пришел, чтобы выгородить... Вернее – помочь...
– Вы всё прочли? – оборвал его Яковлев.
– Я? Э-э... Да. Прочел.
Яковлев забрал листки бумаги и сунул их в папку.
Митрохин приподнялся со стула.
– Я могу идти? – упавшим голосом спросил он.
– Нет, не можете, – ледяным голосом ответил Яковлев. – Вы у нас задержитесь, и видимо, надолго.
Красное лицо Митрохина побелело.
– Это что значит? – сдавленным фальцетом взвизгнул он.
– Я вам скажу, что это значит, – произнес у него за спиной ледяной голос Голованова. – По результатам экспертизы выявлено, что взрывное устройство было установлено заранее в салоне вашей машины. Оно было приведено в действие при помощи дистанционного управления. Гражданин Митрохин, вы арестованы по подозрению в умышленном убийстве.
– Я? А... рестован?
Ноги Митрохина подкосились, и он обессилено плюхнулся жирным задом на стул.
– А теперь начнем другой разговор, – сказал Яковлев и уставился на толстяка острым, жестким, немигающим взглядом.
21
– И тогда я решил его... ликвидировать, – сдавленным, глуховатым голосом закончил Митрохин.
Он сидел на стуле, как аморфная масса. Кусок масла, тающий на горячей сковороде. Вернее, – под испепеляющим взглядом Яковлева.
Начальник МУРа повернул к нему размашисто исписанные листки бумаги.
– Прочтите и подпишите.
Илья Иванович взял их дрожащими пальцами. Воротник рубашки взмок и прилип к его распаренной шее. Он вспотел так, словно полчаса просидел в сауне, хотя в кабинете было прохладно.
Просмотрев листки, Митрохин подписал их нетвердой и неровной подписью.
– Теперь всё? – спросил он голосом таким слабым, что его едва было слышно.
– Если вам больше нечего сказать, то да, – отчеканил Яковлев.
– Могу я рассчитывать на снисхождение?
– Вполне. Чистосердечное признание – великая вещь, и спасло не одну шею.
Когда конвой вывел Митрохина из кабинета, Голованов обратил на Яковлева восхищенный взгляд.
– Ну? – небрежно и устало спросил тот, приводя в порядок бумаги на столе. – Чего уставился?
– Никогда не видел такой виртуозной работы, – выдохнул Голованов. – Ты его расколол за пару часов.
– Я
Яковлев хмурил брови, но было видно, что он слегка кокетничает и что похвала старого друга Севы Голованова чрезвычайно польстила его самолюбию.
– Митрохин – слабак, слизень, – продолжил он. – Ума не приложу, как ему удалось подняться?
– Просто повезло, – пожал плечами Голованов. – Не встретил на своем пути железного малого, вроде тебя.
Яковлев усмехнулся.
– Нет, Сева, я не просто железный малый. Я железный малый со знанием психологии. Помнишь, как у Пушкина? «Я психолОг. О, вот наука!»
– Пусть так, – признал Голованов. – Но наблюдать за тем, как ты его «раскручивал» на признание, было настоящим удовольствием. Я даже пожалел, что у меня видеокамеры с собой не было. Просматривал бы на досуге, в качестве учебного пособия.
Начальник МУРа засмеялся. Допрос Митрохина заметно утомил его, но вида он не показывал.
– Одного не пойму, – сказал Голованов, озадаченно почесывая затылок. – Как жена Симонова могла так быстро «лечь на спинку»? Ведь этот Митрохин далеко не красавец. Да и человек мерзкий.
Яковлев пожал плечами:
– Ну, женщины ведь разные бывают, – сказал он. – Одни шагают по головам, как мужики. Другие – эти, кстати, опаснее – предпочитают быстрее лечь под сильного, окрутить его и решить свои проблемы его руками.
– Да-а, – протянул Голованов, – боюсь, что в этой науке мне не преуспеть.
– Ты это о допросах? – насмешливо осведомился начальник МУРа.
– Я это о женщинах, – в тон ему ответил Сева Голованов. Он глянул на часы и поднялся с кожаного кресла. – Ладно, мне пора.
Яковлев хотел что-то сказать, но тут в дверь постучали.
– Войдите! – крикнул Яковлев.
Дверь приоткрылась, и в проеме показалась мужская голова.
– Арестованный Митрохин снова просится к вам. Говорит, он вспомнил что-то важное.
– Важное? Ну, тащи его обратно.
Голова кивнула и скрылась за дверью. Яковлев и Голованов переглянулись.
– Понравился ты ему, – заметил Сева, усмехаясь. – До камеры не дошел, а уже соскучился.
– Поговори мне еще, – проворчал Яковлев.
– Интересно, что такого важного хочет еще рассказать тебе гражданин Митрохин?
