но руки у него еще побаливали, он сам мне признался накануне по телефону, поэтому я ответила, что замечательно справлюсь сама.
Наконец, умаявшись как следует (таскать с места на место аквалангистское снаряжение работа вообще-то для здорового мужика), я зашла в дом.
ДСДД налил по чекушке за упокой души Папы, Мамы и Деда. Чекушка у него была полновесная – сто двадцать пять граммов, как полагается, и меня натощак после изрядной физической нагрузки сразу повело. ДСДД налил себе еще чекушку – за здоровье и, не теряя времени, достиг примерно той же кондиции, что и я.
– Надо было нам много лет назад распить с тобой по маленькой – за устранение недопонимания, – сказал он, смахивая слезу.
– Надо было, – согласилась я.
– Расскажи-ка ты сперва, как родители погибли.
ДСДД налил еще по полчекушки. Я больше не хотела, но он меня уговорил. Я коротко рассказала ему про тот кошмарный Новый год, про неповоротливость следствия и про то, как, не выдержав, сбежала из Москвы на Байкал и теперь совершенно об этом не жалею.
– Ты думаешь... ты думаешь, это было как-то связано с гибелью Деда?
Я не знала, что ответить. Я отчетливо помнила все детали, связанные с событиями лета восьмидесятого года, и у меня были некоторые смутные подозрения. Но я никогда не говорила на эту тему ни с Отцом, ни с Мамой, ни тем более с Бабушкой, и они сами никогда не обсуждали ее между собой, во всяком случае при мне. И почти наверняка в мое отсутствие – в нашей семье это было табу.
– Ты знаешь, кто был его старый знакомый, с которым Дед встречался перед смертью, – спросил он, не дождавшись ответа.
Я рассказала ему про открытие, сделанное мной на похоронах отца БГП-2.
– Точно, – подтвердил ДСДД, – это он. Они враждовали с незапамятных времен.
ДСДД рассказал, что СДД – тоже был нашим коллегой, биохимиком. Они с Дедом познакомились после войны, работали над одной проблемой, но Дед в цивильном НИИ, а СДД – под патронатом товарища Берии. СДД настрочил на Деда донос, и того арестовали, но ему невероятно повезло – выпустили буквально через неделю. Как, почему – покрыто мраком, а донос Дед видел своими глазами – следователь демонстрировал, он тоже не мог себе представить, что Деда придется освободить.
Потом ДСДД повел меня в кладовку и показал охотничье ружье Деда. Я помнила, что отец однажды, как раз в восьмидесятом году, брал его с собой в Москву. Но не помню, чтобы оно хранилось у нас дома. Впрочем, оружие всегда лежало в сейфе, и я им не очень-то интересовалась. Но когда тем летом приходили гэбэшники, отец показывал им московское ружье Деда – это я помнила совершенно точно.
– Отец отправлял его тогда в Москву вместе с оборудованием, – сказала я, – а на следующий год оно снова оказалось здесь.
– Надо же, все знаешь! Ты же тогда совсем девчонкой была! – удивился ДСДД. – Отец его мне потом контейнером назад прислал, разобранным, вперемешку со всяким железным хламом, для конспирации. Потом ко мне приходил деятель из «конторы», вместе с участковым, интересовался.
И тут, очевидно от выпитой водки, в голове у меня вдруг сама собой сложилась последовательность «роковых» событий. Стройная и логичная, с четкими причинно-следственными связями.
Выходит, всему виной «байкальский эликсир»?! Из-за него погибли мои родные, из-за него погибли родные БГП-2...
СДД и его шефы хотели получить формулу. Ради этого был написан донос, ради этого арестовали Деда. Но что-то у них не сложилось, и Деда освободили, а может, освободили специально, чтобы чувствовал, что обязан по гроб жизни, чтобы знал, кому обязан.
И СДД пришел получить должок, а Дед послал его подальше и, возможно, даже сказал, что все про них понял. И тогда они убили Деда. Подкрались к нему под водой, перерезали шланг, дождались, пока Дед захлебнется, потом порвали страховочный трос и отбуксировали тело подальше, чтобы мы не сразу нашли.
Но Отец-то тоже все понял!
Понял, что случайно так не бывает – даже если допустить, что шланг (кстати, новый и тщательно проверенный) вдруг (шанс: один на миллион) лопнул сам собой, допустить, что трос, совершенно надежный и рассчитанный на нагрузку полторы тонны, невероятным образом перетерся о камни, которых там не было и в помине... если предположить весь этот бред, то почему же наконец Дед, прекрасный пловец, между прочим, не вынырнул и даже не выпустил загубник, когда почувствовал, что вместо воздуха в рот льется вода?!
А кто за всем этим стоит, Отцу тоже было ясно как день.
И тогда, не дожидаясь, пока к ним с мамой не придут и не предложат сотрудничество, туманно- прозрачно намекая на судьбу Деда, Отец... просто взял ружье и пристрелил СДД как бешеную собаку.
Боже мой, Отец убил его. Это он сделал собственными руками, мой Отец...
Потом сценарий повторился, только с небольшими вариациями. И конечно, никакие не грабители устроили бойню в нашей квартире. И совершенно не случайно они унесли отцовский гавкающий «дипломат» с байкальскими дневниками. А скорее всего, остальное барахло как раз и прихватили, чтобы запутать следы...
Господи... Как там было у Пастернака?
Да, но... Но кто же тогда убил отца БГП-2? Кто?!
Не я.
Это уж точно, хотя, если бы поняла все раньше, то, не исключено, что продолжила бы традицию кровной мести.
Думаю, что все-таки его убрали собственные хозяева. Хотя...
Но самое главное, что все эти жертвы были напрасны. Формулы БЭ тогда еще не было ни у Деда, ни у отца. Формула ведь нашлась только сейчас, и вот теперь я мучительно думаю, что же мне с ней делать, черт побери? Выбросить и забыть? И кстати, что ответить БГП-2?
Почти как у Шекспира, две семьи, кровная месть, любящие друг друга юные создания. Правда, не очень уже юные и не совсем любящие.
Итак, я на перепутье.
Даже не на перепутье, просто на прямой пустынной дороге мне встретился камень, на котором написано, что можно повернуть обратно к спокойной, тихой жизни с младшим из Монтекки, а можно топать дальше, и тогда, может статься, я спасу ГП-1, а может, присоединюсь к родным в небесных лабораториях по производству нектара...»
6
И что, спрашивается, теперь с этим делать?
Турецкий отложил тетрадь и задумчиво почесал кончик носа.
Добытая с большим трудом информация о том, что автор дневника с детских лет увлекался польскими стихами, косвенным образом подтверждает лишь то, что Турецкий бы мог знать уже давно. Но как же поздно пришла информация, непростительно поздно...
Уже давно можно было бы сообразить, что дневник написан Долговой, что ГП-1 (Герой-Поклонник-1), – это Евгений Промыслов, а БГП-2 (Бывший-Герой-Поклонник-2), – очевидно, любитель попугайчиков Коржевский.
Если бы не обычное разгильдяйство, если бы остатки дневника не завалились между ящиками, черт побери!
Ведь никакой не секрет, что Божена Анатольевна Долгова выросла в семье потомственных ученых. Турецкий подвинул к себе краткую справку на Б. А. Долгову. Ее дед – академик Афанасий Борисович Долгов
