– Не переживай! Позвоню!
9
Вернувшись в свой гостиничный номер, он даже не нашел в себе сил раздеться и беспробудно проспал до следующего утра.
...Гордеев лежал на узкой гостиничной кровати в своем номере и безразлично смотрел в потолок. Обычно по утрам он чувствовал прилив сил. Сегодня же на него вдруг накатила жуткая хандра. Исчезновение Лиды, ожидание звонка Кравцова, кладбище, поминки маленькой Софьи, состояние ее родителей – все это слилось в единую негативную и даже какую-то трагическую волну, которая накрыла его с головой. Гордеев ощущал смертельную усталость. Но как человек опытный, он понимал, что это всего лишь психическое переутомление.
«Что-то тут нечисто, – продолжал он свои размышления. – Отец девочки что-то знает, мне так кажется... Как-то странновато он себя ведет. Идти на контакт совершенно не хочет. Нет, от него ждать нечего. А может, он что-то задумал?... Но что же делать? А делать, наверно, нужно вот что... Нужно завтра же пойти и попытаться пообщаться с матерью Софьи. Попытка – не пытка!».
Сон постепенно опять сморил его. Размышления зашли в тупик. И он снова заснул, по-детски прижимаясь щекой к своей ладони.
Когда щебетание птиц и крики детей снова, как и в Москве, ворвались в сон Юрия, часы уже показывали почти полдень. Он недовольно укрылся одеялом с головой, но тут же проснулся от странного чувства неудобства. Он только сейчас обнаружил, что всю ночь проспал в одежде.
Со скрипом он встал и поплелся в ванную. Потом – чашка горячего кофе перед телевизором. Московские каналы Гордееву были неинтересны, и он переключил на местные новости. Молодая дикторша рассказывала о происшествиях. Гордеев весь напрягся, думая, что такие случаи, как история с Зайцевым и убитой им девочкой, имеют огромный резонанс в маленьких городках, их потом мусолят месяцами. Вопреки его предположению о Зайцеве, да и вообще о выборах не было ни слова.
– И еще об одном серьезном происшествии. Вчера поздно вечером, около одиннадцати часов, на улице... – говорила дикторша, – был сбит старший лейтенант милиции Алексей Маковский, 1967 года рождения.
Кружка с горячим кофе чуть не выпрыгнула у Гордеева из рук. Он подбежал к телевизору и увеличил звук.
– ...получил несколько переломов и черепно-мозговую травму. От полученных травм скончался на месте. Виновный в происшествии скрылся с места преступления. В данный момент ведутся поиски преступника. Напомним, что около месяца назад была убита дочь лейтенанта Маковского Софья. По подозрению в убийстве девятилетней девочки был задержан кандидат в губернаторы Андреевской области Евгений Павлович Зайцев. Что это? Стечение обстоятельств или непримиримая вендетта, объявленная кем-то семье Маковских? Но как бы там ни было, мы приносим искренние соболезнования единственному оставшемуся в живых члену семьи Маковских – Екатерине Васильевне, вдове и матери погибшей девочки.
Гордеев был потрясен услышанной только что новостью. «Случайность? – лихорадочно думал он. – Может быть, и случайность, но это маловероятно. Скорее всего, просто-напросто убрали. А за что убирают? Обычно либо за слишком длинный язык, либо за зоркие глаза и догадливость. Длинный язык отпадает. Значит... Как я и догадывался, Маковский что-то знал. Точно знал. Только вот что? Черт побери! Ну вот что бы ему не открыться мне вчера? Теперь никто уже ничем не поможет. Хотя... Конечно, кощунство – беспокоить женщину в такую минуту... Но это последний шанс, другого выхода нет! И времени уже почти не остается».
Гордеев быстро оделся и помчался домой к Екатерине Васильевне Маковской.
Дверь ему открыла сухонькая старушка, та самая, которую он уже видел на поминках.
– Здравствуйте, я к Екатерине Васильевне, – запыхавшись, произнес Гордеев.
– Здравствуйте, – старушка вроде бы даже его и не узнала, хотя не далее как вчера предсказывала ему долгую жизнь...
– Она дома?
– Она дома, но с вами вряд ли сможет поговорить. У нее такое горе... – старушка затрясла головой.
