– Мне нужны четкие объяснения, а не очередные отговорки. Я полагал, что вы быстро соберете доказательную базу, потому и санкционировал передачу дела в ваши руки. Но, похоже, я переоценил ваши силы.
– Вадим Степанович, я работаю, – сухо отозвался Турецкий.
– Мы все работаем, – жестко сказал генпрокурор. – Но одни из нас работают быстро и четко, а другие растягивают элементарное дело в несколько томов и так ничего и не добиваются.
– Вадим Степанович, не мне вам говорить, что иное простое на вид дело оказывается на поверку...
– Это демагогия, – резко оборвал Турецкого генпрокурор.
– Ну почему же демагогия? – спокойно возразил Александр Борисович. – Я бы, конечно, мог взять Боровского за уши и трясти его до тех пор, пока он не расскажет мне, почему он убил Риневича. Но не думаю, что это лучший способ докопаться до истины.
– А я не думаю, что здесь уместна ваша ирония, – еще более холодно произнес Колесов. – Я полагаю, что вы, как мой помощник, прекрасно оцениваете свою роль и важность порученного вам особого дела. И это касается не только темпов расследования. Александр Борисович, я знаю, что вы – человек широких взглядов, но не хочу, чтобы в настоящее время в поле зрения ваших взглядов попадали дела, которые ведут следователи, которым они поручены.
– Вы имеете в виду дела, которые ведет Гафуров? – уточнил Турецкий, моментально сообразивший откуда дует ветер.
– Я имею в виду, что вы как мой, повторяю, помощник должны заниматься только своим делом! – повысил голос генпрокурор. – Или у вас есть на этот счет какие-то сомнения?
– Нет, но...
– Вот и отлично. Тогда заканчивайте поскорее. Я беру дело об убийстве Риневича под особый контроль. О всех результатах будете немедленно докладывать мне. Вы поняли, Турецкий?
– Так точно.
– До свидания.
Генпрокурор отключил связь. Александр Борисович издал звук, похожий одновременно на вздох и на рычание и положил трубку на рычаг. Затем он обвел колючим взглядом стол, заваленный бумагами, и произнес с необычной для него рокочущей злобой в голосе:
– Ч-чертовы бумажки! Гори вы все адским пламенем! Похоже, гроза действительно надвигается.
Однако одного его сердитого взгляда оказалось недостаточно, чтобы «бумажки» воспылали адским огнем. Они по-прежнему лежали на своих местах и ждали, чтобы чья-нибудь заботливая и ответственная рука подшила и подклеила их на нужное место.
Через пару минут Александр Борисович слегка успокоился.
«А собственно, чего ты нервничаешь? – выговаривал он себе. – Что, думал тебя по головке погладят за твои неуемные розыски? Дело-то и в самом деле плевое. Встретились два мужика, и один другого шлепнул. У всех на виду. Бери убийцу за уши и давай ему срок. Чего рассусоливать? А не возьмешь – возьмут за уши тебя самого. Стоп! Кто возьмет?»
Этот вопрос и мысли, возникшие по его поводу, заставили Турецкого поморщиться. Перед его глазами соткалось смуглое лицо Гафурова с неизменной златозубой улыбкой, а вслед за ним – широкое, одутловатое лицо Колесова.
Турецкий тряхнул головой, словно прогонял наваждение. «Черт, и занесло же меня!» – с досадой подумал он, вздохнул и снова занялся текущими бумагами.
4. Тема, достойная Шекспира
Через двадцать минут Турецкий сидел в кабинете Константина Дмитриевича Меркулова. Сидел, нахохлившись и яростно посверкивая глазами, как обиженная и рассерженная птица.
Меркулов, наоборот, был нарочито спокоен и сдержан.
– Что ж, – задумчиво проговорил он, – у генерального есть все основания быть недовольным тобой...
– Не соглашусь. Мотив до сих пор неясен. Боровский прошел экспертизу – он вменяем. Я должен выяснить, что стоит за этим убийством.
