баррикадах.
Турецкий прищурился:
– Что вы имели в виду, когда сказали, что механизм уже запущен?
– Все, что связано с «Юпитером» и Боровским. Его обложили, как волка. А флажками стали мы – его бывшие коллеги и партнеры.
– Расскажите мне все, что вы знаете об отношениях Риневича и Боровского, – попросил Турецкий.
– Ну, Генрих и Олег с самого детства... – начал было Ласточкин, но Турецкий остановил его жестом:
– Только не говорите мне, что они дружили с детства и занимались общим бизнес-проектом. Я не хочу ничего слышать про их дружбу. Я хочу знать, кому было выгодно столкнуть их лбами? И что могло заставить их вступить друг с другом в схватку?
Лицо Ласточкина стало задумчивым.
– Вы... Простите, запамятовал, как вас по имени-отчеству?
– Александр Борисович.
– Александр Борисович, вы задали мне сложный вопрос. Я практически не участвовал в подготовке проекта по объединению «Юпитера» и «Дальнефти». Но знаю, что объединение это сулило обоим компаниям большие выгоды.
– Это вы про нефтепровод в Китай? – уточнил Турецкий.
– В том числе, – кивнул Ласточкин. – Перспективы открывались вполне глобальные. Если бы эта четырнадцатимиллиардная сделка состоялась, то объединенная компания стала бы четвертой по величине в мире и соответственно стала бы обладать колоссальным политическим весом. Не уверен, что это могло понравиться представителям государственной власти.
Ласточкин вдруг побледнел, покосился на дверь кабинета, в котором проходил допрос, и сказал, понизив голос:
– Александр Борисович, вы должны понять, я никого не обвиняю. Это всего лишь мои предположения.
– Я понимаю, – кивнул Турецкий. – Но каким образом все это могло отразиться на взаимоотношениях Боровского и Риневича? Ведь, исходя из ваших слов, получается, что они должны были сплотиться еще теснее перед лицом общей опасности. Опасности, исходящей от наших российских властей.
– Так-то оно так, но... – Ласточкин еще больше понизил голос. – Дело в том, что наше государство умеет действовать не только грубо и в лоб, оно умеет действовать тонко и умно. В тандеме Боровский – Риневич их больше всего не устраивал Боровский. Собственно, явная опасность для наших властителей исходила только от него. Последние месяцы Генрих Игоревич находился в открытой оппозиции Кремлю. Тогда как Риневич никогда против власти не выступал. Наоборот, он всегда давал понять, что он – лицо послушное и готовое прийти на помощь, если того потребует Кремль. Понимаете? Уверен, что Генриху это не нравилось.
– Думаете, между ними могли возникнуть разногласия на этой почве?
Ласточкин пожал плечами:
– Не знаю, как насчет разногласий, но они... – Антон Павлович показал пальцем на потолок, – ...вполне могли на этом сыграть. Риневич был человеком чрезвычайно амбициозным. Мне кажется, он всегда втайне завидовал Боровскому. Тот был не только богаче Риневича, но и умнее, и интеллигентнее. К тому же... – Ласточкин замолчал, словно не решался заговорить о чем-то очень деликатном.
– Продолжайте, – властно потребовал Турецкий.
Ласточкин, немного смутившись, продолжил:
– У Боровского есть красавица жена. И мне кажется... повторяю, мне кажется, что Риневич был к ней неравнодушен. Свечку я ни над чьей постелью не держал, поэтому утверждать не берусь.
– Н-да, жена у Боровского действительно красивая, – признал Александр Борисович.
– Вы ее видели, да? – Ласточкин прикрыл глаза и с улыбкой покачал головой: – Это не женщина, это жар-птица! Риневич, помнится, так и говорил: «Ты, Геня, настоящий счастливчик – поймал жар-птицу. Но сумеешь ли ты ее удержать – вот в чем вопрос!»
– И что отвечал на это Боровский?
– Да ничего. А что он мог ответить? Мне кажется, ему слова Риневича льстили.
– Как вы думаете, жена Боровского могла изменить ему с Риневичем?
Во взгляде Антона Павловича мелькнула неприязнь.
– Александр Борисович, прошу вас, увольте меня от предположений на этот счет, – холодно ответил он. – Я и так рассказал вам больше, чем следовало. В том смысле, что из области фактов невольно перешел в область грязных слухов и домыслов. Больше мне нечего вам сказать.
– Уверены?
– На все сто.
После беседы с Ласточкиным Александр Борисович позвонил жене Боровского – Ляле. Однако ее телефон молчал.
Глава одиннадцатая
Тени из прошлого
1. «Розовый бутончик»
Вечер выдался теплый. Машину Александр Борисович сдал в ремонт, поэтому ближайшие три дня ему предстояло передвигаться с работы и на работу исключительно на собственных ногах и с помощью общественного транспорта. Турецкого это не сильно огорчило. Он любил прогуливаться пешком: во время пешей прогулки в голову часто приходили интересные мысли. К тому же всегда была возможность зайти в магазин, купить бутылочку пива и выпить ее по дороге домой.
Однако в этот вечер Александру Борисовичу не суждено было насладиться одинокой раздумчивой прогулкой. Едва он вышел на улицу и отправился по Столешникову переулку в сторону Тверской, как к нему подошла молодая темноволосая женщина с симпатичным, однако несколько смущенным и растерянным личиком.
– Простите, вы ведь Турецкий?
Александр Борисович оглядел ее снизу доверху и лишь затем ответил:
– Да, я Турецкий. А с кем имею...
– Простите, что не захотела прийти к вам в кабинет, – не дала договорить ему незнакомка, нервно теребя в пальцах носовой платок, – поскольку ваше здание действует на меня угнетающе.
– Бывает, – отозвался Александр Борисович. – Простите, а откуда вы знаете, что я – Турецкий? Мы с вами встречались раньше?
Женщина улыбнулась:
– Нет, не встречались. Но я видела вас по телевизору. Вы давали интервью. Правда, все ваше интервью состояло из нескольких слов, но я вас хорошо запомнила.
Турецкий вспомнил, как с неделю назад у проходной Генпрокуратуры к нему пристали телевизионщики.
– Господин Турецкий, как продвигается расследование убийства бизнесмена Олега Риневича? И продвигается ли оно вообще? – прижав его к стене микрофоном, визгливо приставал журналист.
– Хорошо продвигается, – хмуро ответил Александр Борисович, чувствуя раздражение от одного только вида направленной на него видеокамеры.
– У вас уже есть версии, почему это произошло?
– Есть.
– Вы можете поделиться с нами?
– Только после окончания следствия, – отрезал Турецкий.
– А что, если...
– Извините, мне пора.
Еще некоторое время журналист бежал рядом с Турецким, но затем, не получая ответов на свои вопросы, отстал с выражением крайнего разочарования на лице.
При воспоминании об этом «интервью» Турецкий досадливо поморщился. Смазливая брюнетка протянула ему руку в тонкой лайковой перчатке.
