– Меня зовут Дина Друбич. Мы с Аликом... то есть с Олегом Риневичем были близкими друзьями.
Турецкий пожал протянутую руку и уточнил:
– Насколько близкими?
– Мы были любовниками, – нервно объяснила брюнетка.
Александр Борисович взглянул на женщину с любопытством.
– Значит, вы хотите со мной поговорить... – задумчиво сказал он.
Брюнетка кивнула:
– Да, хочу. Простите, что не пришла раньше. Я не могла прийти. Понимаете, мы с Аликом расстались полгода назад, и расстались очень плохо. Почти ненавидя друг друга. За эти месяцы мы стали друг другу совсем чужими. Когда я узнала, что он погиб, я испытала гадкое и подлое чувство... – Женщина потупила взгляд, и они некоторое время шли молча. – Знаете, что-то вроде торжества. Дескать, наконец-то он поплатился за все страдания, которые мне принес. Но чем больше проходило времени, тем меньше ненависти я чувствовала. В конце концов, за то время, пока мы общались, он принес мне не только страдания. У нас было много счастливых моментов.
– Да, я понимаю, – сказал Турецкий и указал на скамейку рядом с памятником Юрию Долгорукому: – Давайте присядем, ладно?
– Давайте, – согласилась женщина.
Они сели. Дина достала из сумочки пачку «Вог», вытряхнула сигаретку и сунула ее в ярко накрашенные губы. Затем достала зажигалку и несколько раз безуспешно крутанула колесико – пламени не было.
– Черт! – яростно ругнулась она. Потом повернулась к Турецкому: – Простите, у вас не будет...
Но Турецкий уже поднес к ее сигарете зажигалку. Дина прикурила, кивнула и сказала:
– Спасибо. Я редко курю. Только когда волнуюсь. Вот как сейчас.
Турецкий тоже закурил, затем молча и выжидательно посмотрел на Дину.
– Понимаете, Александр Борисович, – заговорила она, немного успокоившись. – Алик был тяжелым человеком. Он был грубоват, насмешлив... К тому же он никогда не считал верность достоинством. Я имею в виду верность женщине. Он считал, что мужчина – это волк, хищник. А волка, как известно, кормят ноги.
– Вы долго с ним прожили?
Дина покачала головой:
– Мы не жили вместе. Мы просто встречались. Но встречались очень часто, иногда почти каждый день. Нередко он оставался у меня ночевать. Но жить... – Она вновь покачала головой. – Нет, Алик не смог бы жить с женщиной в обычном понимании этого слова. Он быстро перегорал. Как только он хорошо узнавал человека, тот становился ему неинтересен. По крайней мере, так обстояли дела с женщинами. Он знал за собой эту черту и все время повторял мне, что, если я хочу и дальше быть его женщиной, я должна оставаться для него загадкой.
Александр Борисович усмехнулся. В словах Риневича был определенный смысл. И даже очень немалый.
– Интересный подход, – заметил он. – Интересный и весьма романтичный.
– О да! – усмехнулась Дина. – Если бы Алик каждое утро видел в постели мою заспанную физиономию, если бы он видел, как я стою в халате у плиты и варю ему борщ или стираю ему носки и рубашки, он бы очень быстро охладел ко мне. А так... мы были близки почти три года.
Она затянулась тонкой сигареткой и выпустила дым уголком рта.
– Конечно, я знала, что он неверен мне, – продолжила Дина. – Но я приучила себя не обращать на это внимания. В конце концов, я была его постоянной женщиной, а все эти... они приходили и уходили. Вы понимаете, о ком я говорю, да?
– Разумеется.
– Я не знаю... – Дина слегка пожала плечами. – Возможно, мужчины и вправду не умеют быть верными. Возможно, Алик был прав, когда говорил, что у них такая природа. Вы-то, кстати, как считаете?
– Я считаю, что все люди разные, – дипломатично ответил Турецкий.
– Вот и я ему так говорила. Но... – Она вздохнула. – В любом случае, теперь это неважно.
Дина замолчала.
– Вы из-за этого поссорились? – осторожно спросил Турецкий.
– И из-за этого тоже. Но главное, что Алик стал... меняться. И совсем не в лучшую сторону. Он стал ужасно зол и невоздержан на язык. Как будто вдруг возненавидел весь мир. Раньше он никогда не позволял себе дурного слова о Боровском. А тут... Когда я упоминала о Генрихе, Алик усмехался – знаете, такая смесь ехидства и злости.
– Он что-нибудь говорил о Боровском?
– Да нет. Так, замечал иногда, что Гене повезло, что он лишь правильно использовал то, что само текло ему в руки. И еще – что некоторые люди производят впечатление честных и благородных, а в душе мечтают задушить тебя.
– Это он о Боровском?
– Мне кажется, да. Хотя, когда я его спрашивала, кого он имеет в виду, Алик махал рукой и ничего не отвечал.
Турецкий задумчиво кивнул:
– Понятно. Ну, а как вы думаете, какая кошка пробежала между ними?
– Этого я не знаю. И вообще, я не об этом хотела вам рассказать. – Дина повернулась к Турецкому и пристально посмотрела ему в глаза. – Мне кажется, я знаю, кто убил Алика.
– Правда? – прищурился Александр Борисович.
Дина строго нахмурила брови.
– Зря усмехаетесь, – сказала она. – Я говорю не о том, кто нажимал на курок. Мне кажется, Генрих сам не ведал, что делает. Мне кажется он был... как бы в тумане, понимаете?
– Не совсем.
– Ну бывают же разные трюки. Гипноз, например!
– Ах, вы об этом? – вяло отозвался Турецкий. Интерес, загоревшийся было в его глазах, стал затухать. – И кто же этот таинственный гипнотизер, который заставил Боровского нажать на спуск?
Дина чуть наклонилась к Турецкому, сделала круглые глаза и произнесла хриплым шепотом:
– Призрак.
– Кто? – Турецкий отшатнулся от нее.
– Призрак, – повторила Дина, по-прежнему глядя на Александра Борисовича безумными (как ему в этот момент показалось) глазами. – Призрак из прошлого!
– Ясно. А у этого призрака есть имя?
– Разумеется. Имя есть у всех вещей и людей.
– И кто же он?
Некоторое время Дина смотрела на Турецкого, потом уголки ее губ дрогнули, она отвела взгляд и выпрямилась на скамейке.
– Я вижу, что вы мне не верите, – устало и сухо произнесла она. – Вы думаете, что я сумасшедшая или попросту морочу вам голову. Пожалуй, нам не стоит продолжать этот разговор. Простите, что потревожила.
Дина порывисто поднялась со скамейки и бросила Турецкому через плечо:
– Прощайте.
Затем резким движением запахнула полы пальто и быстро пошла по тротуару, цокая высокими каблучками.
– Подождите! – окликнул ее Турецкий. – Дина, постойте!
Но женщина лишь убыстрила шаг.
– Черт! – тихо выругался Александр Борисович, вскочил со скамейки и догнал Дину.
– Дина, да постойте же вы! Эй! Извините, если я вас обидел!
Дина замедлила шаг, а потом и вовсе остановилась. Она, не оборачиваясь, дождалась, пока Турецкий подойдет к ней, затем посмотрела на него сухими, блестящими глазами и сказала:
– Я понимаю, что выгляжу в ваших глазах полной дурой. Но вы должны были меня выслушать.
