— Очумел ты, что ли? — обиделся Грязнов. — Нашел кого по званию величать! Или забыл уже, как мы с тобой водку из одной бутылки жрали?!
— Забыть не забыл, а устав соблюдать надо.
— Ах ты служака! — улыбнулся Вячеслав Иванович, похлопывая гостя по спине. — Мегрэ Балашихинский! Ну, проходи. Садись. Рассказывай, что у тебя за дело?
— Тут у нас, Славик, такая каша заварилась, не знаем что и думать… — И Николай Степанович принялся рассказывать.
По мере этого рассказа лицо Грязнова все более светлело, а в голове шла лихорадочная работа мысли.
— Как звать парнишку-то? — спросил он.
— Сережа.
— А фамилия?
— Фамилию он назвать побоялся…
— Елки-моталки, неужто тот самый?! — оживился Грязнов. — Эй, дежурный! — позвал Вячеслав Иванович. — Ну-ка, браток, срочно отыщи мне ту мамашу, что недавно здесь у нас голосила!
— Есть, товарищ полковник.
— А теперь послушай, что он мне рассказал, перед тем как ему в окно гранату подбросили, — продолжал Горенко.
Открыв старенький потрепанный «дипломат», Николай Степанович извлек оттуда такой же старый диктофон и вручил его Грязнову.
— Техника не ахти какая, — виновато улыбнулся он. — Но самое главное разобрать можно.
Пока Грязнов сосредоточенно слушал шипучую запись, Николай Степанович вновь мысленно похвалил себя за находчивость. Не зря перед разговором с мальчиком он упрятал этот диктофон в маленькую наручную сумчонку, какие в народе почему-то именовали «пидараска». Будто чувствовал, что пригодится.
— Мать честная! — ошеломленно произнес Вячеслав Иванович. И от всей души стиснул руку старого приятеля. — Ты даже не представляешь, Коля, что ты нам принес! Это же…
Так и не договорив, он взял со стола мобильный телефон и принялся звонить Турецкому. Но охранники на острове ответили, что прокурор гуляет по берегу с Ритой. Тогда полковник Грязнов снова вызвал дежурного и велел ему срочно разыскать капитана Акимушкина, который занимался делом об исчезновении Сережи Краснолобова.
— Вызывал, Вячеслав Иваныч? — осведомился тот, заглянув в кабинет.
— Проходи, Максимыч! Садись. Вот, знакомься, мой старый боевой товарищ Коля Горенко. — Два капитана крепко пожали друг другу руки. — Ну-ка, Женька, — продолжал Грязнов, — покажи ему фотку того пацана, которого вместе с телевизором украли!
Акимушкин раскрыл кожаную папку для бумаг.
Взглянув на фотографию, Николай Степанович изумленно взглянул на обоих своих коллег и произнес:
— Это он…
Грязнов на манер своего друга Сашки Турецкого взволнованно прищелкнул в воздухе пальцами.
— Слушай, Степаныч, а где сейчас находится мальчик? С ним можно поговорить? — спросил он.
— Мальчика мы спрятали, — ответил тот. — На всякий случай. А поговорить с ним в ближайшее время едва ли возможно. После того, что он пережил, у ребенка глубокий шок. Так что врачи запретили… Вот тебе кассета с его показаниями. Больше он все равно ничего не знает.
— Ну, удружил ты нам, старина! — встав с кресла, первый заместитель начальника МУРа крепко пожал руку провинциального следователя. — Ну удружил… Теперь можно начинать раскручивать дело на всю катушку.
— Какое все-таки дело?
— Извини, Коля. Пока это тайна следствия. После расскажу…
— Стало быть, нам теперь от ворот поворот? — усмехнулся Горенко.
— Угадал, старик, — ответил Грязнов. — Впрочем, с убийцей вашего товарища вы, думаю, и сами разберетесь… А в остальном, как говорится, поклон от столицы!
