же беседовал с ним о чем-то... семейном, что ли... Но явно не о футболе. Судя опять же по некоторым признакам поведения, Алексей Петрович сразу догадался, что мордатый, в отличие от люмпена, имеет работу. Люмпен же, наверно, таковой не имел, да, видать, не особо к ней и рвался, а слегка покровительственный тон приятеля терпел безо всякого ущерба для собственного самолюбия. Во всяком случае, не похоже было, чтобы он комплексовал по поводу своей социальной неполноценности, больше того, в отличие от мордатого к чужаку был доброжелателен. Когда Кротов спросил, можно ли пристроиться с ними рядом, широко махнул рукой.
– А чего там, вставай, места не купленные.
Второй такое скоропалительное решение не одобрил.
– Мы вообще-то друга ждем, – сообщил он.
На что второй тут же наложил свою резолюцию:
– А ничего страшного. В крайнем случае мы тебя, земеля, потесним. Или откупиться попросим. – Последнее было сказано вроде бы в шутку, но Алексей Петрович подумал, что, наверно, подтекст у люмпена был вполне серьезный: если бы ты, мол, мне поставил, то я бы, хоть и ненадолго, а избавлялся бы от своей зависимости от мордатого. Так что определенная корысть со стороны люмпена тут проглядывалась, и хоть была невелика, эфемерна, а все же могла сослужить Алексею Петровичу хорошую службу.
– Об чем речь! – сказал Кротов, подталкивая к нему одну из своих бутылок. – Если надо – мы завсегда. Мы порядки знаем. – Порядок у жлобов, вроде мордатого, был один: халяву жри хоть в три горла, за свое – удавись. Но немного покривить душой для пользы дела было не грех.
Мордатый не одобрил его щедрого жеста с бутылкой, но говорить ничего не стал, только давал всем своим видом понять, что не одобряет приятеля, тут же откупорившего бутылку, что Кротов для него как был человек чужой, так чужим и остался, а у них двоих – компания. Он даже полуотвернулся от Кротова, чтобы тот не понял по губам, о чем они говорят. Судя по всему, мордатый продолжил тот разговор, который начался у них до его прихода: «А Зинка говорит... А я ей говорю... На футбол, блин, уже не сходи!..»
Разговор у них увядал по мере того, как кончалось пиво. Алексей Петрович на всякий случай проверился, глянул по сторонам. Поблизости никого, кого следовало бы остерегаться. Не принимать же в расчет мужичка с детской коляской. Выгнала небось сноха: мало ли что пенсионер, не хрена зря штаны протирать. Все располагало к беседе, и, улучив момент, Кротов предложил:
– Ну че, мужики, я возьму?
Мордатый опять было дернулся возражать, но люмпен, хитро подмигнув, остановил его. Ему, очевидно, казалось, что Алексей Петрович ничего не заметил.
Кротов взял десяток бутылок пива и три тараньки. Вот теперь он вроде как становился полноправным участником разговора. Он вообще-то пиво не очень жаловал, но тут приходилось делать вид, что он наверху блаженства.
– От не понимаю я, – предложил он тему, – которые баночное пьют. Так, моча какая-то. – Он, конечно, малость придуривался, чтобы перестать окончательно быть белой вороной, но самую малость. А вообще-то ему было сейчас легко – что думал, то и говорил. – Вот в бутылках – это да. Особенно если «Балтика»...
– Не, я больше «Клинское» уважаю, – возразил люмпен.
Тема, придуманная Кротовым, оказалась настолько актуальной, что в конце концов не выдержал и мордатый.
– Это все говно, – сказал он вдруг. – Лично я «Оболонь» уважаю. Даже больше, чем чешское или там немецкое...
– Да ну его, немецкое! – показал свою осведомленность люмпен. – Оно горькое больно. Ну а насчет того, что «Оболонь» – самое лучшее, это ты того... загнул.
– Что загнул?
– Да оно ж хохлацкое, это пиво-то!.. Как оно может быть хорошим, если они нас всех, москалей то есть, ух как не любят! Мы им теперь как будто первые враги на деревне стали! А всё эти коммуняки, блин! Дружба народов, дружба народов! Вот она и пошла боком эта дружба. Не. Ты мне про эту «Оболонь» лучше не говори!
