еще помрешь со стыда.
Дина протянула руку, взяла с тумбочки майку и быстро ее натянула. Повернулась к Турецкому и, смешливо наморщив нос, спросила:
– Так нормально?
– Вполне, – сказал Александр Борисович. – Слушай, Дина, ты давно в этом доме живешь?
– Полтора года. А что?
– В этом доме, в соседнем подъезде, живет один парень. Зовут Алексей Данилов. Знаешь его?
Дина на мгновение задумалась и кивнула:
– Да, знаю. А зачем тебе это придурок?
– Почему же придурок? – удивился Турецкий.
– Да потому что кретин. Когда я только сюда въехала, он за мной ухлестывать принялся. Знаешь, чем хвастал? Тем, что за день сто баксов зарабатывает! Он мне сразу противен стал.
– Почему? – вновь удивился Александр Борисович.
Дина поморщилась.
– Терпеть ненавижу алчных. Эти кретины думают, что могут за деньги весь мир купить. Понимаешь, когда мужик начинает хвастать перед тобой деньгами, он сразу дает тебе понять, что ты для него – товар.
– В самом деле, – усмехнулся Турецкий. – Я об этом никогда не думал.
– Ну, и дурак, что не думал, – отрезала Дина. – К тому же, он мне и внешне сразу не понравился. У него такой взгляд... будто он тебя убить может. Ну, если ты что-то не так скажешь или сделаешь.
– Вот как? – вскинул бровь Турецкий.
– Вот так, – кивнула Дина. – Пепел с сигареты стряхни, а то пупок себе сожжешь.
Александр Борисович поспешно стряхнул с сигареты пепел в грязное, усыпанное окурками блюдце, стоявшее на тумбочке.
– А зачем тебе Данилов? – поинтересовалась Дина.
– Нужен по работе, – ответил Турецкий.
Девушка подозрительно посмотрела на него и усмехнулась.
– Ты же говорил, что работаешь дирижером!
– Ну да, – кивнул Александр Борисович. – Я слышал, что Данилов – хороший слесарь. Хотел заказать ему новую дирижерскую палочку.
– Не знаю, как насчет палочки, а машины он чинит будь здоров. Я слышала, к нему даже в очередь становятся. – Дина задумчиво наморщила лоб. – Ты знаешь, – медленно проговорила она, – мне кажется, он их не только чинит.
– То есть?
– Мне кажется, к нему пригоняют ворованные тачки. А он перебивает номера и всё такое.
Александр Борисович заинтересованно прищурился.
– С чего ты решила?
– Видел бы ты рожи его клиентов – сам бы так решил. К нему часто машины на ночь глядя пригоняют. Я с тренировки поздно возвращаюсь, поэтому пару раз видела.
– А ты спортсменка? – поинтересовался Турецкий, вспомнив, какое ладное и сильное тело у этой девушки.
– Угу, – кивнула она. – Кандидат в мастера спорта. По шахматам.
– Это шутка?
– Вовсе нет. А что, я не похожа на шахматистку? – обиженно спросила Дина. – Может, тебе рассказать о защите Филидора и гамбите Чигорина? Или пересказать по ходам решающую партию между Стейницем и Ласкером в матче за чемпионскую корону?
Турецкий воззрился на девушку с восхищением.
– Вот это да! Вижу, ты действительно шахматистка. Хотя хватка у тебя, как у самбистки.
Дина небрежно пожала плечами:
– Это у меня наследственно. У меня родители очень спортивные... Были.
– А теперь, значит, не спортивные? – улыбнулся Александр Борисович.
– Они умерли, – спокойно ответила девушка. – Когда мне было десять лет. Пошли на охоту в западно- сибирской тайге и не вернулись. Говорят, их растерзал медведь шатун.
Турецкий стушевался.
– Прости, – промямлил он, не уставая удивляться этой необыкновенной девушке.
– Да ничего, проехали. Слушай, Полиграф, угости девушку сигареткой!
Александр Борисович протянул ей пачку. Закурив, Дина долго смотрела на поднимающийся к потолку дымок.
– Забавно, – проговорила она. – Еще недавно мы с тобой не были знакомы. А теперь расстанемся, и вряд ли когда-нибудь увидимся. А я тебя буду помнить. Может быть, даже через пятьдесят лет вспомню, когда тебя уже и на свете-то не будет. Ты ведь старый. Как странно устроен мир, правда?
Выслушивать философскую тираду по поводу собственной старости и быстротечности времени Турецкий был не намерен.
– Давай вернемся к разговору о Данилове, – сказал он. – Значит, ты считаешь, что Данилов перебивает номера на ворованных машинах?
– И на запчасти их разбирает, – добавила Дина. – Поверь моей женской интуиции, Шурик. До сих пор она меня ни разу не обманывала. Да и потом, откуда у него такие деньжищи?
– Ну, может, он тебе лапшу на уши вешал? – усомнился Турецкий.
Дина покачала головой:
– Нет. Я как-то встретила их в клубе. Этого урода и его подружку. Он при ней «лопатник» доставал, так этот «лопатник» от стодолларовых бумажек по швам расходится. Я тебе точно говорю: этот Данилов – подпольный миллионер. Типа Корейки. Да и тебя он зря, что ли, отметелил? Наверняка побоялся, что ты что-то разнюхаешь. А пока ты в отключке лежал, он ворованные тачки из гаража в другое место перегнал. Как пить дать!
– Ты это сама видела? – насторожился Александр Борисович.
Дина покосилась на него и усмехнулась.
– Откуда? Когда я подошла, ты там один валялся. Почти без признаков жизни.
– Гм... – Турецкий задумчиво почесал нос. – Для двадцатилетней девчонки ты слишком сообразительна. Теперь я верю, что ты мастер спорта по шахматам.
– Во-первых, кандидат в мастера, – возразила Дина, пуская колечками дым. – А во-вторых, почему только «теперь»? По-моему, я не давала тебе повода сомневаться в моем интеллекте. Кстати, Данилов правильно поступил, когда дал тебе по башке. Во-первых, это наверняка было без свидетелей, и ты ничего не докажешь. А во-вторых, утром ты не найдешь в его гараже никаких следов. Да и самого Данилова, скорей всего, не найдешь. Он теперь заляжет на дно. Переждет немного. А когда ты свалишь из нашего паршивого городка, всплывет на поверхность и снова примется за старое.
Александр Борисович смотрел на Дину со смесью подозрительности и изумления. Эта девчонка так ловко разложила всё по полочкам, словно лет пять проработала в «органах».
– Чем больше я тебя слушаю, тем больше удивляюсь, – вымолвил, наконец, Турецкий.
– Ты дирижер – тебе положено, – пожала она плечами. Она медленно повернула голову и внимательно посмотрела на Турецкого. – Хочешь, угадаю, кто ты?
– Ну, давай, – не без опаски согласился Александр Борисович.
– Ты что-то типа следователя. Только мелкого. Раньше ты был большим человеком, но потом тебя «турнули». Разжаловали, то есть. За принципиальность или еще за какую-нибудь ерунду. У тебя еще остались старые замашки, но всё равно ты уже не тот. И еще – тебе скучно жить. Вернее, тебе плевать на жизнь, поэтому ты лезешь на рожон. И, рано или поздно, для тебя это плохо кончится.
– А ты не только шахматистка, но и психолог, – угрюмо заметил Александр Борисович.
– Угадал, – сказала Дина, глядя на догоревший до фильтра столбик пепла. – Я учусь в аспирантуре психфака. Закончила институт с красным дипломом и семь месяцев практиковалась в центре реабилитации для таких бедолаг, как ты.