— Ну вот, так всегда: генералу — орден, а солдату — слава, — скромно заметил Николай Степанович.
Вошел дежурный и негромко сказал Грязнову несколько слов. Вячеслав Иванович кивнул и, обняв старого товарища, отвел его в сторонку.
— Вот что, Коля, тут сейчас приедет мать этого мальчонки. Ты уж не в службу, а в дружбу возьми «дежурку» да отвези ее к нему. Смотреть больно, как измаялась женщина…
— Ясно, товарищ полковник, — ответил Горенко.
— Ну, будь, служака! — хлопнув его по плечу, улыбнулся Грязнов. — И заглядывай к нам на огонек. Посидим, чекушечку раздавим. Поговорим о том, о сем. Может, и об этом деле…
Телефонный звонок из милиции разыскал Людмилу Евгеньевну на работе. По правде говоря, трудиться в полную силу она не могла (спасибо, выручали подруги), но продолжала ходить на завод, чтобы не оставаться наедине со своими горькими мыслями.
Устремившись к телефону в кабинет начальника цеха, Людмила Евгеньевна от волнения не чуяла под собою ног. «Неужели нашли? Сереженька, мальчик мой! Только бы…» Секретарша начальника с тревогой протянула ей телефонную трубку. О несчастье с Людмилой Евгеньевной в цеху давно знали все и втайне сочувствовали ей.
Опершись о стол, чтобы не упасть, женщина взяла трубку.
— Краснолобова слушает…
Пока она говорила, молоденькая секретарша исподтишка наблюдала за ней, готовая при необходимости оказать первую помощь. Но помощи не потребовалась. На глазах у Людмилы Евгеньевны неожиданно выступили слезы. Дыхание перехватило. И неловкой рукой положив трубку, она закрыла глаза и прошептала:
— Слава тебе, Господи…
Известие о том, что мальчик нашелся, мигом облетело весь цех и едва не парализовало работу. Все наперебой спешили поздравить Людмилу Евгеньевну и ободрить ее. Разумеется, начальник цеха безоговорочно отпустил женщину с работы, и она бросилась на проходную, куда за ней вскоре должна была подъехать машина из милиции.
В большой черной «Волге», в каких Людмиле Евгеньевне сроду не приходилось ездить, сидели двое. Водитель и пожилой скромный мужчина, назвавшийся следователем из подмосковной Балашихи. По дороге он вкратце рассказал женщине, где и при каких обстоятельствах был найден ее сын, а также мягко намекнул, что тот находится в тяжелом состоянии. Но бедная мать все равно была счастлива. Ее мальчик был жив, и это главное!
Несмотря на то что машина, включив мигалку, неслась с бешеной скоростью, Людмиле Евгеньевне казалось, что они едут невыносимо медленно, и она слезно умоляла шофера поторопиться. Оставив позади Москву, «Волга» устремилась по шоссе в сторону Балашихи. Потом еще долго колесила по тихим улочкам подмосковного городка. Наконец, въехав через железные ворота на какую-то охраняемую территорию среди березовой рощи, машина остановились возле скромного двухэтажного дома с колоннами.
От волнения Людмила Евгеньевна почувствовала, что не может идти. Взяв ее под руку, пожилой следователь помог женщине войти в здание. Пройдя по извилистому коридору, они оказались возле закрытой белой двери, перед которой сидел охранник с автоматом.
— Пожалуйста, не пугайтесь, если он сразу не сможет вас узнать, — тихо предупредил следователь.
Людмила Евгеньевна закивала и с замирающим сердцем вошла. В углу, на обычной больничной койке, лежал мальчик с неуклюжей загипсованной ногой. Едва увидев его бледное лицо, женщина пошатнулась и оперлась на плечо вошедшего следом мужчины.
Это был Сережа! Глаза его были закрыты. На лице застыло выражение страдания. Казалось, он спал.