– Ну ты даешь! Я ж про пиво, а вовсе не про Кучму толкую!
– И я про пиво, – был непреклонен люмпен.
Тема оказалась неисчерпаемой, однако тут Алексей Петрович подумал, что пора уже, пора выруливать к его безалкогольной цели.
– Мужики, – сказал он, подталкивая к обоим еще по бутылке, – вы же тут частенько, наверно, стоите? Ну пиво-то пьете? Может, подсобите маленько.
– А чего ж не подсобить! – тут же откликнулся люмпен, снова незаметно подмигнув мордатому. Во всяком случае, ему самому казалось, что незаметно. Дескать, давай, выставим лоха как следует.
Но второй его не поддержал.
– Помочь, конечно, можно, но смотря в чем. Что-то личность у тебя какая-то подозрительная, дядя. Ты чего, опер, что ли?
Да-а, похоже, Алексей Петрович его недооценил. Мордатый-то он мордатый, а видно, уловил несоответствие между его не вполне естественным повышенным интересом к пиву и какой-то непонятной ему целенаправленностью.
– Да ну, какой я опер, вы чего, ребята! Просто братана я ищу, братан у меня пропал несколько дней назад – исчез, как его и не бывало. Ну понятно, тревожимся все: не плохое ли чего случилось. – Алексей Петрович снова оглянулся. Вроде бы дядька-пенсионер прислушивается к разговору. Или ему кажется? Пенсионер тут же демонстративно занялся коляской – он тряс ее одной рукой, не выпуская другой бутылку с пивом...
– Ну это дело серьезное, – согласился люмпен. – Сейчас многие пропадают. Раз – и нету. Он у тебя чем занимался-то?
– Братан-то? Да бизнесом. Типа купи-продай.
– Ах, би-изнесом! – так разочарованно протянул люмпен, как будто этот вымышленный брат занимался бог знает каким постыдным делом. – Может, он захапал себе все денежки из фирмы да и свалил куда-нито за рубеж.
– А чего вы его здесь-то ищете, почему? – спросил мордатый, вдруг назвав Алексея Петровича на «вы».
– А потому что он вроде как здесь пропал-то. Поехал с парашютом прыгать – это он всех предупредил. Сегодня, мол, еду на аэродром с парашютом...того... И пропал.
– А чегой-то он с парашютом? – заинтересовался люмпен, уже сам придвигая к себе очередную бутылку. – Чего это он?
– Да хобби у него такое. Их, этих бизнесменов нынешних, хрен поймешь. Не знают, куда деньги еще потратить, во сколько нахапали. Он вообще-то в десантных войсках служил, вот он сюда и ездил все время – молодость вспомнить...
– А-а, – сказал одобрительно мордатый. – Войска дяди Васи. – И показал Алексею Петровичу запястье, на котором были выколоты крылышки с парашютом и буквы «ВДВ». – Тогда понятно. Это у нас у всех слабость такая... Я вот специально сюда пиво хожу пить, здесь на парашюты посмотреть можно.
– Вот-вот, и братан мой такой же. Все с дружком таким же чокнутым ездил. Дружок у него, телеведущий. Ну этот, усатый, да вы его знаете, его все знают.
Мордатый даже тараньку свою на время оставил в покое.
– Когда, говоришь, он у тебя пропал?
– Да дней семь уж прошло...
– Да, бывает, – сказал мордатый неопределенно, хотя интерес его был явно неслучаен. – Нет, ничего мы про это не знаем, а стало быть, и помочь не можем. Правда? – Он толкнул в бок собиравшегося что-то сказать люмпена. Тот лишь кивнул, не глядя ни на Кротова, ни на мордатого.
И все. Как заколодило. Чего Алексей Петрович только ни делал. Но теперь даже пиво их не брало.
Кротов достал фотографию Разумовского.
– Вот он, братан мой. Видели, нет?
– А хер его знает... Мало ли их тут... – угрюмо сказал мордатый. А люмпен потянул фотографию к себе.
