– Тем более, – кивнул неумолимый Турецкий. – Когда узнаешь фамилии мужчин, изображенных на фотографии, выясни, кто из них проживает в Москве. Ну и, само собой, наскреби мне адреса. И желательно – телефончики.
Камельков вздохнул:
– Александр Борисович, вы ставите нереальные задачи. Да на это полгода уйдет.
– Два... Максимум – три дня, – отрезал Турецкий. – У тебя есть номер и адрес воинской части. Ты просмотрел материалы дела Риневича. Этого хватит. Все, свободен. Как только разузнаешь – немедленно звони.
Как только опечаленный Камельков покинул кабинет, Турецкий достал из кармана мобильник – городскому телефону он в случаях, когда требовалась сугубая конфиденциальность, не доверял. Номер директора ЧОПа «Глория» Дениса Грязнова, племянника своего друга Вячеслава Ивановича, Турецкий набрал по памяти.
– Слушаю, – немедленно откликнулся Денис.
– Денис, привет. Это Турецкий.
– А, здравствуй, дядь Саня. Давненько не слышал твоего голоса.
– Думаю, что на это тебе грех жаловаться, – усмехнулся Турецкий. – Как правило, мой голос обещает тебе только проблемы.
– Но иногда это сопровождается вознаграждением, – заметил Денис. – Что на этот раз?
– Проблемы.
– И только?
– Да. Слушай, Деня, мне нужна техническая поддержка.
Денис на секунду замешкался, затем ответил:
– Понял. Какого рода?
– Камерного, – сказал Турецкий. – Вещь должна быть маленькая и незаметная. И притом чувствительная.
– Устроим, дядь Сань. Когда она вам понадобится?
– Вчера.
– Ясно. Через час я вам перезвоню и скажу, где мы можем встретиться. Я сейчас в Подмосковье. Это все?
– Да, – ответил Турецкий. Подумал и добавил: – По крайней мере, пока. А дальше будет видно.
Глава двенадцатая
Активизация
1. Последнее предупреждение
Турецкий с насмешливым выражением лица смотрел на Меркулова. Вернее, даже не смотрел, а
– Нужно сделать все, чтобы эти гады сели. Ты слышишь меня, все! И сели не просто так, а всерьез и надолго.
– Владимир Михайлович, я стараюсь.
– Плохо стараешься... Сколько раз я тебе говорил, чтобы ты не общался с прессой! Что за идиотское интервью ты дал? Как называется статья?
– «А судьи кто?»
– Вот именно. И это еще мягко сказано. Я бы назвал ее «Мракобесы». Да, да, Эдуард Маратович, «Мракобесы»! Сколько раз я тебе говорил – остерегайся жестких выпадов. Чтобы делать жесткие заявления и чтобы они при этом звучали веско и весомо – для этого нужен талант. А твой талант в том, что все, что ты говоришь, можно истолковать нам во вред.
– Ну это вы уже утрируете, Владимир Михайлович. Они же там все переврали.
– Ну так и нечего с ними разговаривать, если не можешь потом проконтролировать!.. Поляков у тебя от показаний отказался?
– Ну.
– Загну! И не просто отказался, а медицинское освидетельствование потребовал.
– Да, но ведь освидетельствование ничего не показало.
– На твое счастье, Гафуров. На твое счастье! С Ласточкиным до сих пор возишься.
– Он скользкий тип, хоть и выглядит как херувим. К тому же у него хороший адвокат, а он шага без него не сделает.
– Эдуард Маратович, мне что, тебя учить? Ты не знаешь, как делаются такие вещи? Ты что, мать твою, дите малое?
Последовала пауза. Затем Гафуров обиженно ответил:
– Владимир Михайлович, я не понимаю, к чему этот тон? Я работаю. Дела движутся.
– Дела давно пора передавать в суд! А ты все возишься.
– Так ведь твердых доказательств нет!
– А ты на что? Сделай так, чтобы они были... Я не хочу лишиться из-за тебя работы. Про финансовую сторону дела я уже не говорю. Наши с тобой... нет, твои проволочки сильно кое-кого нервируют. Мне сегодня утром указали на то, что мы разучились работать.
– Владимир Михайлович, мы тоже с вами не роботы. И не с роботами дело имеем. Нужно ведь учитывать человеческий фактор. К тому же сволочь эта все время под ногами путается. Не ровен час наскребет доказательства, и тогда пиши пропало.
– Я тебе когда еще говорил, что с Турецким надо разоб... – Голос прервался, но затем договорил тише и на два тона ниже: —...разобраться.
– Да, но я ведь...
– Хватит! Хватит оправданий, Эдуард. Иди и сделай то, что от тебя требуется. Иначе нам с тобой обоим предъявят счет.
Турецкий щелкнул «мышкой» компьютера, и запись остановилась.
– Дальше Казанский хлещет кофе и шелестит бумажками, – объяснил он Меркулову. – Больше записи нет.
– Ясно.
Константин Дмитриевич по своему обыкновению задумчиво побарабанил пальцами по крышке стола.
– Значит, с тобой, Саня, давно пора «разобраться», так?
Турецкий кивнул:
– Угу. Только у этих парней «разобралка» еще не выросла.
– Как знать, как знать... Записывающий чип взял у Дениса Грязнова?
– У него.
– Изъял или он все еще торчит у Казанского в кабинете?
– Изъял. Заходил утром к Казанскому и все подчистил. Ну что, Константин Дмитриевич, теперь ты и сам видишь, что я был прав.
– Да, похоже на то, – согласился Меркулов. – Только информации все равно маловато. Понятно, что Гафуров и Казанский – куклы, но непонятно, кто в этом деле кукловод. Кто дергает за ниточки?
– А по-моему, все понятно. – Турецкий поднял руку и указал пальцем на потолок. – Вот откуда твои ниточки тянутся. С самой вершины пирамиды.
– Если это так, то нам с тобой самое время подавать в отставку. Хотя... – Меркулов пожал плечами. – Кто сказал, что мы с тобой – полные нули?
Турецкий усмехнулся:
– Вот такой поворот мысли мне нравится.
– И все же я не верю, что все так плохо, – упрямо сказал Меркулов. – Давай-ка мы с тобой не будем делать скоропалительных выводов. Понаблюдаем, подумаем.
– А разве не ты мне говорил, что я слишком затянул с делом Риневича – Боровского?
