удивлен. Не думал, что вы способны на такое. Данилов мне не нравился, это факт. Я и сам подверг его... как бы это помягче... процедуре дознания. Но убивать...
Илья Сергеевич нахмурился и удрученно покачал головой, оставив при этом фразу незаконченной.
Турецкий выслушал его очень внимательно. Брови бывшего «важняка» сошлись на переносице.
– Ваши люди обманули вас, – сказал Александр Борисович, с трудом выдавив улыбку. – Я не трогал Данилова. Допускаю, что они приняли за меня другого человека.
Шиманов усмехнулся и покачал головой.
– Это исключено. Александр Борисович, вам незачем это скрывать. Я не собираюсь идти в милицию. Если вы разделались с Даниловым, значит, у вас были на то веские причины. Я просто хочу знать, какие именно?
– Еще раз повторяю вам, я не трогал Данилова! – крикнул Турецкий. – И закончим этот разговор.
Александру Борисовичу вдруг стало душно, он открыл дверцу и выскочил на улицу.
– Глупо, – сказал ему вслед Шиманов. – Очень глупо. И непредусмотрительно!
Турецкий его не слушал. Он быстро шагал по тротуару по направлению к гостинице. Перед глазами у Турецкого висела желтая пелена. В ушах звучал вкрадчивый голос Шиманова: «В вас словно бес вселился... Зачем было его убивать?»
– Я не убивал... – бормотал Турецкий, шагая вперед и не замечая луж. – Не убивал... Только не я...
Внезапно он остановился возле витрины магазина и посмотрел на свое отражение. В душе у Турецкого, впервые за многие месяцы, зашевелился страх.
39
Доктор Немченко был невысоким, кряжистым стариком с широким, красным лицом и багровым носом. Белый халат сидел на нем, как на корове седло. Внешне Немченко был больше похож на колхозного ветеринара, усердно закладывающего «за воротник», чем на врача-психиатра.
– Итак, симптоматика мне понятна, – сказал он, с интересом разглядывая Турецкого. – А позвольте уточнить, что именно вы делали в бессознательном состоянии?
– Я... ходил по улице, – сдержанно ответил Александр Борисович. – Знакомые видели меня. Утром я ничего не помнил и был уверен, что провел всю ночь в своей постели.
– Так обычно и бывает, – кивнул доктор Немченко. Он взглянул в свои записи и задумчиво проговорил: – Значит, у вас была контузия. Скажите, Александр Борисович, а раньше с вами случалось что-нибудь подобное?
– Нет, – ответил Турецкий. – Это впервые. И притом, я не уверен, что это так и есть.
Немченко удивленно глянул на него поверх очков.
– Что значит, не уверены?
– Мои друзья могли обознаться, – сказал Турецкий. – Могли спутать меня с кем-нибудь другим.
– Это они так говорят?
– Нет. Это я так говорю.
Доктор Немченко улыбнулся.
– Понимаю. В такое трудно поверить. Тут и самому себе не поверишь, не то что приятелям. Тем не менее, вы пришли ко мне. Значит, вы хотите знать о себе правду.
– Само собой, – кивнул Александр Борисович.
– Даже если эта правда... не совсем вам понравится? – осторожно уточнил Немченко.
– Даже в этом случае, – угрюмо заверил его Турецкий.
– Так-так. – Немченко потер ладони и шмыгнул багровым, как у завзятого пьяницы, носом. – Это хорошо. Вылечить можно только того, кто сам хочет вылечиться. Что касается ваших сомнений, я попытаюсь их подтвердить или развеять. Скажите, Александр Борисович, вас когда-нибудь подвергали гипнозу?
– Гипнозу? – Турецкий покачал головой. – Нет. Вернее, пробовали. Но не получилось.
– Одно из двух, – сказал Немченко. – Либо с вами занимался плохо подготовленный человек, либо у вас очень высокий порог сопротивляемости. Впрочем, я еще не встречал человека, которого не смог бы загипнотизировать.