Меркулов посмотрел на Турецкого с сожалением.
– Не понимаю я тебя, Саня. Сентиментальным ты каким-то стал с возрастом. Мы ведь не общество милосердия. Мы – карающий орган.
– Чтобы карать, надо знать за что, – возразил Турецкий. – Не с болванками имеем дело, а с людьми. К тому же, Костя, хоть убей, но не встану я на сторону тех, для кого главное – поскорее усадить человека на нары. И тем самым выслужиться перед теми, кто...
Меркулов прищурился:
– Ну, договаривай, чего замолчал?
– Кто заказывает музыку, – договорил Турецкий. – Дело об убийстве Риневича напрямую связано с делами, которые плодятся, как грибы, вокруг Боровского и его людей. Складывается ощущение, что это убийство – последний и самый надежный гвоздь в могилу Боровского. А сам выстрел – как заключительный аккорд симфонии: па-ба-ам!
– Ну уж и гвоздь, – пожал плечами Меркулов. – Ведь не убили же твоего Боровского.
– Не убили, – согласился Александр Борисович. – Сделали эффектней и проще. Некогда самая успешная компания в стране погибает на его глазах. Фирму банкротят, акции падают «до пола», рабочие остаются без работы. Боровский теряет свои миллиарды. Из самого богатого человека России бывший олигарх превращается в самого нищего и несчастного человека в России. Это уже достойно пера Шекспира!
Меркулов поморщился:
– Ну, знаешь ли, пистолет ему в руку никто не вкладывал.
– Откуда ты знаешь?
Меркулов усмехнулся:
– Умеешь же ты задавать дурацкие вопросы. Ну хорошо. Изложи мне свою версию происшедшего. Кто, на твой взгляд, заказывает музыку в этом деле? Под чью дудку пляшет Гафуров? Ты ведь на него намекаешь?
– Я не намекаю, я прямо говорю, – хмуро ответил Турецкий. – Боровский неугоден власти. Во-первых, из-за слияния «Юпитера» и «Дальнефти», которое он готовил. Новая огромная компания стала бы неуправляемой. А это власти невыгодно. Во-вторых, Боровский полез в политику. Он спонсировал несколько оппозиционных партий на парламентских выборах. И если бы его не загнали в угол и не упекли, он бы протащил в Думу своих людей. Не знаю, правда, сумел бы он на равных противостоять партии власти, но лоббировать свои интересы – вполне.
– Гм... – Константин Дмитриевич задумчиво выпятил нижнюю губу. – Гладко излагаешь... Ну а что, если ты прав? Что, если Гафуров и... – Меркулов на мгновение замялся, подыскивая нужное слово, – ...и те, кто повыше его, – продолжил он, – выполняют политический заказ? Ты понимаешь, что тебе нужны не просто веские доводы, а неоспоримые доказательства. Повторяю –
– Да понимаю я все. Поэтому и тяну с делом Риневича. Факты ведь на блюдечке никто не приносит. Их нужно добывать.
Меркулов долго молчал, обдумывая все сказанное, затем негромко сказал:
– Не знаю, Саня. С одной стороны, ты все правильно говоришь. А с другой...
– Чувствуешь какую-то неловкость? – насмешливо спросил Турецкий.
– Вот именно, – спокойно ответил Меркулов. – В любом случае времени у тебя совсем немного. Потянешь еще недельку, и тебя просто отстранят от дела, надают по заднице и отправят в отставку. За то, что не справляешься со своими служебными обязанностями. Генеральный, кстати, решил самолично тебя теперь контролировать.
Турецкий вздохнул:
– Я знаю, не сыпь мне соль на рану. Думаешь, я не понимаю? – Он покосился на Меркулова и добавил: – Ты-то хоть мне палки в колеса не ставь. Знаешь ведь, на пустом месте я все это болото не взбаламутил бы.
