в Генпрокуратуру, Турецкому. А может, и самому Меркулову. Подумать страшно, что у них прямо под носом творится! Вот только предварительно он обязательно позвонит Елене Романовне – еще раз поблагодарит и, может быть, подбодрит.
В квартире Разумовского к телефону никто не подходил. Поразмыслив, Денис вспомнил, что Елена Романовна в последний раз оставила ему на всякий случай номер своего мобильного. На этот раз он соединился сразу; трубку взяла она сама, и по тому, как закричала куда-то в глубь квартиры: «Папа, ну сделайте же вы потише!» – он понял, что она не придумала ничего лучше, как вернуться домой, к отцу с матерью.
– Спасибо вам огромное, Елена Романовна! Честное слово, даже не знаю, как вам передать, какое огромное! Вы и представить себе не можете, какое колоссальное значение имеют эти бумаги. И не только для нашего расследования, но не побоюсь высоких слов, если не для всей страны, то для Генпрокуратуры – точно! Эх, если бы можно было подержать в руках их все, весь дневник целиком... Я думаю, тогда справедливость восторжествовала бы неизбежно и быстро. А, Елена Романовна? Помните, вы говорили даже, что примерно догадываетесь, где дневник искать...
– Н-не знаю... Я думала... Хорошо, я попробую, Денис. Что, действительно это поможет найти убийц?
– Обязательно! – горячо воскликнул Денис. – Только вы смотрите, действуйте как можно осторожнее. Это атомная бомба, Лена, а те, кто хотел бы воспользоваться ею, вовсе не ангелы...
8
Теперь материала, связанного с гибелью Разумовского, у нас было достаточно – количество уже готово было перерастать в качество. Более всего при этом раскладе нас интересовали те самые Кент и Мастерила. Кто-то из них вполне мог быть исполнителем, а кто-то – с очень большой вероятностью – имел выход и на самого заказчика. У Алексея Петровича было свое мнение, а я полагал, что скорее всего это именно Кент, неоднократно фигурировавший в показаниях «Аленушки».
Мы обдумывали ситуацию и так и этак – деваться было некуда. Пришло время звонить дядьке. Мне всегда не нравилось, когда меня начинали хоть и в шутку попрекать родственными связями: «А, мол, конечно, у него все получается – с таким-то дядей еще бы не получилось». Между тем и сам я был давно уже не мальчик, чтоб без обиды выслушивать такое, и дядька мой, знаменитый московский сыщик и начальник МУРа генерал-майор милиции Вячеслав Иванович Грязнов, тоже не больно-то рвался заниматься моими мелкими, на его взгляд, делами. Ну помогал на первых порах, а сейчас-то зачем? Не в детском, чай, садике, испытательные сроки все давным-давно уже вышли.
Поэтому я мысленно поежился, снимая трубку. Нельзя сказать, чтобы я не прибегал никогда к этим звонкам, но все они диктовались крайней необходимостью. Я подумал еще раз: крайняя это необходимость – звонить дядьке насчет убийц Разумовского? И сам себе ответил: да, крайняя, без дядьки когда-то я до них доберусь – ведь нет у меня ни возможностей их допросить, ни юридического права задержать для выяснения обстоятельств дела, свидетелем или участником которых они предположительно являются.
И, вздохнув для успокоения совести, я набрал номер.
– А, племянник! – обрадовался дядя Слава. – Давно тебя не слышал. Как дела?
– Дела – лучше не бывает, – бойко ответил я. Дядька не признавал уныния или пессимизма, и потому отвечать ему положено было быстро, бойко и толково.
Но дядьку на мякине не проведешь.
– А если все в порядке, тогда чего звонишь?
– Фу, как неприветливо, – сказал я. – Неужели же я не могу родному дяде позвонить просто так?
– Что-то ты не больно звонишь просто так, – усмехнулся он.
Я не сразу врубился, что у дядьки в преддверии уикенда и встречи с любимыми мною дядей Костей Меркуловым и дядей Сашей Турецким скорее всего сейчас игривое настроение. Я решил больше не тянуть время разговорами вокруг да около.
– Ладно, дядь Слава, – сказал я специальным «просящим» голосом, – ты как всегда угадал. Помощь твоя нужна.