– Хорошо, – сказал Турецкий, хотя не видел в сложившейся ситуации ничего хорошего. – Когда мы начнем?
– А прямо сейчас! – улыбнулся Немченко. – Вы никуда не спешите?
– Нет.
– Вот и славно! – Доктор снова потер ладони, как человек, предвкушающий интересную работу. – В таком случае, я немедленно вами займусь.
Немченко достал из ящика стола метроном и поставил его на стол. Маятник метронома качнулась и принялся щелкать вправо-влево, мерно и монотонно отмеряя секунды – тик-так, так-так, тик-так... Доктор Немченко повернулся к Турецкому. В руке у него откуда ни возьмись появился блестящий медальон на цепочке.
– Устраивайтесь поуютнее, Александр Борисович, – сказал он, улыбаясь. – Вам комфортно?
– Вполне, – Турецкий кивнул, с некоторым скептицизмом поглядывая и на доктора и на его незамысловатые «приборы».
– Отлично. А теперь смотрите на этот медальон.
Немченко принялся покачивать медальоном перед лицом Александра Борисовича – вправо-влево, вправо-влево, вправо-влево...
– Расслабьтесь, – спокойно и ровно произнес Немченко. – Все заботы остались за дверью этого кабинета... Здесь вы в абсолютной безопасности... Вам хорошо и комфортно... Вам никуда не хочется отсюда идти... Вы спокойны... Ваши веки тяжелеют... Тело наливается приятной тяжесть... Вы погружаетесь в сон...
Реальность качнулась перед глазами Александра Борисовича. Он вдруг вспомнил, что почти не спал минувшей ночью. А стоило ему вспомнить об этом, как тотчас же накатила усталость. Веки, и впрямь, отяжелели. Монотонно таканье метронома действовало усыпляюще. Голос доктора Немченко успокаивал.
«Надо спать, – сказал себе Турецкий. – Хватит беготни... Спать...»
Он зевнул и закрыл глаза. Еще некоторое время Турецкий слышал тиканье метронома и спокойный, дружелюбный голос Немченко. Затем он уснул.
Турецкому снился сон, и сон этот был неприятный. Улыбающееся лицо Данилова. Мерзкие физиономии его подручных. Отвратительный свист железного прута, рассекающего воздух... Удар... Темнота... Голос Дины... Ее лучистые глаза... Снова круженье каких-то лиц... Чей-то негромкий крик... Лужа крови, расползающаяся по грязному асфальту. И снова голос Дины, звучащий спокойно и дружелюбно.
– Вспомни... Ты должен это вспомнить... Данилов... удар... кровь...
– Я не могу, – простонал Турецкий.
– Ты вспоминаешь... Ты всё вспоминаешь...
И снова перед глазами закружились какие-то лица. Одно из них выскочило из чехарды и стало стремительно наплывать на Турецкого. Это было лицо Данилова. Оно приближалось, заслоняя собой перспективу. И вот уже ничего не осталось, кроме этого огромного окровавленного лица... Оно продолжило расти, порка не превратилось в огромное белое пятно. И вот уже ничего не было видно, кроме этой ослепительной белизны.
– ...Три! – услышал Турецкий и открыл глаза.
Первым, что он увидел, был белоснежный халат доктора Немченко.
– Ну? – спросил Немченко. – Как вы себя чувствуете?
Александр Борисович зевнул и ответил:
– Спать хочется.
– Это нормально, – сказал доктор.
Турецкий приподнялся в кресле и размял затекшую шею.
– Долго я спал? – спросил он.
– Несколько минут, – ответил доктор Немченко каким-то странным голосом.
Только теперь Александр Борисович заметил, какими глазами смотрит на него доктор. Это были глаза испуганного и растерянного человека. При этом доктор недовольно и даже сердито хмурился. «Неужели это
