– Долго?
– Несколько лет. А недавно этот урод поднял ему цену вдвое. Белов мне и сказал, когда мы в теннис играли. Я так обалдел, что даже гейм ему проиграл на своей подаче. Вот тогда я и орал, наверно. Я всегда ору, когда нервничаю.
– По-моему, вы всегда орете, – заметил Турецкий. – И, кроме того, вы всегда Белову проигрывали.
Навоша стрельнул глазами, но сдержался от очередного повышения голоса.
– Ну и проигрывал. Неважно! Антон говорит: что ж ты, собака, делаешь, я и так последнее отдаю! На науку не хватает! А я даже не понимаю, о чем это он!
– Ага. И вы, хотите сказать, прежде ничего не знали?
– Не знал!
– Я должен поверить?
– Я же сказал, поверите, когда бумаги найдут. Там все...
– Козлов действовал от вашего имени?
– Козлов – собственник этого дома! А дом – архитектурный памятник. А Козлов его приватизировал! А потом сдавал в аренду! Бабло рубил! Моим именем прикрывался! Понятно?
– Гладко выходит. Где Козлов сейчас?
– В больнице. Отдыхает. Только говорить он не может. Временно.
– А что с ним?
– Перелом челюсти... Ну что смотрите? Это я врезал.
Турецкий остолбенел:
– Рехнулись? Вас же посадить могут.
– Да? А я думал, это вы и сажаете... Ничего, выкручусь, – ухмыльнулся Навоша. – Только обещайте мне одну вещь?
– Ну? – неохотно сказал Турецкий, ожидая какой-нибудь юридической просьбы.
– Попробуйте моей «Навошинской» и сравните с вашей столичной. С любой. Да хоть с кристалловской. Только чтобы честно!
Турецкий встал.
– Эй, куда вы? Бумаги еще не привезли!
– Пусть мне их в гостиницу пришлют, – буркнул Турецкий.
Тут ему все было ясно.
– Что это за шум? – сказал вдруг Навоша.
– Я ничего не слышу, – возразил Турецкий, остановившись у самой двери.
И тут же услышал. В каждом ухе словно жужжало по пчеле. Причем этот шум все нарастал. Турецкий подумал: неужели?! А ведь он совсем забыл о разговоре с Меркуловым.
Жужжание все нарастало.
Навоша подозрительно посмотрел на Турецкого. Потом бросился к окну. Турецкий за ним.
На площадь перед зданием администрации опустился вертолет. Он был зеленого цвета, и из него выскакивали бойцы в касках, бронежилетах и с короткими автоматами наперевес. Турецкий насчитал шесть человек. Потом вылез кряжистый немолодой мужик с кислой физиономией и сигаретой в зубах. Это был Вячеслав Иванович Грязнов собственной персоной.
Зрелище оказалось настолько сильным, да и вообще невиданным в здешних краях, что просто парализовало все живое. На жителей Лемежа напал столбняк. У бабушек, торговавших семечками на краю площади, похоже, вымело из мешочков товар.
Лопасти еще работали. Шум стоял сильный. Турецкий, высунувшись из окна, пытался руками объяснить Грязнову, что все в порядке, что никого арестовывать и класть лицом в пол не надо. Кажется, не очень-то получалось. Грязнов решительно двигался ко входу. Все-таки язык тела – не самый совершенный...
– В кои-то веки выбрался из кабинета, – жаловался Вячеслав Иванович полчаса спустя. – Не думал я, конечно, что тут стрелять придется, но хоть косточки размять. И – такой облом...
– Я компенсирую, – пообещал Турецкий. – Здесь за городом есть симпатичный трактирчик. Только обещай, что мы туда полетим.
Глава одиннадцатая
Сначала позвонил Смагин.
– Ну как там? – спросил Турецкий.
– Скоро начнут, – сказал Смагин не слишком уверенным голосом.
– Все будет нормально?
– Да...
– Еще спрашиваю: все пройдет как по маслу?
– Не волнуйтесь, Александр Борисович... Я просто хотел извиниться. С этой беловской квартирой – трудно найти концы. Ее купила фирма недвижимости, а оттуда информацию выковырять...
– Все потом, – оборвал Турецкий. – Сначала сегодняшняя процедура.
Турецкий уже закрывал гостиничный номер, когда позвонил Меркулов:
– Александр, ты что вытворяешь?
– Завтракаю, – с сожалением соврал Турецкий. Есть ему было совершенно нечего. Он только что принял душ, побрился и обдумывал как раз эту проблему: где удовлетворить потребность в хлебе насущном.
– Ты понимаешь, о чем я?
– Настучали? – удовлетворенно констатировал Турецкий.
– Давай приезжай, генеральный хочет тебе самолично всыпать. И я его понимаю.
– Знаешь, Костя, а мне понравилось в Лемеже жить. Опять же от начальства далеко. Чем плохо? В общем, не поеду я никуда. Я Смагина в Москву послал. Он там вместо меня распоряжаться будет. И я ему сказал никого не слушать, а делать, что велено. И он, кстати, генеральному не подчиняется, а только лично мне. Так что не давите на пацана попусту, все равно не прогнете. – Турецкий глянул на часы. – А кстати, уже и поздно, Костя.
Меркулов, похоже, на какое-то время даже задохнулся от такой наглости.
– Зачем тебе это понадобилось?! Ты знаешь, что творится? Газетчики уже пронюхали. Мне звонили из... Неважно. Родственники Белова в бешенстве.
– Какие родственники? У него одна племянница. И та беременна.
– Вот она и звонила!
– Ну так сказал бы ей, что мы ищем убийцу ее дяди.
– Да? А ей кажется, что мы занимаемся некрофилией. И ты знаешь, я начинаю думать, что она права. – Меркулов бросил трубку. А такое случалось нечасто.
Турецкий хорохорился, язвил, юморил, но на самом деле ему было не до смеха.
Все дело было в том, что Турецкий настоял на... повторной эксгумации тела профессора Белова. А подобного не могли припомнить даже матерые криминалисты вроде Студня.
Турецкий не подставлял Смагина. Он понимал, что парню придется вынести и начальственный гнев, и многочисленное неудовольствие, и насмешки самых разных участников процесса, как активных, так и опосредованных. Но это была производственная необходимость. А Турецкому надо было оставаться в Лемеже, чтобы держать в поле зрения Колдина. Что-то с Кол-диным было не так. Турецкий вспомнил, что рассказывал Гордеев о студенческих временах Колдина. Травка... Травка... А что, если нечто большее за этим последовало, могли ведь здорово за загривок ухватить серьезные дяди с Лубянки, на которых можно работать до второго пришествия?
А Смагин?... Ничего, пусть привыкает, думал Турецкий, прихлебывая кофе мелкими глотками. Перемелется – мука будет. В смысле хороший следователь выйдет... Александр Борисович вдруг поймал себя на мысли: а уж не готовит ли он себе преемника?
Но как же быть с Колдиным?
Турецкому было совестно снова дергать Дениса и его сотрудников, и он как ни в чем не бывало позвонил Меркулову. Объяснил проблему. Сказал, что срочно. Попросил. Потребовал. Константин Дмитриевич сухо ответил, что на это потребуется двое суток – сажать сотрудника, который наверняка не в теме, на поиск и сбор информации... и т. д. А нельзя напрямую обратиться в ФСБ? – спросил Турецкий. Можно, конечно, сказал Меркулов, но это будет тянуться трое суток.
