даром, за заветный кандидатский диплом.
Получив лабораторию, я налетела на проблемы далеко не научного характера, как лбом на стену. Раньше они казались мне далекими, как звезды. В Москве все было просто: была тема, выбранная еще на первом курсе, а если смотреть на вещи шире – еще с пеленок, были родители-коллеги, был научный руководитель, их знакомый. Жизнь была – знай себе живи да работай.
Признаться, столкнувшись с необходимостью руководить исследованиями целого коллектива, я на первых порах растерялась. И надо ли объяснять почему?
Во-первых, коллектива не существовало, его еще только предстояло создать, во-вторых, система, худо-бедно поддерживавшая вялотекущие научные трепыхания (сколько-нибудь полноценные разработки всегда могло обеспечить лишь одно ведомство, со времен Союза во всех НИИ бытовала пословица: работаешь или в корзину, или на Пентагон), так вот, даже эта система приказала долго жить. И как, спрашивается, в таких условиях создать коллектив? Где найти романтиков, согласных ехать в глушь, в которой к тому же не платят зарплату и нет ясных научных перспектив? Причем эти романтики должны быть работоспособными, как тракторы, и непритязательными во всех отношениях. То, что прагматиков, удовлетворяющих указанным требованиям, не существует, я поняла быстро, буквально за две-три недели.
Но потом я поняла и еще кое-что. Люди, идущие в науку, подсознательно готовы многим жертвовать, в конце концов, и дураку понятно – это не самый короткий путь к славе, тем более к богатству. В таком случае, предлагая им интересную работу, я их не обманываю.
Моя совесть чиста.
Если кто из моих сотрудников собрался делать стремительную карьеру – пусть пеняют на себя. Ничего подобного я им не обещала.
Не люблю перечитывать свои записи. А сейчас перечитала и ужаснулась: я становлюсь занудой. Надо работать над собой, что ли?
10
...Очередная проблема – кончились лабораторные животные.
Я и не представляла себе, что это так серьезно. Все бактериологические, биохимические и т. п. лаборатории Иркутского академцентра простаивают.
Все ходят и ноют.
Кошмар.
От всеобщего нытья меня уже тошнит.
В Москве мне обещали выделить два десятка мышей, но я должна сама за ними приехать! Бред какой- то.
Из Иркутска в Москву за мышами.
Я вспомнила, как выпустила в детстве с полсотни белых мышек в тайгу. Хотела рассказать об этом одному коллеге, но у него было такое лицо, что я прикусила язык. Убьет на месте. А может, они расплодились и стоит съездить их отловить?
У меня родилась идея. В Иркутске на толкучке я встретила интересного китайца. Экс-профессор, зоолог, а ныне челнок. Торгует игрушками, фенами, часами и прочей китайской дрянью. По-русски говорит чисто и басом (наверное, потому что постоянно простужен). В отличие от своих коллег проникает далеко в глубь России и сбывает товар самостоятельно. Утверждает, что может достать хоть вагон лабораторной живности, в Китае она ничего не стоит, правда, перевозить ее через границу запрещено, поэтому придется раскошелиться на взятку таможенникам. Идея мне показалась интересной. Подсчитали: можно даже сделать бизнес, если проторить дешевый канал на границе.
Осталось найти стартовый капитал.
И капитал нашелся.
Мой электронный микроскоп лежит в руинах с незапамятных времен, просто руки не доходили его списать. Я выяснила, что в институте судебно-криминалистической медицины есть действующая модель того же типа и они недавно получили от японцев в качестве гуманитарной помощи суперсовременный, а свой старый демонтировали.
Эврика! Вместо лабораторных животных я легко оформляю заказ на двести литров спирта, «для экспериментальных нужд», слава богу, этого добра пока хватает. Меняю списанный, неработающий микроскоп плюс бочку спирта на списанный, но работающий – и вместе с моим китайским знакомым везу его в Поднебесную.
Эта эпопея произвела на меня большое впечатление, по моим подсчетам, я совершила восемнадцать уголовно наказуемых деяний на территории России и одному богу известно, сколько в Китае. Конечно, прогнозируемой китайским профессором прибыли я так и не получила, зато окупила накладные расходы, и на том спасибо.
11
Через неделю институт перевели на режим работы в светлое время суток. На ночь и на выходные электроснабжение отключают. Все непрерывные эксперименты прекращены. Опять все вокруг ноют. Меня опять от этого тошнит. За жидкую валюту я скупила в Иркутске по станциям автосервиса двадцать отслуживших аккумуляторов. Днем мы их заряжаем, на ночь, слава аллаху, хватает.
Я надеялась завершить эксперименты на животных за полтора года: год на исследования, полгода на непредвиденные трудности. Объем работ я рассчитала абсолютно точно, но с оценкой чрезвычайных обстоятельств явно поскромничала. В итоге получилось не два рабочих дня на день простоя, а наоборот.
Скольким людям я не успела спасти жизнь? Ста тысячам? Миллиону? Количество жертв сравнимо с потерями в крупномасштабной войне, я стараюсь об этом не думать...
В лимнологическом институте проводить медицинские эксперименты на людях мне категорически запретили – не тот профиль. В мединституте в Иркутске выдвинули требование: поскольку у меня нет медицинского образования, я должна защитить докторскую диссертацию, и только в этом случае мне позволят провести необходимые исследования.
Докторская у меня практически готова, но я не хотела тратить время на бюрократическую возню до завершения клинических испытаний, время – жизни, а не деньги. Да и защищаться потом было бы несравненно проще: когда результат налицо, никто не станет его оспаривать. Но после нескольких неудачных попыток настоять на своем с использованием старых московских связей я поняла: бесполезно, быстрее защититься и выполнить поставленное условие...»
12
Утро следующего дня, как водится, началось не звонком будильника, но телефона. Это был Денис.
– Дядя Саша, я внимательно изучил прессу, как вы и сказали. И должен заметить...
– Что? – не понял Турецкий.
– И должен заметить, что хотя уже знаю вас сто лет, не перестаю поражаться вашей интуиции!
– Что ты несешь? – рассердился все еще не проснувшийся Турецкий. – Это все, конечно, очень приятно, но нельзя ли говорить яснее?
– Вы попали точно в десятку! Нет, точно в яблочко! Даже нет, точно...
– Я тебя уволю, к чертовой матери, – рассвирепел Турецкий. – Да что случилось, наконец?!
– Не уволите. Я на вас не работаю. А случилась – пресса. Пресса случилась. В газетах, как это часто бывает в нашей дурацкой жизни, есть зацепочка.
– Говоров, что ли, объявился?
– Да нет, Говоров тут ни при чем. Я имею в виду газеты, которые вы посоветовали мне почитать...
Турецкий схватился бы за голову, если б не надо было держать телефонную трубку. Денис, с его странным чувством юмора, воспринял абсолютно буквально давешнее замечание Турецкого о том, что ему нужно почитать «Экстру М», «Центр-плюс» и прочую рекламную муть, словом, всю ту макулатуру, что валялась на квартирах Вовика и Дениса. И кажется, что-то там нарыл!
Теперь, главное, не подавать вида, пусть юноша считает, что матерый волк Турецкий все предвидел. Только вот что предвидел-то?
– Ну и?
