зуб во рту... Не следователь, а какой-то Ленька Пантелеев татарского разлива. – Ирина доела свой кусочек рыбы, с тоской посмотрела на пустую тарелку и отодвинула ее. – Н-да... – грустно сказала она. – Вижу, кольцо вокруг твоего Боровского сжимается все плотнее.
– Это не кольцо, – возразил Турецкий. – Это петля на его шее. Дела против людей из его окружения растут, а его состояние тает, бизнес рассыпается на глазах. Он уже почти банкрот.
– Думаю, его это сейчас мало волнует. Иначе бы он не молчал.
– Он сильно подавлен. На прогулках, говорят, ведет себя вяло, почти не ест. Заявлений никаких не делает. Просто гаснет, как та свечка.
– Жалко мужика, – вздохнула Ирина.
– Воровать в свое время надо было меньше.
Ирина скептически усмехнулась:
– Ого! Ты у нас что, в коммунисты записался?
– При чем тут это? – обиделся Турецкий.
– Да ладно, не дуйся. Я ведь шучу. Кстати, ты по-прежнему думаешь, что Боровский убил Риневича из- за того, что не поделил с ним бизнес?
Турецкий на секунду отвлекся от рыбы, подумал, кивнул и ответил:
– Полной уверенности нет, но полагаю, что да.
Глаза Ирины азартно блеснули, как бывало всегда, когда она не соглашалась с мужем.
– И все-таки я не согласна, – сказала она. – Из-за бизнеса так не убивают.
– Вот как? – снова усмехнулся Александр Борисович. – А из-за чего
– Из-за чего угодно, но не из-за бизнеса, – отрезала Ирина. – Я думаю, тут что-то... личное. – Она подумала и добавила: – Что-то, связанное с душой.
– Намекаешь, что у Боровского поехала крыша? – весело спросил Турецкий.
Ирина посмотрела на мужа с сожалением и вздохнула:
– Вот таковы вы все, мужчины. Опошлите любую тонкую мысль. Вы можете мыслить лишь грубыми понятиями. Область чувств – это не ваша территория.
– Само собой, – согласился Александр Борисович. – Но зато на своей территории мы иногда ловим преступников. А вы на своей только и можете, что читать дамские романы и фантазировать на эротические темы.
– Турецкий, еще слово, и ты получишь ложкой по лбу, – предупредила Ирина.
– И этим ты признаешь свое поражение. Кстати, наше пари остается в силе?
– Разумеется. Копи деньги. Шампанское должно быть вкусным и дорогим.
– Начинай присматривать. Увидишь подходящее – покупай.
Ирина покачала головой:
– Болтун ты Турецкий. И язык у тебя без костей.
– А у тебя рыба с костями, – упрекнул в отместку Турецкий жену. – Могла бы, кстати, и вытащить.
После шутливого обмена колкостями мир в семье был полностью восстановлен.
3. Признаки грозы
Генпрокурор Колесов с утра пребывал в хорошем настроении. Впервые за последнюю неделю его не мучили желудочные колики, к тому же день выдался солнечным, что всегда действовало на Вадима Степановича ободряюще.
Даже следователь Гафуров, которого Колесов вызвал для отчета и которого в душе недолюбливал (генпрокурору не нравились вульгарные, подобострастные люди чернявой наружности, хотя он не считал себя ни националистом, ни каким-то особенным «аристократом»), даже он не испортил Колесову настроение.
– Ну, как продвигаются дела? – бодро спросил Колесов у Гафурова.
Гафуров улыбнулся так, как только он умел улыбаться – вежливо, уважительно, одновременно с чувством собственного достоинства, но как бы снизу вверх, – и ответил:
– Продвигаются, Вадим Степанович. Могли бы и быстрей продвигаться, если бы не некоторые обстоятельства.
Колесов прищурил левый глаз и посмотрел на Гафурова. «Какого черта он таскает во рту этот „клондайк“? – подумал генпрокурор, глядя на поблескивающий золотой зуб.
– Обстоятельства, значит? И что же это за обстоятельства, Эдуард Маратович?
Улыбка Гафурова приобрела грустноватый оттенок.
– Видите ли, Вадим Степанович, есть у нас один человек, которого я очень уважаю, но который – по непонятной мне причине – проявляет излишнее рвение там, где ему не следует.
– Интересно. И кто же это?
– Александр Борисович Турецкий.
– Турецкий? – поднял брови Колесов.
Гафуров печально вздохнул:
– Увы. Его почему-то чрезвычайно интересуют дела, которые я веду. Мне даже кажется, что он уделяет им больше времени, чем своим собственным. Но самое неприятное заключается в том, что он... как бы это получше сказать... он словно бы сомневается в моей беспристрастности. Я был бы только рад помощи такого опытного человека, тем более вашего помощника, но... – Гафуров пожал плечами, как бы показывая, что поделать тут уже ничего нельзя, а потому он «умывает руки».
Колесов впервые за этот день нахмурился и задумчиво побарабанил толстыми пальцами по столу.
– Вмешивается, значит... – проговорил он. – И как он это объясняет?
– Видите ли, он почему-то решил, что разбирается во всем этом лучше меня. При том, что он абсолютно не владеет всей полнотой информации. – Гафуров многозначительно посмотрел на генпрокурора. – К тому же, – продолжил он, – Турецкий вбил себе в голову, что все это имеет отношение к делу об убийстве бизнесмена Риневича.
– А почему он так решил? – поинтересовался Колесов.
Гафуров пожал плечами:
– Этого я не могу объяснить. Да и он, по-моему, тоже.
– Гм... – И вновь пальцы генпрокурора отстучали дробь по крышке стола. – А как в остальном?
– В остальном все хорошо, – ответил Гафуров. – Свидетели дают показания. Думаю, мне удастся собрать доказательную базу по всем делам.
– Это хорошо. Но вы там особо не затягивайте. Дела эти – чрезвычайной важности, учитывая обстановку в стране. Вы понимаете, о чем я говорю?
– Так точно.
– Тогда перейдем к деталям...
Звонок от генпрокурора застал Турецкого врасплох. Он зашивался с бумажными делами и был этим страшно недоволен.
– Такое ощущение, что я не сыщик, а бухгалтер, – ворчал Александр Борисович, подшивая к делу необходимые бумаги и справки. – Надо бы отрядить для этого занятия специального человека, со слоновьей выдержкой и железной задницей.
Услышав звонок телефона, Турецкий невольно вздрогнул и нечаянным движением смел со стола несколько бумаг. Это вывело его из себя.
– Да! – рявкнул Турецкий в трубку.
– Это Колесов, – услышал он в трубке голос генпрокурора.
Турецкий слегка стушевался, но взял себя в руки.
– Да, Вадим Степанович. Я вас слушаю.
– Ну, во-первых, здравствуйте. А во-вторых...
– Здравствуйте! – поспешно поздоровался Турецкий.
– ...А во-вторых, что там у вас происходит?
– В каком смысле? – опешил Александр Борисович.
– Почему тянете с делом Боровского?
– Вадим Степанович, я не...
