– Алло, Александр Борисович, – негромко и доброжелательно отозвалась трубка. – Это Юркин. Депутат Юркин. Вы меня помните?..
В жизни депутата Олега Ивановича Юркина началась черная полоса. В принципе, Олег Иванович считал себя сильным человеком, но любая, даже самая большая, сила – не беспредельна. И любой, даже самый сильный человек, будучи преданным своими товарищами, чувствует себя слабым и опустошенным.
А именно это случилось с Юркиным. Конечно, в том, что он не прошел в Думу нового созыва, была виновата и судьба, но с судьбы какой спрос? Говорят ведь, что судьба слепа. А раз так, то спрашивать нужно не с судьбы, а с людей. С тех, кто обещал тебе поддержку и помощь, а как дошло до дела, бросил тебя на произвол этой самой слепой судьбы.
Ладно бы хоть деньги на счету имелись, так ведь нет же! Суммы, которую Олег Иванович получил в качестве задатка, едва хватило, чтобы покрыть кредит на машину и дачу. Оставшиеся деньги Юркин с удовольствием промотал на югах, о чем теперь – когда его банковский счет стремительно приближался к нулю – предпочитал не вспоминать. В любом случае, они бросили его! Бросили в момент, когда он наиболее нуждался в их помощи. Когда он стал никем.
Последние недели стали для Олега Ивановича сущим адом. Казенную трехкомнатную квартиру нужно было возвращать. Жена по этому поводу исходила слезами, как какая-нибудь прибрежная ива в его родном совхозе. В остатке, конечно, имелись дача и машина, но разве в машине можно жить? А дача стояла без внутренней отделки и коммуникаций. Вот теперь бы кругленькая сумма, обещанная Юркину за его депутатскую деятельность и активную «гражданскую позицию», пришлась бы как раз вовремя, но Соха (так тот любил себя называть) как в воду канул. Исчез из поля видимости, как трансконтинентальный лайнер, набравший полный ход и скрывшийся за линией горизонта. И что теперь прикажете делать?
Изо дня в день Олег Иванович пытался навести мосты со своими бывшими соратниками, но дальше всевозможных секретарей, референтов и помощников его никуда не пускали. Он был отрезан от большого мира. Отрезан и выброшен на помойку за ненадобностью. «Как использованная прокладка», – с унылой иронией думал про себя Юркин.
Вскоре щемящая обида и возмущение, поселившиеся в душе Юркина, сменились яростной мстительностью. Да, нужно было мстить. Но как? Несколько вечеров Олег Иванович просидел в угрюмой задумчивости, обдумывая планы мести, и на третий вечер его осенило. Ответ пришел сам собой, и оказался прост как дважды два.
На следующий же день Юркин позвонил следователю Турецкому.
Разговор состоялся в небольшой кофейне на Дмитровке. Юркин выглядел несчастным, виноватым и покорным. У него даже чашка была маленькая и серая, как амбарная мышь. Перед Турецким, напротив, чашка стояла высокая и белая, и выглядел он вполне уверенно.
– Александр Борисович, – начал Юркин, – прежде всего я хочу уточнить – этот разговор останется сугубо между нами, так ведь?
– Так, – кивнул Турецкий.
Юркин немного помолчал, задумчиво глядя на свою чашку. Затем поднял взгляд на Турецкого и сказал:
– Александр Борисович, вы видите перед собой уничтоженного и униженного человека. Вам впору радоваться.
– С какой стати? – прищурился Турецкий.
– Я помню, какими глазами вы смотрели на меня при нашей первой встрече. И вашу антипатию можно понять. Знаете, я и сам себе теперь противен.
– Вы позвали меня, чтобы исповедаться? – осведомился Турецкий.
– Не совсем. – Юркин отхлебнул кофе и почмокал губами. – Человеку свойственно ошибаться, Александр Борисович. Но если человек способен увидеть свои ошибки и готов попытаться их исправить, он заслуживает уважения. Не так ли?
– Сложный вопрос.
– Вот именно – сложный. Человек вообще чрезвычайно сложное существо. И то, что вчера казалось нам незыблемыми истинами, сегодня вызывает у нас лишь легкую усмешку. Вот, к примеру, Сталин. Ведь наши отцы и деды поклонялись ему, как великому человеку. Разве мы можем их за это осудить? Легко нам теперь рассуждать, с наших-то колоколен.
– Послушайте, Юркин, – Турецкий закурил сигарету, – у меня нет времени, чтобы выслушивать ваши соображения. Вас выперли из Думы, отобрали казенную квартиру, но мне до этого нет никакого дела. Вы позвали меня, чтобы сообщить о чем-то важном? Ну так давайте, сообщайте.
Юркин поморщился.
– Мне не нравится ваш тон, – неприязненно заявил он.
– Правда? А мне не нравится ваша физиономия, и что с того?
Лицо Юркина слегка побледнело, он нахмурился, но вдруг разгладил морщины и улыбнулся.
– Вы правы, – виновато улыбаясь, признал Юркин. – Правы во всем. Я заслужил ваше презрение.
Во взгляде Турецкого появились тоска и скука. Юркин моментально это уловил и изменил тон.
– Хорошо, – решительно сказал он. – Действительно, хватит политической риторики. Я позвал вас, Александр Борисович, чтобы признаться вам. Чистосердечно признаться в том, что я оказался пешкой в чужой игре, сам того не сознавая.
– Да ну? – приподнял бровь Турецкий.
– Ну или сознавая, но не полностью.
Турецкий усмехнулся:
– Частично, так, что ли?
– Да. Вероятно, у психологов есть для этого необходимый термин, но я не силен в психологии.
Усмешка на губах Турецкого ясно показывала, что он-то как раз знает, какой «необходимый термин» можно употребить в отношении Юркина. Однако Турецкий промолчал, и Юркин в глубине души был ему за это благодарен.
– Волею судеб я оказался пешкой в чужой игре, – продолжил Юркин.
– Вы об этом уже говорили, – напомнил ему Турецкий.
Губы Олега Ивановича обиженно дрогнули.
– Не перебивайте меня, пожалуйста, – сказал он. – Мне сейчас очень тяжело. – Он потер пальцем воспаленное веко и продолжил: – Помните мой депутатский запрос, о котором мы с вами когда-то уже беседовали? По поводу проверки деятельности бизнесмена Ласточкина и его банка.
– Да.
– Я тогда вас немного... обманул.
Юркин выжидающе посмотрел на Турецкого. Тот молчал и с бесстрастным лицом курил сигарету. Юркин продолжил:
– Вы только не подумайте, что я отказываюсь от своих тогдашних слов. Если бы вернуть все назад, я бы, возможно, поступил точно так же, как и тогда. Поверьте, я ни на секунду не изменил своим убеждениям, но...
Юркин замялся.
– Продолжайте, – подстегнул его Турецкий.
– Видите ли, кое-кто воспользовался моими убеждениями. Кое-кому была известна моя репутация непримиримого борца с коррупцией. К тому же ни для кого не секрет, что я не люблю олигархов и считаю их жуликами.
Турецкий по-прежнему молчал, покуривая сигарету и спокойно поглядывая на Юркина.
– Ну, в общем, меня попросили... вернее, мне подсказали, что есть шанс наказать одного из таких жуликов. Понимаете?
– То есть вас попросили стать подставным лицом?
Юркин скорчил гримасу:
– Мне не нравится это выражение – «подставное лицо». Но, наверно, можно сказать и так. Я составил соответствующее обращение, в котором поставил под сомнение легитимность совершенной в девяносто четвертом году сделки с ОАО «Недра». Ну и... направил его куда следует. Генпрокуратура немедленно
