Меркулов посуровел.
– Да что я, совсем подонок, что ли? – с легкой обидой в голосе сказал он. – Чем могу, помогу. Но дай бог, чтобы все твои подозрения оказались напрасными.
– Я и сам буду рад, – пожал плечами Турецкий.
Меркулов надел очки и придвинул к себе бумаги. Посмотрел на Турецкого поверх очков и сказал с напускной строгостью:
– Ну, чего расселся? Иди работай. У тебя сейчас каждая секунда на счету.
– Слушаюсь, команданте, – ответил Турецкий и шутливо козырнул.
5. Второй звонок
– Александр Борисович, здравствуйте.
Звонок застал Турецкого в машине.
– День добрый, – ответил он, прижимая трубку к уху и следя за дорогой. – С кем имею честь?
– Мы с вами уже когда-то встречались. Я дал вам ключ к «литовскому делу».
– А-а. «Агент в бейсболке»?
– Вы меня так прозвали? – Собеседник Турецкого выдержал паузу, вероятно, для того, чтобы улыбнуться (если он вообще когда-нибудь улыбался). – Смешно. Хотя могли бы придумать и что-нибудь поэффектнее.
– Я знаю о вас только две вещи, – сказал Турецкий. – Первая – что вы агент. Вторая – что ходите в надвинутой на глаза бейсболке. Отсюда и прозвище.
– Логично, – согласился собеседник. – Александр Борисович, простите, что потревожил вас своим звонком. Я вас уважаю и хочу дать вам полезный совет.
– Да ну? Тогда излагайте скорей. До сих пор мне ваши советы помогали. Буду рад выслушать.
– Александр Борисович, – голос «агента в бейсболке» стал тихим и вкрадчивым, – оставьте ваши изыскания.
– О чем вы?
– Вы прекрасно понимаете, о чем я. Они заведут вас в такие дебри, из которых нельзя выйти. Вам ведь уже угрожали, правда?
Турецкий усмехнулся:
– До вас? Да, было дело. Вы уже второй.
– Я не угрожаю, – возразил собеседник. – Я советую. По-дружески.
– Чем давать советы, лучше бы дали какую-нибудь зацепку, – ворчливо ответил Турецкий. – Контора, в которой вы служите, кичится тем, что знает все и обо всех. Вот и помогите. В конце концов, мы оба работаем на государство. И, если я не ошибаюсь, на одно и то же.
«Агент в бейсболке» немного помолчал. А когда заговорил, в голосе его послышались нотки сожаления:
– Я так и думал. Вы очень упрямы, Александр Борисович. Это хорошее качество, но оно не всегда доводит до добра. Если вам удастся дойти в ваших изысканиях до конца и при этом остаться в живых, я буду просто рад.
– Да ну? Что ж, это вселяет в меня уверенность. Это все?
– Вы просили помощи... Скажу лишь, что дело Боровского – это сигнал.
– Сигнал для тех, кто решится нарушить установившийся порядок? – уточнил Турецкий.
– Понимайте как хотите, Александр Борисович. И еще: все, что произошло, – это своего рода игра. Но не та игра, в которую играют вдвоем. Это все, что я могу вам сказать. Почаще оглядывайтесь по сторонам, Александр Борисович. Помните, как говорили в старых романах? Отныне я не дам за вашу жизнь и ломаного гроша.
– Помню, помню.
– В таком случае – прощайте.
«Агент в бейсболке» повесил трубку.
– Прощайте... – машинально сказал Турецкий. Затем бросил телефон на сиденье и в сердцах добавил: – Сволочь. Нет бы сказать «до свидания». А то «прощайте». Черт бы побрал этих ребят, как они все любят каркать!
Выпустив пар, Турецкий стал размышлять над словами «агента в бейсболке».
Это не та игра, в которую играют вдвоем, – сказал агент. Что он имел в виду? Если два игрока – это Боровский и Риневич, то кто же в этой игре может быть третьим? И насколько хорошо осведомлен «агент в бейсболке», чтобы делать такие предположения?