– Ну! А я что говорю! – обрадовался он. – А то «лучше не бывает»! Так и быть, пользуйся моей добротой. Могу – значит, помогу.
Теперь голос его был совершенно серьезен, и я понимал, что сейчас моя задача, как уже сказано, – изложить все четко, толково и по возможности кратко.
– Понимаешь, взялись мы тут за одно заковыристое дельце... Всеми подробностями нагружать тебя не буду, скажу главное. Погиб человек, и у милиции эта гибель проходит как несчастный случай. А родственники, которые, собственно, к нам и обратились, абсолютно уверены в том, что имело место заказное убийство. Мы стали отрабатывать эту версию и уже вышли на предполагаемых исполнителей. Нам бы с ними поработать, допросить, а у нас теперь, с новым УПК, руки совсем коротки. Так что без тебя тут никак, дядь Слав.
Слышно было, как дядька чего-то закряхтел. А может, мне это показалось, может, это что-то закряхтело в трубке, бывает.
– Ну ты, блин, даешь, Денис! Это что ж, я так и буду с тобой каждый раз как нянька...
Но я сразу понял, что и кряхтенье, и ворчанье – все это притворство. Видимо, в педагогических целях – чтоб знал субординацию. А то я ее не знал!
– Да ладно тебе, дядь Слав. Дело того стоит, сам увидишь!
– Да? – с сомнением переспросил он. – Ну давай попробуем. Что хоть за погибший?
– Погибший – известный предприниматель Разумовский... Да ты, может, в газетах даже видел: «Смерть парашютиста». Он был хозяин сети этих знаменитых магазинов – ну знаешь, которые по всей Москве. «Милорд» называются. Прыгнул с парашютом – хобби у него такое было, а парашют якобы возьми да не раскройся...
– Погоди, погоди... «Милорд»... «Милорд»... что-то знакомое. Что-то недавно было, какое-то шумное дело... Слушай, а это не у них тут на днях война с какими-то «Салаками», что ли, вышла?
– С «сардинами». Как раз у них. Они конкуренты – магазины «Милорд» и «Три сардины».
– Ну да, я и смотрю – вроде знакомое что-то. Кстати, насколько я помню, там, в «Сардинах» этих, сын одного нашего генерала всем заправляет. Так что мы с тобой как бы две команды болельщиков... этих, фанатов...
– Интересная мысль! Ну и за кого ты болеешь?
– Конечно, за своих!
– Ты меня, дядька, обрадовал! Он что – такой стоящий генерал?
– Да вроде ничего. В ГУБОПе служит. Фамилия Суконцев. Толковый генерал, только ходу ему не дают, все на вторых ролях держат. А, вот еще чего вспомнил: из-за этого твоего «Милорда» у нас тут тяжба возникла. Твой любимчик дядя Костя Меркулов, вернее его следователь, вчинил иск нашему следователю, милицейскому, что он, мол, неправильно этого «Милорда» прижал.
– Ну да, это как раз тот самый «Милорд» и есть...
– И ты что, как раз это дело расследуешь? Ну ты, брат Пинкертон, и наглец! Далеко шагнешь, если решил саму Генпрокуратуру с МВД и дальше стравливать!
– Да хватит, дядька, тебе издеваться-то! И в мыслях не было никого стравливать! Я всего-навсего хочу найти того, кто убил этого самого Разумовского, ну и, естественно, заказчиков этого убийства.
– Скромное желание. Мы последние тридцать лет только этим и занимаемся, и как видишь, без работы не сидим... Ладно, может, потом поучишь нас, дураков, как чего надо делать.
– Да дядь Слав! Ты хоть выслушал бы меня, что ли!
Дядя Слава, надо сказать, слушать умел. Так что стоило ему угомониться, как я рассказал ему и про аэродром, и про поход Кротова в морг – словом, про все, что нам удалось накопать. Он ловил все на лету, временами от нетерпения даже покрикивал на меня:
– Дальше, дальше, парень, не тяни мое драгоценное время! Про то, что ты говоришь, я уже все понял. – А когда я кончил, подытожил: – Значит, речь у тебя идет о двух объектах нашего, так сказать, повышенного внимания. Во-первых, это некий Мастерила, во-вторых, некий Кент. Кто такой Мастерила, я примерно в курсе. Это штатный палач, а в общем – шестерка, исполнитель, как говорят, очень
