секретарши народ любопытный, а разговор у нас серьезный.
– Кто вы, что за странное обращение? – Он уже понимал, что все это притворство бессмысленно.
– Неужели забыл? Не поверю. Думал, поди, что я не найду тебя никогда? Что парюсь я на нарах, куда ты меня засунул? Думал, удавили меня там, как ссученного мента? Врешь, я тоже живуч, как и ты. Думал, не найду я тебя, раз ты рожу перекроил? Опять врешь! Долго искал, но нашел! Голос-то я твой хорошо помню. А тут смотрю телик: ба, знакомые все лица! То есть лица незнакомые, но голос твой! Как веревочка ни вьется...
– Евгений Леонидович, я баралгин принесла. – В приоткрытую дверь кабинета просунулось узкое личико секретарши.
– Вон! – рявкнул Акопов.
Дверь захлопнулась.
– Ваш вопрос, господин Сидорчук, будет решен положительно. Прошу вас позвонить мне завтра. Запишите номер моего мобильного...
– Позвоню. И чтобы без фокусов.
– Всего хорошего.
Акопов дал отбой. Черт дернул его выступить в телепередаче «Мир бизнеса»! Пригласили ряд успешных коммерсантов, в том числе и его. И он не удержался: такая передача – это, фактически, бесплатная реклама в телеэфире, да еще по первому каналу, да в прайм-тайм. Вылез, дурак! И получил Сидорчука, который теперь будет шантажировать и требовать денег. Дело не в сумме, которую он потребует, этот бывший легавый, мент поганый. Дело в том, что он никогда не отвяжется. Присосется клещом энцефалитным отныне на всю оставшуюся жизнь. С Сидорчуком нужно разбираться срочно и радикально.
...Евгений Леонидович растерся полотенцем, накинул махровый халат и вышел из ванной.
И тотчас, словно ожидая этого момента, зазвонил мобильник. Акопов взял трубку, прошел на кухню.
– Чечеточник? Ну, чего решил?
– Нужно встретиться. И прекрати называть меня погонялом. Другая жизнь, другие песни. Хочешь вписаться в мою тему, варианты есть. И не слабые. Сегодня вечером я готов обсудить их. Я добро помню.
– Как ты добро помнишь, это я на нарах усек.
– Здесь я не при делах. Кто тебя к хозяину кинул, не знаю. И хватит базлать об этом.
– Лады, – согласился Сидорчук. – Где, когда?
– В восемь вечера, раньше не выйдет. Место сам назначай. В кабак я тебя не поведу, может, не столкуемся, чего ж башли зря метать. Так что где-нибудь в скверике на лавочке посидим покалякаем. Где – выбирай сам.
Сидорчук задумался:
– Ну-у... Давай у Измайлова. У метро «Измайловская».
– Хорошо.
– Только учти, разговор один на один. Без охраны твоей.
– И ты, надеюсь, без группы захвата придешь, – усмехнулся Акопов. – Это не в твоих интересах.
– Что в моих интересах, я лучше тебя знаю, – буркнул Сидорчук и дал отбой.
То есть последнее слово как бы за ним осталось. Это мы еще посмотрим.
На кухню, смешно кособочась, вошла Таточка.
– Женечка, завтрак подавать? – Она была выше мужа на голову и смотрела на него сверху вниз, как цапля на лягушонка.
– Давай, моя птичка.
Он погладил жену по плечу, опустил ладонь ниже, прижал ее к животу, чувствуя, как толкается там, внутри, его сын.
– Дерется, – сообщила Таточка.
– Здоровается с батяней, – поправил ее муж.
И чтобы я этому уроду позволил влезать в мою жизнь? Сейчас? Когда мы ждем ребенка? Врешь, Сидорчук! Врешь, падла!
– Ну, где мой сок, моя яичница, мой кофе? И поцелуй? – проговорил он вслух.
Дежурная следственно-оперативная группа прибыла на улицу Нижняя Первомайская. Высокая, нервная женщина встретила милицию на пороге квартиры.
– Я была в командировке, – начала она. – Вернулась, а в квартире были воры! Окно выбито. Вынесли магнитофон, золото. – Она всхлипнула.
– Минуточку, давайте пройдем внутрь помещения.
Молодой следователь, дознаватель и эксперт-криминалист прошли в квартиру. Все было ясно: воры проникли на балкон через окно лестничной площадки, расположенной так близко, что и ребенок вскарабкался бы на незастекленный, не огороженный решеткой балкон.
– Понимаете, я забыла затворить форточку.
– Когда вы уехали в командировку? – Молодой, неопытный следователь явно не знал, с чего начать.
– Это было три недели тому назад.
«Они бы еще через год вызывали!» – в сердцах подумал Щеглов, вырванный из объятий Катерины. Он успел пройтись по квартире и оценить толщину слоя пыли на полу и уже давно понял, что никаких свежих следов и с этого места происшествия не надыбаешь. Молча и сосредоточенно он извлек из дипломата листы белой бумаги, разбросал их по полу.
– Зачем это? – спросил дознаватель.
– Собираю образцы пыли. Листки полежат, к ним с пола пыль прилипнет, – серьезно ответил Щеглов, думая лишь о том, как бы скорее закруглиться и вернуться в свой кабинет.
– А ходить по ним можно? – спросил следователь.
– Конечно, даже нужно. Пыль лучше пристанет, – дружелюбно ответил Щеглов.
– Что еще пропало? – расспрашивал следователь.
Дама перешла к перечню пропавших безделушек.
– ...И они пили на кухне водку. Стояла бутылка в холодильнике...
Щеглов прошел на кухню, аккуратно сложил в пакетики стаканы. Еще раз обошел квартиру.
– Собственно, все, мне здесь больше делать нечего, – сообщил он, собирая с пола листы бумаги со следами ботинок дознавателя и следака. Эти листы «с четкими фрагментами следов обуви» вместе со стаканами Щеглов собирался описать в графе «с места происшествия изъято». Понятно, что ни следователь, ни дознаватель не были в курсе, что подозреваемыми в совершении кражи могут стать именно они. «Ничего, в следующий раз умнее будут», – подумал Щеглов, вообще недолюбливающий следователей. А и за что эксперту их любить? Всю черновую и самую важную работу проводит эксперт, а слава, благодарности и премии от начальства достаются следакам.
Посему Щеглов не упускал возможности слегка напакостить коллегам. Он бы придумал и еще какую- нибудь залипуху, но торопился: Катерина небось заждалась!
– Я закончил, а вам, как вижу, еще долго здесь ошиваться. Так что Михалыч подбросит меня до отделения и вернется за вами, лады?
Следователь неопределенно кивнул, Щеглов поспешно ретировался.
Глава 16
Дуэль
Вечером на одной из аллей Измайловского парка, на скамеечке, занавешенной низко склоненной ивой, сидели двое мужчин: крепкий, кряжистый шатен с иссеченным морщинами лицом, одетый в джинсы и легкую летнюю куртку, и невысокий, стройный брюнет с исключительно правильными чертами лица, в строгом деловом костюме. Обоим мужчинам было около сорока. Время не позднее, по аллее прохаживались люди, так что мужчины говорили негромко, дабы не быть услышанными. Вернее, говорил один, невысокий и ладный. Другой молча слушал.
– Так что ты, Сидорчук, брось это. Меня на понты не возьмешь. Что ты все грозишься? Кто за тобой? Никого. А за мной – башли, точнее, деньги. Я по фене ботать отучился и привыкать снова не
