завалить ее в первую же встречу. Видать, баба всерьез истосковалась по сильному плечу. Как там она сказала?... «Я не приспособлена жить одна». Как-то так. А с виду была такой неприступной, такой суровой. Эк её Симонов вымуштровал! Прямо как солдата. Ну, ничего. Теперь у нее начнется новая жизнь. Таких женщин, как Маша, надо баловать. Надевать на них меха и жемчуга.
Митрохин представил себе Машу в мехах и в жемчугах и улыбнулся еще шире и слаще. Зрелище получилось возбуждающее. Он даже подвигал ногами от возбуждения. Эх, скорей бы обратно, под теплый бочок.
А может, Симонов был импотент? В самом деле, иначе с чего бы она так изголодалась? Налево она ходить не могла, это факт. Если бы Иван узнал, он бы ее прикончил. Придушил бы собственными руками.
Сидел на ее прелестях, как собака на сене – ни себе, ни людям. Ну, ничего. В этой бабе масса нерастраченного огня, и греться в его лучах будет уже не Симонов, а он – Илья Иванович Митрохин.
В кармане заверещал мобильник.
Митрохин нехотя достал трубку и приложил к уху. Прерывать сладкие мечты было неприятно.
– Илья Иванович, это я, – услышал он в трубке шелестящий и слегка картавый голос.
– А, добрый день. – Митрохин поморщился. Меньше всего ему хотелось слышать этот голос в такую минуту. Однако хорошо, что он позвонил.
– Хорошо, что позвонили, – озвучил свою мысль Митрохин.
– Вы просили позвонить, я позвонил, – ответил собеседник.
– Послушайте... – Илья Иванович слегка понизил голос. – Нужно всё отменить.
– Что именно? – осведомился собеседник.
– Всё! – сказал ему Митрохин. – Никаких резких движений. Я решил проблему мирным путём.
Собеседник помолчал. Потом сказал, тоже понизив голос:
– Это будет сложно.
– Какая мне разница, сложно или нет? Сделайте и всё!
– Но механизм уже запущен.
– Плевать я хотел на ваш механизм. Я заказчик, и я отменяю заказ. Какие проблемы?
– Вы уже заплатили аванс, – холодно ответил собеседник. – Вернуть его не удастся в любом случае.
– Что значит, не удастся? – начал горячиться Илья Иванович. – Я плачу деньги за работу. Но никакой «работы» от вас больше не требуется. Просто верните мне деньги, и мы навсегда забудем друг о друге.
Собеседник молчал.
– Эй! – грубо окликнул его Митрохин. – Вы что, онемели?
– Я думаю, – ответил собеседник.
– Не нужно думать. Думаю здесь я, а вы выполняете. Короче, в ближайшие два дня вы должны вернуть мне аванс. Заказ я отменяю. Это всё.
Митрохин хотел отключить связь, но собеседник громко просипел:
– Нет, не всё! Когда вы обратились ко мне, я вас предупредил, что выйти из игры будет непросто. Вы выслушали меня и согласились. Я просил вам подумать, прежде чем запускать механизм. Вы отказались, мотивировав тем, что всё уже продумали. Я сказал, что обратного хода не будет. Вы приняли и это условие. А теперь, по прошествии двух дней, вы требуете всё переиграть. Но это не казаки-разбойники.
Илья Иванович слушал собеседника, угрюмо сдвинув брови. От его хорошего настроения не осталось и следа.
– Это не казаки-разбойники – повторил собеседник ледяным голосом. – И просто так уйти из игры вам не удастся.
Митрохин вздохнул, он понял, что собеседник прав. Его обо всем предупреждали, и он принял условия.
– Хорошо, – устало сказал Илья Иванович. – Что я должен сделать, чтобы остановить ваш чертов «механизм»?
– Во-первых, забудьте об авансе.
Митрохин помрачнел еще больше. Однако сдержался и спокойно спросил:
– А во-вторых?
– А во-вторых, вы сделаете еще один взнос, равный пятидесяти процентам от суммы уплаченного аванса.
– Но ведь это грабеж!
– Нет. Это бизнес. Вы можете принять наше условия, а можете не принимать. Но в таком случае, вы потеряете еще больше.
– Черт бы вас побрал, – проворчал Митрохин в сердцах. – Если я вам заплачу, вы гарантируете, что она останется жива?
– Да. В случае своевременной уплаты взноса я вам это гарантирую. Вы должны передать деньги сегодня вечером.
– Сегодня... – растерянно пробормотал Митрохин. – Но я могу не успеть...
– Постарайтесь, – мягко проговорил собеседник. – От этого зависит ваше собственное благополучие и благополучие этой женщины.
– Но я...
– Всего доброго, Илья Иванович. В восемь часов вечера я вам перезвоню и скажу, куда подвезти деньги.
Собеседник отключил связь.
18
Водитель помог Митрохину выбраться из салона.
– Надо же, – тихо проговорил Сева Голованов. – Прямо как наркобарон. Даже сигара в зубах.
Он решительно двинулся к машине Митрохина.
– Господин Митрохин! – окликнул он бизнесмена. – Илья Иванович!
Митрохин остановился и глянул на Голованова через плечо.
– Чего надо? – резко спросил он. – Вы кто?
– Меня зовут Всеволод Михайлович Голованов. Я директор агентства «Глория». Вспомните, моя подпись стоит на нашем с вами договоре.
– «Глория»? – Лицо Митрохина исказила презрительная гримаса – Какого черта вам здесь нужно? Я же сказал, чтобы вы не попадались мне на глаза!
– Ну, во-первых, здравствуйте, – спокойно и даже приветливо проговорил Голованов. – А во-вторых, мне нужна ваша помощь. К сожалению, я был в служебной командировке и смог подключиться к вашему делу только сейчас.
Митрохин оглядел крепкую и рослую фигуру Севы Голованова с ног до головы. Усмехнулся и с издевкой проговорил:
– Забавно. Вообще-то, это я обратился к вам за помощью. Причем, явно не по адресу. Вы что, вздумали преследовать меня? Если так, то я...
– Я не собираюсь вас преследовать, – сухо сказал Голованов. – Вы, конечно, помните Антона Плетнева. Это он был с вами, когда взорвалась ваша машина.
– Такое не забывается, – ледяным голосом ответил Митрохин. – Боюсь, что я ошибся, когда отпустил вашего Плетнева с миром. Надо было взыскать с него по полной программе. И за испорченный автомобиль. И за испорченную репутацию. И за...
– Плетнев арестован, – резко перебил его Голованов. – А вы – единственный, кто может подтвердить его алиби.
Лицо Митрохина вытянулось.
– Минуточку! – сказал он неприязненным голосом. – Как это арестован? Что за чушь вы несёте?
Голованов вздохнул.
– Да, – произнес он трагическим голосом, – полная чушь. Его обвиняют в соучастии убийству. Но он-то до самого взрыва был в контакте с вами. Не по плану пошло у вашего партнера. Если бы не произошел взрыв, Антон отследил бы его, вызвал бы опергруппу и его взяли бы с поличным. Но увы...