Дорога отвлекала внимание Турецкого, поэтому он свернул в переулок, припарковал машину к обочине и заглушил мотор. Затем закурил.
«Итак, третий игрок. Кто он? – Турецкий посмотрел на облачко дыма, расплывающееся в воздухе и ускользающее от взгляда. – Государство? Гм... Как-то сомнительно. Для „агента в бейсболке“ государство – это хозяин, которому он служит, а уж никак не игрок. Нет, он имел в виду кого-то другого. Того, кто вмешался в игру Боровского и Риневича и постепенно изменил ее правила. По крайней мере, финал изменил точно. Вряд ли в этой игре изначально предполагался летальный исход одной из сторон. Не нужно забывать, что Риневич и Боровский были друзьями с детства. Кто мог вмешаться в их отношения? Вероятно, тот, кому они оба доверяли так же, как друг другу. Или даже больше, чем друг другу, раз он сумел посеять в их сердца раздор и ненависть».
Турецкий стряхнул пепел, закрыл глаза и немного посидел так, пытаясь сосредоточиться.
«Я с самого начала знал, что нужно искать того, кому было выгодно убрать со сцены Риневича и Боровского. Я с самого начала подозревал, что тут должен быть третий игрок. А что, если допустить, что кто-то мстил Боровскому и Риневичу? Они оба были очень успешными и удачливыми бизнесменами. Все у них в жизни было хорошо, и это могло кому-то сильно не понравиться. Кому-то, кто преуспел в жизни меньше, чем они. Но кто он, этот неудачник? Человек из их прошлого? Гм... Прошлое у этих ребят самое что ни на есть заурядное. И путь, который они прошли, вполне зауряден. Другое дело, что двигались они по этому пути намного быстрее, чем их товарищи по партии и комсомолу. Что ж, пожалуй, стоит покопать в этом направлении. Вот как глубоко стоит копать – это вопрос. Но начинать пора. Давно пора!»
6. Домыслы
Председатель совета директоров МФО «Город» и крупнейший акционер компании «Юпитер» Антон Павлович Ласточкин, обвиняемый в хищении двухсот миллионов долларов, выглядел подавленным и уставшим. Лицо его осунулось, под глазами пролегли тени. Губы были бледными, и вообще он стал сильно похож на измотанного жизнью старика.
На Турецкого он смотрел, как забившийся в нору кролик – затравленно и испуганно, но с тайной и слабой надеждой на спасение.
Турецкий, до сих пор глядевший на Ласточкина строго и холодно, поняв, в каком положении находится обвиняемый, решил сменить гнев на милость и заговорил с ним нарочито вежливым и мягким голосом:
– Как вы уже знаете, Антон Павлович, я веду дело об убийстве бизнесмена Риневича.
– Да, да, я в курсе, – кивнул Ласточкин.
Турецкий сдвинул брови и заговорил серьезно, вдумчиво и веско, как – в представлении большинства обывателей – и должен говорить строгий, но справедливый и мудрый следователь:
– У меня есть основания считать, что убийство Риневича связано с другими делами. В том числе и с вашим. Не стану вдаваться в объяснения, это отнимет слишком много времени. Скажу лишь, что я не уверен, что вы замешаны в тех преступлениях, которые вам вменяют в вину. И если мне удастся разобраться во всех этих делах, возможно, я смогу вам помочь.
Губы Ласточкина тронула слабая улыбка:
– Это было бы чрезвычайно любезно с вашей стороны. Но я не уверен, что у вас получится. Механизм подавления уже запущен, и тягаться с ним – пустая трата времени.
– Я думал, у бизнесменов вашего масштаба должна быть железная воля, – заметил Турецкий. – А вы что-то рано сдались.
– Воля-то у меня есть, – со вздохом ответил Ласточкин. – Но она не рассчитана на то, чтобы бороться с репрессивными органами. В конце концов, я не диссидент, не революционер и не правозащитник. Я могу составить бизнес-план и подсчитать возможную прибыль, но я не готов отстаивать свои интересы на