– Да, я слышал. Но мне необходимо... Именно об этом... – Гордеев умоляюще сложил руки.
– Что вы, что вы, нельзя! – Она кинулась в дверной проем, как на амбразуру. – Она же с ума сойдет от горя! Она же рассудка лишится!
– Да как же вы не понимаете! Мне просто необходимо с ней поговорить!
– Нет, нет! В следующий раз. – Старушка была непреклонна.
– Да какой, к черту, следующий раз! – рассердился Гордеев. – Мне же нужно кое-что важное... Она может знать! Для расследования! Это для расследования!
– Ну да, конечно, все вы так говорите! Только что-то дел не видать! Ни стыда у вас, ни совести! – мотала головой старушонка.
– Да нет же! Вы меня не за того принимаете! Я не журналист! Я адвокат!
Слово «адвокат» поразило старушку. Возможно, в ее памяти возникли многочисленные мыльные сериалы, и слово «адвокат», явно связанное с чем-то судейским. А может, перед ней даже предстал образ справедливого человека в черной мантии. Короче говоря, это слово сильно ее впечатлило. Она освободила дорогу и сказала:
– Так вы б сразу так и говорили – я, мол, из суда, этот... как его... адвокат. А то ходят из газет всякие, никакого понятия о чужом горе! Все выпытывают, что да как. А потом в газетах невесть чего печатают! Ну вы проходите, гражданин судья, то есть... как вы там? Да, адвокат. Вы, конечно, можете попробовать с ней поговорить, но она в таком состоянии... Уж и не знаю.
Гордеев поблагодарил старушку, которая проводила его в комнату, где сидела, укрывшись большим пуховым платком, вдова Маковского. Гордеев закрыл дверь и сел напротив нее на стул. Взгляд ее был совершенно безжизненным.
– Здравствуйте, – поздоровался с ней Гордеев.
– Здравствуйте, – эхом отозвалась она, глядя в стену.
«Разговаривает – уже хорошо!» – подумал Гордеев.
– Я сейчас вам кое-что скажу, и очень вас прошу, внимательно выслушайте меня, постарайтесь понять то, что я говорю, – попросил он. – Только очень внимательно! Потому что я хочу вам помочь. Хорошо?
Она совершенно безразлично покачала головой.
– Я скажу, а вы сами решите, хотите со мной разговаривать или нет. Это ваше право. Я настаивать не буду. – Как адвокат, Гордеев знал, как такой метод разговора действует на собеседника. По крайней мере, он будет вас слушать. А остальное зависит от тебя самого, от твоего актерского таланта, таланта красноречия и убеждения.
– Я не журналист и не буду вас пытать никакими вопросами. Вы, если сочтете нужным, сами расскажете мне то, что считаете необходимым. Так вот, я не журналист, я адвокат. Адвокат Зайцева.
При этих словах она осмысленными, наполненными бессильной злобой глазами посмотрела на Гордеева.
– Но это не значит, что я всеми правдами и неправдами буду стараться защищать его, не разбираясь, кто прав, а кто виноват, – продолжал Гордеев как можно более спокойным голосом. – Я сам хочу разобраться в этом деле. Я хочу понять. Я хочу узнать, кто это сделал. Мне нужна правда. И если я выясню, что это все же дело рук Зайцева, я клянусь вам, я засажу его за решетку на всю жизнь. Я даю вам слово! Теперь так. Мне нужно, чтобы кто-то мне помог, и в первую очередь я надеюсь на вашу помощь. Рассказываю по порядку – все события, как вы знаете, проходили и проходят на фоне выборов в губернаторы. А это уже сплошная грязь и разобраться в ней крайне сложно. Меня нанял брат Зайцева, но это не имеет никакого значения. Изучив материал, пообщавшись с людьми, хоть как-то замешанными в этом деле, я пришел к выводу, что вся верхушка, почти все кандидаты – одно большое гнилое яблоко, понимаете? Осиное гнездо! Все копают друг под друга. В биографии каждого найдется столько компромата, сколько достаточно для того, чтобы сесть за решетку. А теперь – убийство вашей дочери. Вы меня слушаете?
Она кивнула. Руки ее дрожали. Из глаз катились слезы.
«Все же какой-то реакции я добился, – отметил про себя Гордеев. – Что-то будет дальше? Либо она
